Хозяин теней. 3 (СИ) - Демина Карина

— Но за эти пару лет я бы сумел доказать и свою полезность, и способность содержать семью. У меня было своё имущество. Личное. Мама содержание почти не тратила. Да и я вкладывался… в общем, я далеко не нищим вышел бы.

Он мазнул клинком по тыльной стороне руки. А потом поставил пальцы так, чтобы кровь стекала по ним на Тимохино лицо.

— Но помощь Сергея всё бы крепко упростила. Деньги у меня, говорю же, имелись…

Знаки, которые Михаил наносил легко, будто бы парой мазков, были незнакомы.

— … на возврат их рассчитывать не приходилось, но в качестве платы за посредничество и дальнейшую поддержку, почему нет.

Цепочка протянулась от переносицы к левому виску, а затем к правому, зеркально повторяя рисунок. На нос.

Щёки.

И подбородок тоже.

— Большой. Писать удобно.

— А подарок невесте кто выбирал?

— Обижаешь. Конечно, я сам. Там должны были быть серьги. Целительский артефакт. По особому заказу. От мигреней, от разных мелких… болей. Я похожие для мамы заказывал. Но на этих другой узор.

Толковый.

Мишка закончил рисовать, потом повернулся.

— Я сделаю круг. Уйти ты не уйдёшь, верно?

Не уйду. А то мало ли. Сейчас он беседу беседует, но может и ножом по горлу полоснуть.

— Поэтому постарайтесь не выходить из круга. Может, покажется, что вы что-то слышите. Видите. Не важно. Не выходите из круга.

Круг он чертил тем же ножом, предварительно от души изгваздав клинок кровью. При том сверху тоже провёл.

Шаман, чтоб его.

Получился круг не такой и большой. Метелька прижался ко мне, и как-то вот нож из рук не выпускал. У меня тоже имелся, там, под рубашкой. Показывать клинок Михаилу я пока не стал, а вот на подумать…

Была ли подстава?

Как знать.

Может, и была. А может, просто часть игры. В игры тут играть любили, это да. Михаила с его интересом просчитать не так и сложно. Характер у него довольно прямой, открытый.

Подвести.

Оценить.

Может даже помочь. Если есть целительские артефакты или вон сущностевызывающие, то вполне могут быть, не знаю, зелья приворотные или чего-то вроде.

А дальше один плюс один.

И минус лишний наследник. Даже парочка. Что-то подсказывало, что в этой драме и без моей помощи Сергей Воротынцев не выжил бы. Пал бы от руки то ли коварных Громовых, то ли родного братца, то ли ещё кого. Главное, что все лишние претенденты и отсеялись бы. И поневоле задумываешься, а не случайно ли в этой схеме Громовы оказались?

Если б этот придурок в подвал не полез бы, могло бы…

Или нет?

Михаил издал короткий резкий звук. А потом сел над головой Тимофея и, зажав эту голову между руками, завыл. Причём вой был совершенно точно звериным, звонким, перекатистым.

— Ведьмак, — шепотом произнёс Метелька. — Точно тебе говорю.

— И?

— Бабка сказывала, что когда малой была, то завёлся в селе ведьмак. Днём человек человеком, а как ночь, так он шасть в волчью шкуру и волком оборачивается.

Я поглядел на Михаила. Нет, шкуры при нём наблюдалось, как и признаков того, что он готов утратить человеческое обличье.

— И за околицу, значит. Там волков скликает. От прямо как этот.

— В округе волков не осталось.

— А то ты знаешь, — Метелька презрительно сплюнул на землю. — Лес есть? Есть. И волки будут. Те-то стаею ходили. Овец резали. Потом корову ещё задрали. И лесника тамошнего, но его не жаль. Он господский был. Та ещё скотина. Ну… бабка так сказывала. А после уж стая к селу подходить, значится, стала. Тогда мужики собрались. Поговорили то да сё. Вот и вспомнили, что на окраине жил там один, бобылём. Жену схоронил, а новую брать не стал.

— Да уж, преступление.

— Где это видано, чтоб мужик и без бабы управлялся? — согласился со мною Метелька. — Там ещё вспомнили, что скотины он не держал, а в лес хаживал без боязни. Травки собирал разные. Ещё и грамотный был.

— Очень подозрительно.

— А то… так и подумали, что если кто ведьмак, то это он.

М-да. Тёмные времена. Люди не лучше.

— Тогда собралися все и пошли его бить. Он в хате заперся. Так двери подпёрли, плеснули маслица и спалили на хрен. А после уж, как отгорело, то поразгребли уголья, нашли косточки и зашили их в сырую шкуру, ещё камней напихали, чтоб точно не вылез.

— Знаешь, я пока не готов так… радикально.

Да и Михаил вряд ли согласится добровольно самоликвидироваться.

— Ну, может, если он за нас, то и неплохо, что ведьмак?

Вой не растворялся в пространстве. Он самым противоестественным образом повисал в воздухе, обретая плотность. Как и сам воздух. Он сделался сперва седоватым, словно звук стал дымом, а потом и вовсе сгустился до молочно-туманной белизны.

— Надо было сразу давить, — Метелька поёжился и вдруг застыл, вперившись взглядом куда-то. — Мама?

— Стоять.

Я видел лишь шевеление тумана. В туманах всё зыбко.

— Мам, а я вот… живой. Я…

— Стоять, — я положил руку на плечо Метельке, хотя тот и не думал переступать границы. Вытянулся, замер, вперившись взглядом в туман. И с лица его сошла обычная маска лёгкой придурковатости.

Лицо это вытянулось.

Губы задрожали.

— У меня всё хорошо. Я вот к благородным прибился. И так-то учусь. Читаю даже не по слогам, нормально. Писать могу. Если вдруг чего, то пойду в писарчуки. Или помощником, к купцу какому в лавку. А глядишь, даже приказчиком смогу. Ты ж всегда говорила… а вы там как? И малые… я хорошо похоронил, только отходную читать было некому. И я сам-то…

Он говорил тише и тише, пока вовсе речь не скатилась в бормотание.

Я же…

Я готов был поклясться, что ещё мгновенье назад никого не было. А вот стоит на границе круга Варфоломей. Только не тот, которым я его запомнил. Моложе. И улыбается так… нормально улыбается.

По-человечески.

А за ним женщина будто бы. Тень. Пытаюсь разглядеть, но не выходит… дети на руках. И Варфоломей ничего не говорит, просто смотрит.

— У тебя почти получилось, — я почему-то знаю, что должен сказать. — Убрать её получилось. И получилось бы совсем, но… я вот… себе… служить поставил.

Понимает ли?

Понимает.

И кивает. А потом отходит в сторону, уступая место деду.

Так, надеюсь, на этом экскурсия закончится, потому как если сюда потянутся все мои покойнички, то мы на дней пару застрянем.

И дед моложе.

И…

А там за ним ещё люди. Этот на Тимоху похож. Или Тимоха на него? На них. Старший. Младшие…

— Алексей? — спрашиваю. И он кивает.

А там сыновья… двоюродные братья, получается? И… и это выходит, что семья пришла? Дети… дети здесь же. Вон женщина держит младенца в руках.

— Я… доберусь, — они не зовут, не манят, не требуют ничего. — Найду того, кто это затеял.

Взгляд скользит по лицам.

А вот…

Папеньки среди пришедших нет. Не уверен, конечно, что я его узнаю, всё же Савкина память так себе источник. Но чую — нет.

И Тимохи тоже.

— Тимоха, — говорю. — Потерялся. Там его пытается вернуть один шаман, тоже из наших. Но он не уверен, что получится. В общем, вы, если вдруг, помогите, ладно? Тимоха нам нужен.

Кивок.

И мертвецы отступают. Только дед задерживается ненадолго. И кажется, сейчас он видит, если не всё, то очень многое. Ничего, мне не стыдно.

— Ты сам меня признал.

Снова кивок.

Почему мертвецы не разговаривают?

— Поверь, я сделаю всё, чтобы вернуть Громовым то, что им принадлежало…

Качает головой и руку тянет, указывая куда-то в сторону.

Ну да, понимаю. Вернуть — это уж как получится. Главное, сохранить, что осталось.

— Всё равно придётся. Дело не во мне. И не в вас. Эта игра, как я понял, способна мир стереть. И от нас тоже не отстанут. Договор вот… ты сам говорил, что он завязан. А значит, поймут рано или поздно, что мы тут живы. И начнут искать. Поэтому надо первыми… моего отца среди вас нет?

Качает головой.

А потом рисует на тумане знак. Что за… да, понял. Он больше не Громов. Он вышел из рода. Отрёкся. А здесь это больше чем слова.