– Этого он не сказал. А я пока не согласилась, обещала подумать. Но выхода не вижу. Он имеет право казнить…
Эдвин шагнул ко мне, но я отвернулась и быстро подошла к окну. Не надо терять голову, он ректор, у нас брачный контракт, я для него одна из многих… Кетту выскользнул из-за шторы и легко вспрыгнул на подоконник. А затем оперся лапами о мое плечо и лизнул меня в щеку. Я подхватила своего питомца и начала поглаживать серебристо-черную шерсть.
А Эдвин яростно прошипел:
– Лоуэлл… Сколько раз говорил матери, чтобы она держала этого змея подальше от себя.
Дрогнувшим голосом я спросила:
– Что ему нужно от риспи?
Ректор ответил уже спокойнее:
– Вот ты это и узнаешь.
Я резко обернулась и обнаружила, что он уже стоит за моей спиной. Прежде, чем я успела ответить, Эдвин продолжил:
– Как ты и сказала, выхода у тебя нет. Нужно выяснить, что ему нужно на той стороне реки. А там уже решим, что делать. Прикопать бы эту лощеную скотину где-нибудь на берегу… Но нельзя.
В голосе ректора звучало искренне сожаление, а кулаки он стиснул с так, будто желал с той же силой сжать шею главы “гончих”.
– Если он поймет, что ты в курсе… – начала было я.
– Не поймет, – отрезал Эдвин. – Узнаем, что ему нужно – тогда и разберемся. Когда ты должна дать ему ответ?
– Сказал, при следующей встрече, – пожала плечами я.
– Что ж, тогда он сам тебя найдет, – постановил Эдвин. – Скажи да, но потом торгуйся, чтобы тебе дали побольше времени. Для того, чтобы попасть на ту сторону. А я что-нибудь придумаю.
Он скользнул взглядом по лису на моих руках, с досадой дернул плечом и ушел.
Госпожа Мадлен возвратилась в тот момент, когда мы с Эдвином собирались к берегу Толко, на новый урок Амайи. Стоило нам вывести коней, как во двор въехала карета с уже почти родным гербом. Свекровь выглядела довольной и посвежевшей. Меня она смерила цепким взглядом, не иначе как выискивая признаки наступившей беременности. Больше всего хотелось совсем невежливо закатить глаза. Но я выдавила из себя улыбку, надеясь, что она получилась достаточно милой.
Госпожа Мадлен смахнула пылинку с подола платья и наставительно произнесла:
– Думаю, что конная прогулка – это не самое лучшее занятие для твоей супруги.
– Лине нужно развеяться, – отмахнулся ректор и первым вскочил в седло. – Увидимся за ужином.
Кажется, я еще никогда не садилась на лошадь с такой скоростью, как в этот раз. Вслед за Эдвином я поспешно ретировалась. За воротами мы сразу же послали коней в галоп, и на какое-то время солнце и бьющий в лицо ветер вытеснили из головы все мысли. Только когда мы разделились, я задумалась о том, что меня ждет.
С той ночи, которую мы провели в Хэлмилэне, магия внутри меня крепко спала. Я гадала, в чем причина. Это закономерный итог непривычной траты сил? Или результат сна в объятиях Эдвина, на спине которого было нечто, влияющее на мою магию? Несколько раз я порывалась спросить ректора о непонятном предмете, но так и не нашла подходящего случая.
Мой фиктивный супруг был все время занят делами. А я поняла, что ревность была только первой ласточкой. Более неприятным открытием было, что я… скучаю. Да, мне нравилось проводить время в компании Эдвина. И в этом месте хотелось то ли краснеть, то ли рыдать от безысходности. Оставалось надеяться, что тренировка с риспи выбьет из головы лишние мысли.
Амайя уже ждала меня. Она снова была в образе старухи. На тонких губах играла усмешка, золотые глаза ловили каждое мое движение. Булыжник также лежал у ее ног. Я сухо поздоровалась и подняла камень. Риспи тут же оказалась рядом, и сухие морщинистые ладони снова обхватили мою руку.
– Пробуждай элементаль, – приказала Амайя. – Помни, что ты нагреваешь содержимое своей ладони, и больше ничего.
Я кивнула и сосредоточилась. Несколько минут смотрела сквозь риспи, тщетно пытаясь воззвать к огню внутри. Но чувствовала только пустоту. Ни капли жара. Ни шевеления. Кажется, сон с Эдвином все-таки повлиял на огненную элементаль.
Из размышлений меня вырвал окрик Амайи:
– Хватит считать ворон! Где твоя сила?
– Не знаю, – отчаянно прошептала я.
Риспи легко коснулась моего подбородка, заставляя меня взглянуть ей в глаза, и проникновенно сказала:
– Не бойся огня. Он не причинит тебе вреда.
– Он может причинить вред другим, – срывающимся голосом ответила я.
– Для того чтобы этого не случилось, нужно научиться контролировать элементаль.
Я кивнула и попыталась сосредоточиться, но снова ничего не вышло. От злости и отчаяния на глазах вскипели слезы. Амайя тяжело вздохнула:
– Что ж… Тебе это не понравится. Но раз не можешь позвать, хотя бы удержи.
С этими словами она коснулась пальцами моего лба.
Печать отозвалась мгновенно, и я едва не согнулась от боли. На лбу вспыхнула метка. А следом изнутри пришел жар, такой сильный, что мне казалось, что я сама целиком горю. Я чувствовала себя куском раскаленной плоти, летний воздух казался ледяным, и протолкнуть его в горло было еще труднее, чем сдержать напор бьющей изнутри силы.
Только когда Амайя отступила на несколько шагов, до меня дошло, что камень в моей ладони раскалился докрасна, и воздух вокруг дрожит от жара. Но трава осталась нетронутой. Наверное, я должна была ощутить ликование, но все мои мысли были заняты тем, чтобы сдержать элементаль.
Я ждала, что сила начнет иссякать, успокаиваться, но огонь внутри и не думал гаснуть. Только когда я всхлипнула, Амая снова оказалась рядом. Пальцы риспи коснулись моего лба. Она гладила метку, и сила внутри понемногу засыпала. После того как язычок пламени на моей коже погас, Амайя забрала из моей руки раскаленный булыжник и бросила его в воду. Во все стороны брызнули тонкие струйки пара, раздалось шипение. Я перевела взгляд на свою ладонь и начала с интересом рассматривать ее. Вопреки моим ожиданиям, кожа даже не покраснела.
Риспи не выдержала и насмешливо фыркнула. А затем пояснила:
– Огонь не может навредить тебе. Ты сама – огонь.
Я поправила:
– Огонь живет внутри меня.
– Ничего подобного, – рассердилась старуха. – Огонь – твоя сущность, дурочка. И как только ты это признаешь и перестанешь отделять от себя, сможешь его контролировать. Топай к своему муженьку. Будешь приходить через день. Я буду ждать тебя здесь за час до полудня . А если решишь отлынивать – учить не буду. Разбирайся с дочерьми Унэ, как пожелаешь.
Я кивнула и какое-то время рассматривала морщинистое лицо и седые косы старухи, ее сухопарую подтянутую фигуру. А затем решилась и задала вопрос, который мучил меня еще с прошлого раза:
– Почему ты помогаешь мне, Амайя? Ты зовешь правителя риспи Унэ… Кем он тебе приходится?
Я была готова к тому, что она уйдет за реку, не удостоив меня ответом. Но вместо того, чтобы обернуться лисой, старуха подалась вперед, и я затаила дыхание в ожидании ее ответа.
Сухие теплые пальцы погладили мою щеку, в золотистых глазах плескалась горечь.
– Кицу и Куми хотят убить не только тебя, – прошептала риспи. – Они погубили много щенков. Из-за них я потеряла тех, кто мне дорог. Моей силы не хватит, чтобы ответить им тем же. Да и сестры не привязываются ни к кому. Им неведомы жалость и сострадание. Дать тебе возможность овладеть частицей силы Унэгэна – единственное, чем я могу отомстить им.
– Я не риспи и все равно не смогу победить их, – прошептала я в ответ.
– Посмотрим, – философски пожала плечами Амайя.
Пламя опалило мое лицо и опало. Передо мной снова стояла белая лисица с алым узором на морде. Она ступила на водную гладь и потрусила к противоположному берегу. Я стояла и задумчиво глядела ей вслед, пока за моей спиной не послышался стук копыт.
Я не оборачивалась, пока над ухом не раздался напряженный голос Эдвина:
– О чем вы говорили?
Я покосилась на своего супруга и ответила:
– Спросила, почему она мне помогает.
– Мне тоже интересно, что за блажь взбрела ей в голову, – кивнул ректор.
