Наперегонки с ветром. Идеальный шторм (СИ) - Виннер Лера

Меня тряхнуло от нетерпения, когда его скользкие от этой мази пальцы надавили так знакомо.

Тело расслаблялось привычно, и всё равно я едва не заскулила от того, насколько странно это ощущалось.

Почти забыто.

Замерев и стараясь дышать глубже и ровнее, я считала до десяти, чтобы не дёрнуться и не сбить его, особенно когда пальцев стало два.

Мокрые от пота волосы липли к шее, и Кайл медленно отвёл их в сторону, попутно погладив кончиками пальцев, перекинул на бок, чтобы видеть мой профиль.

Время растянулось в новую бесконечность, в течение которой его движения стали свободнее.

Постепенно приучая к ощущению, он заново привыкал сам, чтобы даже намёка на боль не возникло.

Когда он снова оказался во мне, глухо простонал и замер, я поняла, что ресницы у меня все-таки стали мокрыми.

Спиной я чувствовала, как колотится его сердце, – от нетерпения и головокружительных ощущения, – а дыхание над моим ухом стало поверхностным и хрипловатым.

Он вошел не так, как входил обычно. Так, как мы даже прежде делали редко, чтобы не потерять остроты. Это было удовольствие из особой категории. Способ выразить то, что мы оба не умели и не видели смысла обозначать словами.

Сердце билось где-то в горле, каждый удар отдавался в висках и затылке.

Осторожно, чтобы не делать слишком поспешных и резких движений, он широко лизнул кожу между моих лопаток, заставляя прогнуться, распахнуть невидящие глаза, склонился к самому уху.

– С кем после меня было так? – зато голос прозвучал ровно и вкрадчиво.

Я моргнула и не ответила, потому что ответа не требовалось. И без того было очевидно, – по ощущениям, по тому, как я застыла под ним, ожидая и доверяясь.

Такое положение могло бы, а может и должно было казаться унизительным, некрасивым и лишним.

Никому другому я не позволила бы даже заикнуться о подобном, а мне самой не пришло бы в голову заняться этим так.

Не поиск новых ощущений, не попытка удержать на себе внимание разнообразием.

Подставить беззащитную спину, позволить взять себя сзади и самой просить об этом, – с улыбкой, горячим шёпотом на ухо, – лишь прямое следствие и выражение доверия, которого он заслуживал как никто иной.

Он всё ещё ждал. Не двигался, сходя с ума вместе со мной от того, как горячо и тесно это было. Вынуждал сказать вслух, чего бы мне это ни стоило.

– Ни с кем.

Я не узнала собственного голоса, но получила в награду еще один быстрый и ласковый поцелуй в загривок.

– Молодец. Правильный ответ, Эли.

Последнее слово совпало с первым движением, и от силы этих ощущений я дёрнулась, откровенно беспомощно падая грудью на смятую влажную простынь.

Звук, сорвавшийся с губ на выдохе, напомнил мне самой придушенный вскрик. Не только от удовольствия, достаточно острого, чтобы потерять способность вообще что-либо соображать, но и от долгожданного разрешения, данного самой себе.

Вцепившись в так удачно подвернувшуюся подушку, я подставлялась ему, не пытаясь двигаться навстречу, подчиняясь полностью и безоглядно и плавясь то того, как мне всего этого не хватало.

Двигаясь во мне глубоко и часто, так, как я любила больше всего, Кайл дотянулся и положил ладонь мне на горло, а другой рукой погладил напряженный живот.

Я подалась ему навстречу, и тут же замерла, когда он сжал пальцы сильнее, контролируя каждое движение, каждый вдох.

Утверждая своё исключительное право самым естественным и наглядным способом, он не давил и не лишал воли, но заставлял так отчётливо вспомнить, что не может и не должно быть никого другого.

Ни так, ни как-то иначе.

Я снова ощущала его в себе полностью, – на этот раз совершенно по-новому. Так, что уши заложило, а перед глазами стелился туман, и не осталось ничего, кроме этих ощущений.

До безобразия выверенных, восхитительно знакомых, гарантированно приближающих к единственно возможному финалу.

Кайл простонал мне в затылок глухо, коротко и так довольно, что я запрокинула голову в попытке дотянуться до него, поймать короткий смазанный поцелуй, который зависел теперь только от него, и именно в этот момент ослепительная тьма захватила меня целиком.

Глава 17

Глава 17

Судя по скупому солнечному лучу, упавшему на подушку, утро для меня наступило далеко за полдень.

Ещё не открывая глаз, я улыбнулась и потерялась о чистую, пахнущую свежестью простынь, хотя и знала, что проснулась одна.

В комнате и во всём доме стояла светлая и спокойная тишина, а в теле чувствовалась звенящая и сладкая лёгкость.

Отголоски того, как именно Кайл был во мне вчера, разлетались по коже, покалывали её крошечными искрами.

Было так хорошо, что хотелось улыбаться без причины.

Воды в ванной было вдоволь, и более того, она осталась тёплой, – потому что должна была остаться таковой к моменту моего пробуждения.

На столе в кухне нашелся такой же противоестественно горячий крепкий кофе, и я мысленно поблагодарила и за него тоже, уверенная, что меня если не услышат, то почувствуют.

Равно как и в том, что сегодня Кайл снова вернется домой так рано, как только сможет.

Матильда умерла, мэр Готтингс терял разум от горя, а город притих в ожидании, но жизнь должна была идти своим чередом. Вчерашний безобразный инцидент обязывал графа Нильсона хотя бы на полдня появиться в банке, но я знала, что он будет спешить.

Прошедшая ночь показала, что я не просто хотела его, а по-прежнему нуждалась в нём, и это, Нечистый побери, было взаимно.

До того, как уснули под утро, мы так и не сказали друг другу и десятка слов. Отдышавшись, Кайл сходил вниз за вином, а я за это время переселила постель.

Попробовав то, что он принёс, я всё же попыталась пошутить о том, что напрасно не спускалась в погреб.

Веселье не задалось.

Наравне с разделённой на двоих лёгкой радостью и глубоким сытым удовольствием, мы оба не могли отделаться от настороженности. Как будто что-то неотвратимое и важное происходило помимо нас.

Сопротивляться этому было бесполезно, да и мы слишком устали для этого.

После первого бокала до ванной мы все же добрались, и там едва не начали все сначала, потому что, вылив шампунь себе на ладонь, Кайл запустил пальцы мне в волосы.

Казалось, чувствительность к тому моменту должна была притупиться, а та самая усталость взять свое, но вместо этого от поясницы поднялась новая волна возбуждения.

Одно большое полотенце, которым мы вытирались наспех, Кайл бросил прямо на пол.

Он как будто жег какие-то свои собственные мосты, и, быть может, думал в тот момент о том же, о чем тереть задумалась я.

Слово «нуждаться» не было для нас самым верным, но я не могла подобрать другого.

То, что я определяла им, как раз таки не казалось неизбежностью или проблемой, с которой мы оба по отдельности не могли бы справиться.

Просто вместе снова оказалось лучше, чем по отдельности или с кем-нибудь другим, и отрицать это не вышло.

Когда первый голод оказался частично утолен, Кайл совсем перестал спешить, хотя вино и пришлось отставить подальше, чтобы не опрокинуть на постель.

Следующий раз стал тягуче-неспешным, приправленным таким же прямым взглядом, как и два предыдущие.

Как если бы мы вообще не прикасались друг к другу всё это время.

Уже в полудреме, лёжа на его плече и лениво поглаживая продолговатый шрам, тянущийся выше локтя, я всё-таки изловчилась укусить его снова – не больно, не оставляя следа, но просто из вредности. Огонь в камине к тому моменту уже погас, и мы просто слушали ветер, в вое которого то и дело мерещился то ли смех, то ли плач.

В другом доме и с другой защитой для себя и лошадей я сочла бы этот звук неприятным, но здесь и сейчас он казался уютным настолько, что побуждал к маленьким безумствам. К такого рода провокациям.

Впрочем, Кайл отозвался на неё с лёгкостью, как будто только этого и ждал.