Хладная рать (СИ) - Командор Анастасия

Крики и звон вдруг затихли, только хрипы рвались из глоток ормарров и стонали раненые. За шумом в ушах Акке уловил быстрые удаляющиеся шаги.

— Не дай им уйти, — просипела Кельда, загребая руками снег в попытках встать.

Акке помедлил миг, потом сорвался с места и кинулся по истоптанному, залитому кровью снегу в погоню. Один ушел совсем недалеко, и Акке с двадцати шагов метнул ему в спину нож. Приблизился, добил и тут же побежал дальше.

Впереди за кустарником и молодыми деревьями послышался звон и вскрики. А потом — тишина. Снова шаги, но они приближалось, а не отдалялись. Акке поднял секиру к плечу и приготовился, но навстречу ему из-за поворота вышел не вражеский ратник в блестящей кольчуге и красном кафтане, а знакомая высокая фигура в сером плаще верхом на гнедой кобыле.

Ингвар убрал меч и не спеша приблизился к другу. Пятнами его и лошадь покрывала чужая кровь, с руки капало сквозь перчатку, а грудная клетка вздымались от частого и тяжёлого дыхания.

— Все? — коротко уточнил Акке.

Ингвар устало кивнул:

— Все.

Глава 32. Первый шаг

Мера следила за удаляющимися ормаррами, пока те не скрылись за ивами на другой стороне луга.

Она осталась одна среди людей, которым сызмальства внушали, что колдовство — это зло. Среди людей, которые только что своими глазами видели, на что она способна. Мера стояла к ним спиной в полной уверенности, что ещё до возвращения Ингвара будет мертва. Но это мало ее тревожило. Гораздо важнее было не дать Земовиту и остаткам его рати сбежать. Потому она с легкостью отпустила тех, кто не боялся ее, оставшись среди тех, кто должен желать ей смерти.

Однако воины то ли ещё не до конца осознали произошедшее, то ли не решались напасть. Они лишь топтались в стороне, глядели вперёд, как и она, и изредка о чем-то перешептывались. Булат также стоял на месте, подпирал широкой спиной дерево, а Ратмир бродил где-то неподалеку.

Мера опустилась в снег, привалилась спиной к дереву. Ее трясло от холода и усталости. С приходом рассвета тело словно налилось свинцом. Руки, из которых вытекло столько крови, онемели и почти не двигались, словно не ей они принадлежали. Словно это она — подсаженная нечисть в чужом теле.

Любава, видно, тоже устала. С рассветом она запряталась в глубинах души, съежилась до крохотного комка ледяной тьмы, и Мера почти не чувствовала ее. Княгиня знала, что ей нужно. Кровь. Горячая и, желательно, человеческая. Нужно только продержаться до заката, и тогда снова станет легче.

Но сейчас, при свете солнца, Мера оставалась почти человеком. Раны на ее ладонях не желали затягиваться, глаза слипались, болело все тело. Так что если бы кто-то захотел ее убить, у нее не хватило бы сил даже попытаться сбежать.

Скрипучий снег под чужими сапогами возвестил о чьем-то приближении. Мера напряжённо затаила дыхание, ожидая, что холодное лезвие вот-вот прочертит горячую полосу на ее шее.

Но Ратмир лишь опустился рядом на корточки и с искренним волнением заглянул в лицо.

— Как ты?

Мера с непониманием пригляделась к нему, выискивая спрятанный за спиной нож. Но ножа не было. Были только полоски ткани.

— Могу я чем-то помочь тебе? — снова заговорил Ратмир, так и не дождавшись ответа.

Девушка снова взглянула на ленты в его руках. Мысли отчего-то текли медленно, нехотя ворочались в тяжёлой голове. Должно быть, это сказывались сутки без сна.

Она сгребла снег, сжала его в кулаке, едва ощущая лёгкое покалывание холода. Потом выпустила бледно-красный комок и молча протянула руку Ратмиру. Тот принялся бинтовать ее, аккуратно, прямо как в день клятвы.

Мера отметила начало княжения собственной кровью и теперь пролила ее снова в надежде защитить народ, прекрасно зная, что этот день может стать для нее последним. Не от руки врага, так от рук своих же людей. Зато с чистой совестью. Ведь клятва — гораздо больше, чем просто слова, по традиции сказанные перед всеми. Клятва — это цель и смысл. То, ради чего можно умереть, но также и то, ради чего стоит жить.

Ратмир закончил с первой ладонью и подхватил вторую. Заметил:

— На запястьях затянулись, а эти нет. Почему?

— Все силы на мертвецов ушли, — бесцветно откликнулась Мера.

Его руки оставались тёплыми несмотря на мороз, но девушка и этого почти не ощущала. Забинтованная ладонь безвольно опустилась на кафтан, когда гридин закончил с перевязкой.

— Давно у тебя эта… сила? — осторожно спросил он, устраиваясь рядом, на снегу.

— Несколько дней, кажется. Эти дни выдались такими… прямо как целая жизнь.

— А как ты получила ее?

— Правда хочешь знать?

— Ну, если это тайна…

Мера устало вздохнула. Подумала о том, как скоро разлетятся вести о ее силе, как быстро ползут слухи и домыслы. Это уже не тайна. Лучше пусть Ратмир узнает от нее, чем из людской молвы, в которой правды будет не больше, чем в любой сплетне.

— Чернобог дал мне ее, чтобы защитить княжество.

Гридин округлил глаза, светлые брови поползли вверх, а из глотки вырвался изумлённый возглас:

— Сам Чернобог?! Он явился тебе? Ты… ты говорила с ним?

Мера серьезно кивнула.

— Лишь благодаря ему мы смогли этой ночью отстоять наши земли. Вознеси ему требу, когда вернёмся.

Ратмир задумался на несколько мгновений, отвёл взгляд и тихо проговорил:

— Не только благодаря ему.

Мера едва заметно улыбнулась и прикрыла глаза.

Оставалось только ждать. Надеяться, что трое ормарров справятся с парой дюжин, и корить себя за слабость. Не хватило всего ничего до полной победы… И даже когда упырей стало гораздо больше, чем живых, их все равно оказалось недостаточно. Слишком быстро огонь забирал их. Гораздо быстрее, чем хотелось бы.

Что если снова придется сражаться? Снова поднимать мертвецов, собирать свою хладную рать? Если в следующий раз враг окажется готов к встрече с нежитью, она уже ничего не сможет сделать.

Мера сидела с закрытыми глазами, чувствуя одновременно тревогу и странное, неуместное умиротворение. Редкие снежинки падали на лицо, тело, казалось, продрогло до самых костей. И так тихо было. Только дыхание Ратмира неподалеку слышалось в этой тишине и редкие скрипы деревьев. Слышалось, как снег падает с ветки от собственной тяжести, и далекие крики ворон, слетевшихся на пиршество.

Прошло немало времени, прежде чем раздался стук копыт. Мера открыла глаза, а ее воины подошли поближе к кромке леса. И когда расплывчатые фигуры посреди кровавого поля и кружащих черных птиц подошли достаточно близко, чтобы различить лица всех троих, гридь приветствовала их радостными победными возгласами. Кельда подняла вверх окровавленный топор и хрипло взревела в ответ.

В город вернулись ближе к вечеру под раскатистый сигнал рога. Огни в дозорных башнях видны были издалека, яркие, как путеводные звёзды под сумрачно-серым небом. На островерхих крышах, у стен и на жухлой траве по берегам лежал снег, и река казалось особенно черной на его фоне, прямо как Смородина, в которой тонут неупокоенные души. Таким же черным был и лес вдалеке, а все прочее — оттенков серого, будто мир разом утратил краски. Только огни по-прежнему сверкали рыжиной и золотом.

Тяжёлые массивные ворота оказались закрыты, но со стены за приближающимися всадниками наблюдала целая толпа. Должно быть, Возгарь усилил караулы.

Когда до крепости оставалось всего несколько десятков шагов, а ворота по-прежнему оставались заперты, в душе Меры вдруг зашевелился липкий страх. Что если Возгарь или кто-то другой за это время захватил власть и даже ворот не откроет перед ними? Брать собственный город осадой или смириться и уйти? Эти мысли причинили почти физическую боль. Но Мера так и не успела обдумать их как следует. Медленно, с протяжным скрипом ворота разошлись в стороны. Калинов Яр по-прежнему радушно принимал княгиню в свои объятия.

Это оттого, что никто ещё не знает, что она колдунья, вновь мрачно подумала Мера, пока въезжала в город с гордо поднятой головой.