Управитель (СИ) - Конычев Игорь Николаевич

— Там лаборатория бабушки, — пояснил Николай. — Она туда даже меня не пускает.

— И тебе не любопытно, что там? — Зорский коснулся металлической поверхности кончиками пальцев. — Меня каждый раз разбирает любопытство при виде этой двери.

— Я давно насмотрелся на пробирки, мензурки, отвары и лекарства, так что — нет, мне не интересно, — Шереметьев поманил нас за собой. — Пойдемте, там лифт в подземелье.

Мы немного прошли по коридору и свернули налево, оказавшись в небольшой комнатке, где даже имелись зеркало и пара стульев. Николай опустил небольшой потертый золоченый рычаг, пол под нашими ногам вздрогнул, после чего вся комнатка поползла вниз.

Спуск длился довольно долго и сопровождался всевозможными писками и лязгом, что издавали старые механизмы лифта. Наконец, мы остановились. Шереметьев распахнул дверь и первым вышел в темный просторный подвал. Помещение заливал мутный мигающий свет, льющийся из редких потолочных ламп.

В подземелье особняка царило запустение: пол и стены потрескались, трубы заржавели, в углах от сквозняка колыхались клочья паутины. Нам навстречу быстро заковылял хромающий старый порченый. В рваных обносках, с язвами на морщинистом лице, толстым носом и редкими косматыми волосами, он скорее напоминал заключенного в этом подвале призрака, нежели работника. Для полного сходства не хватало разве что кандалов и цепей на тощих запястьях и лодыжках.

— М? — вопросительно замычал он, таращась на Николая единственным красным глазом.

— Все хорошо, Борис. Я хочу показать друзьям своего драгуна, — жестом Шереметьев отослал порченого прочь.

Тот, кого звали Борисом, настороженно окинул нас с Зорским встревоженным взглядом, после чего склонил плешивую голову. Он что-то промычал, но слов разобрать не удалось.

— Он немой, — сообщил мне Николай и снова обратился к порченому. — Иди к себе.

Борис поковылял в отдаленную каморку, больше напоминающую свалку различного хлама. На полпути он остановился и взглянул на меня. Убедившись, что Николай и Лев отошли, а я все еще смотрю на него, Борис втянул голову в плечи и отрицательно замотал ей, после чего скрылся в своей берлоге.

Не понимая, что все это значит, я догнал сокурсников. Мы свернули за угол и увидели новенького драгуна ослепительно белого цвета. Он выглядел настолько чистым, что казался лишним в этом темном и затхлом подземелье.

— Ты сам с него пылинки сдуваешь или горничная этим занимается? — присвистнул Зорский.

— Он просто новый, — смущаясь, пояснил Шереметьев. — Собран во Франции как раз по одному из чертежей Эйфеля.

— У тебя же вроде другой был, нет? — судя по тону, юбки горничных интересовали князя куда больше, нежели боевые доспехи.

— Того мы продали, — Николай приблизился к драгуну и погладил его по ноге. — Ну как вам?

— Внушает, — я окинул взглядом белоснежную громадину, которая по сравнению с моим Чернобогом выглядела легкой и почти воздушной. — Стоит, наверное, немыслимых денег? — говоря, я принялся обходить драгуна вокруг.

— Около того, — улыбнулся Шереметьев. — Я бы показал вам его в действии, но доктор запретил даже садиться на трон управителя ближайшие два месяца.

— Ничего, еще покажешь, — Зорский тоже осмотрел драгуна. — Под интерьер он не подходит. Придется твоей бабушке все же сделать ремонт.

— Я подумаю над вашими словами, юноша, — донесся до нас прочеркнуто пренебрежительный голос Людмилы Валерьевны. Она не стала подходить ближе и добавила. — А теперь, прошу вас позволить моему внуку отдохнуть.

— На улице настоящая буря, — начал было Николай, — негоже выставлять гостей за дверь в такую погоду.

— Насколько мне известно, у машин есть крыши, — холодно сказала старая ворожея. — А тебе нужно вернуться в постель, пока не стало хуже.

— Но…

— Нам пора, Николай, — отходя от драгуна, я заметил у его ног еще одну чешуйку, но поспешно отвел от нее взгляд и улыбнулся сокурснику. — Спасибо за гостеприимство.

— А вам спасибо, что навестили, — чуть приободрился Николай. — Как только мне станет лучше, я непременно позову вас погостить.

— С радостью приедем, — пообещал Зорский.

Мы поднялись наверх, распрощались и сели в машину. Прежде чем особняк остался позади, я снова увидел в зарослях парка золотой блеск. Стоило автомобилю оказаться за воротами и скрыться за ближайшим поворотом, я велел Федору остановиться на обочине. Шофер мгновенно послушался.

— Что-то забыл? — непонимающе поинтересовался Зорский.

— Вроде того, — я вышел под дождь и, прежде чем захлопнуть дверь, сказал Федору. — Если не вернусь через два часа — сообщи Нечаеву.

23. Дочь Великого Полоза

Перелезать через настолько высокие ограды мне еще не приходилось, но ловкость молодого тела и сила драгуна помогли без труда преодолеть это препятствие. Оказавшись с другой стороны увитой плющом преграды, я, как и планировал, скрылся в заросшей парковой зоне.

Каморка Акима находилась на порядочном отдалении за густым кустарником, так что увидеть меня вооруженный сторож не мог. Боевой опыт назойливо твердил о том, что оставлять за спиной потенциального противника нельзя. Но и подобраться к его обиталищу, рядом с которым все хорошо просматривалось, не представлялось возможным. Одна ошибка — лежать моей тушке под проливным дождем. Можно, конечно, применить силу Чернобога, но тогда о моем присутствии узнает весь особняк. Да и не собирался я никого убивать. Нельзя допустить бессмысленных жертв и ненужных стычек.

После недолгих раздумий, я решил двигаться дальше. Если все пройдет гладко, то Аким не узнает о незваном госте. В конце-концов, мне нужно лишь осмотреться и разузнать, что происходит в стенах старого особняка Шереметьевых.

Скверная погода в этот раз играла мне на руку — стена дождя ухудшала видимость, а его шум заглушал шаги. Для неподготовленного человека заметить меня из дома в таких условиях становилось сложной задачей. Правда, мокрая одежда неприятно липла к телу и стесняла движения, но с этим приходилось мириться.

Низко пригибаясь к земле, я скользил от одного дерева к другому, укрываясь за толстыми стволами. Едва ли кто-то из домашних сейчас всматривался в заросли парка, но осторожность никогда не бывает излишней.

Я планировал сначала обогнуть особняк и осмотреть окрестности, после чего поискать способ пробраться внутрь. Но способ обозначился почти сразу — открытое окно на третьем этаже. Судя по всему, Николай снова решил проветрить комнату в надежде, что свежий воздух притупит запах лекарств. На них он недавно жаловался мне и Зорскому.

Нужное окно находилось довольно высоко. Но если плющ выдержит, но забраться получится без проблем. Главное, чтобы самого Николая в комнате не оказалось.

Обозначив для себя один из предполагаемых вариантов действия, я продолжил исследовать парк. Огороженная территория вокруг особняка не поражала воображение, но и маленькой не являлась. Чуть углубившись в заросли, я ускорил шаг, чтобы не терять времени даром.

Мне хватило беглого осмотра и изучения окрестностей, чтобы понять — искать тут нечего. Все кругом заросло настолько, что вглубь парка приходилось буквально продираться. Бросив это гиблое дело, я направился к особняку.

Уже у самой опушки мое внимание привлек размытый силуэт. Приглядевшись, я узнал Акима. С ружьем на плече он вышел через боковую дверь особняка. В свободной руке мужчина тащил ведро и двигался ко мне, но вскоре чуть повернулся, сменил направление и вошел в парк севернее моей позиции.

Немного выждав, я пошел за сторожем. Тот обогнул густой, давно не стриженный кустарник и углубился в парк. Уверенный в отсутствии посторонних, Аким не скрывался. Он шумно сопел и топал, так что идти по его следу не составляло никакого труда.

Углубившись в парк там же, где и слуга Шереметьевых, я увидел несколько неприметных троп, которые вели в одном направлении. Опытный Аким ходил в парк разными, но параллельными путями, чтобы не вытаптывать траву в одном месте. И для чего подобные ухищрения на земле его хозяйки?