Мулен Руж - Ла Мюр Пьер

– Мы будем захватывать корабли и убивать команду. А потом станем танцевать, играть на аккордеоне и зарывать клады в песке.

С тех пор в школе ему было уже не до скуки. Несколько одноклассников также собирались стать пиратами, и данное обстоятельство стало прочным основанием для взаимопонимания. Наконец его приняли в игры. Теперь переменки стали слишком короткими. Он носился по коридору до седьмого пота и громко кричал вместе со всеми. Да и сами уроки не казались скучными. Отец Мантой был доволен.

– Смотри, мамочка! Ты только посмотри!

В тот день отец Мантой вызвал его и перед всем классом приколол к матроске точную латунную копию креста Почетного легиона.

Адель радостно заахала, поглаживая дорогую награду, и все повторяла, что в жизни не видела вещицы прелестней.

– Я горжусь тобой, Рири! – Она крепко обняла его и долго не отпускала. – Я так тобой горжусь!

Постепенно замок, прогулки в экипаже, портреты в гостиной и даже верховые прогулки на верном Барабане отступали в прошлое. Теперь вся его жизнь была подчинена жесткому распорядку, и каждый день начинался со стука Жозефа в дверь спальни.

– Семь часов, месье Анри. Пора вставать!

Сначала торопливое умывание. Столовая, где его уже дожидается улыбающаяся Аннет в кипенно-белом переднике. Чашка дымящегося шоколада. Последний кусок круассана. Мимолетный поцелуй в щечку. Берет с красным помпоном и сорванная с вешалки пелерина. Без четверти восемь! Стремительная пробежка вниз по застеленной красным ковром лестнице, в сопровождении верного Жозефа, поверх синей ливреи которого теперь накинут длинный черный плащ.

Со временем Анри и Морис стали неразлучными друзьями. Во время уроков они постоянно перебрасывались записочками и вместе играли на переменках. А по воскресеньям мальчики отправлялись в парк Монсо, где катали по дорожкам обручи и играли в индейцев среди колонн греческой часовенки у пруда.

Если же на улице шел дождь, они играли в пиратов дома – брали в плен Жозефа, затаскивали его на свое пиратское судно, а потом сбрасывали в море, заставляя идти с завязанными глазами по перекинутой через борт доске. Размахивая игрушечными саблями, они гонялись за горничной, держали в страхе повара и, паля из игрушечных пистолетов, врывались в спальню Аннет.

И вот однажды, когда, устав от игр, они лежали в гостиной на ковре перед камином и на их лицах все еще красовались наведенные жженой пробкой усы, Морис вдруг сказал:

– А как ты посмотришь, если вместо пиратов мы станем канадскими следопытами?

– Следопытами? – пробормотал Анри, пораженный внезапным изменением жизненных планов. Ему очень нравилось мечтать о том, как однажды он станет пиратом и будет брать на абордаж английские корабли. – А что они делают?

– Они живут в девственных лесах, охотятся на медведей и сражаются с индейцами. Мы бы могли выстроить себе бревенчатую хижину на берегу лесного озера…

Анри задумался. Что ни говори, идея была хороша – особенно перспектива провести остаток жизни в обществе Мориса. Но чтобы лишний раз подчеркнуть свою самостоятельность, он все же позволил себе высказать сомнения насчет сего предприятия, которые Морис с ходу отмел.

В конце концов Анри сдался.

– Ладно, мы станем следопытами, но чур уговор – жить вместе и больше никого к себе не принимать. Чтобы уже никогда не расставаться.

– Никогда! – с готовностью подхватил Морис.

Последовала длинная пауза.

– Я знаю, что для этого надо сделать. Другого выхода нет, – в конце концов объявил Морис. – Мы должны стать кровными братьями. Это будет дружба до гроба. – Он вычитал это выражение в какой-то книжке, и оно ему страшно понравилось. – Ну как, согласен? Хочешь стать моим кровным братом?

Анри с готовностью закивал.

– А ты?

– И я тоже. Но помни, что это на всю жизнь. Дороги обратно не будет. И кровный брат может быть только один. Это значит, что когда один из нас в беде, то другой должен немедленно прийти на помощь.

Не мешкая, пока первый унылый мартовский дождь хлестал в окна, они расцарапали запястья булавкой и прижали ранки одну к другой. А затем торжественно пожали руки.

– Теперь нужно произнести священную клятву, – объявил Морис. – За жизнь и за смерть!

– За жизнь и за смерть! – взволнованно повторил Анри, чувствуя, как гулко бьется сердце.

– Надо еще плюнуть в огонь, это сделает клятву более священной!

Сказано – сделано.

– Теперь мы связаны по гроб жизни, – счастливо заявил Анри. – Все равно как если бы мы были братьями. Настоящими братьями!

Вот так закончилась его первая зима в Париже. На бульваре Малезарб раскрыли мохнатые листики-ладошки каштаны. И однажды Анри обнаружил, что вся квартира почему-то заставлена сундуками, ковры скатаны, картины завешены холстинами, а мебель зачехлена.

Он и оглянуться не успел, как учебный год в школе подошел к концу.

Глава 2

Каникулы заканчивались, новый учебный год был не за горами. Анри прекрасно провел лето в замке, нарисовал множество новых портретов его обитателей, увлеченно играл в прятки в длинных, извилистых коридорах, совершал ежедневные верховые прогулки на любимом пони Барабане и, конечно же, писал своему кровному брату Морису длинные сумбурные письма, полные планов их будущей жизни в лесах Канады. Короче, лето выдалось просто замечательное.

В начале сентября они все вместе – мать, Аннет и он сам, разумеется – отправились в гости в Сейлеран, на родину матери. Замок Сейлеранов на самом деле был вовсе никаким не замком, а просто большим домом с зелеными ставнями, выстроенным всего двести лет назад и красующимся в конце длинной тополиной аллеи.

И как обычно, Тапье де Сейлеран встречал внука у парадного входа в неизменном светлом чесучовом костюме и белой панаме. Его пухлые губы, растянутые в широкой улыбке, напоминали перевернутый круассан, застывший между густыми бакенбардами. Как только карета показалась на аллее, дедушка радостно замахал платком и поспешил вниз по ступенькам, так что толстая золотая цепь от часов смешно запрыгала на обтянутом тесной жилеткой животе. Потом наступили привычное замешательство и суматоха – неизбежные спутники встречи: конюх, держащий взмыленных лошадей, Жозеф, бросившийся опустить подножку кареты, объятия, поцелуи.

Следующим утром дедушка на цыпочках вошел в его комнату.

– Пора вставать, малыш! Птицы уже давно проснулись! – Он присел на краешек кровати. – Дай-ка поглядеть на тебя. Подрос, подрос… Вот только бледноват. Ты не болел зимой, а?

– Нет, дедушка.

Старик вопрошающе разглядывал внука.

– Ты непременно вырастешь большим и сильным, Анри, правда? Таким же, как твой отец, да?

Ну что за дурацкий вопрос? Конечно, он станет большим и сильным! Дети непременно вырастают, всему свое время. Возможно, до отца он и не дотянется, но уж дедушку-то догонит и перегонит точно.

В тот день они вместе отправились на виноградники. Время от времени Тапье де Сейлеран осаживал лошадь, чтобы поговорить с фермерами, полевыми рабочими и женщинами, собиравшими виноград.

– А это мой внук, – радостно представлял он Анри. – Милый сорванец, не правда ли?

На винодельне босоногие мужчины и женщины топтались и подпрыгивали в огромных чанах с виноградом, словно исполняющие боевой танец индейцы, и Анри тут же сделал карандашный набросок увиденного. На следующий день они побывали на зернохранилище; еще через день последовала поездка на птичий двор, а потом на маслобойню и конюшни. И везде нашлась масса сюжетов для зарисовок. Старый ослик Туанон, впряженный в воз с удобрениями, петухи, с важным видом расхаживающие по двору, гуси, утки, овцы, коровы…

По вечерам большой дом наполнялся музыкой и смехом. Устраивались грандиозные банкеты, во время которых дедушка неизменно восседал во главе стола, облаченный в нарядный сюртук и парчовый жилет. Он щедро раскладывал угощение на тарелки, задорно смеялся, рассказывал разные истории, настойчиво потчуя гостей своим замечательным вином. А когда наступала очередь десерта, то хозяин, даже в изрядном подпитии, поднимался, чтобы стоя выпить за здоровье собравшихся.