Скованная льдом (СИ) - Черная Нина

С едой я справилась быстро, привыкла заканчивать трапезу первой, чтобы собрать у всех грязную посуду и не нарваться на нравоучения мачехи. После такого плотного ужина или обеда я разомлела, а глаза стали слипаться вновь.

В полусонном состоянии я даже не заметила, что тарелки исчезли вместе с подкатным столиком, а тулуп оказался висящим на рогатой вешалке у входа в комнату. Я в подобии анабиоза стекла с удобного стула и направилась в сторону второй двери. Я справедливо предполагала, что там находится уборная. Мои предположения подтвердились.

Выполнила свои неотложные дела, умылась и в приподнятом настроении вернулась в комнату, чтобы снова обнаружить хозяина дома. Он также сидел в кресле и, нахмурившись, отстукивал один ему ведомый ритм носком ботинка.

— Почему вы, люди, так медлительны? — спросил он резко, в голосе ощущалось недовольство.

Я будто о стену невидимую носом ударилась, хорошего настроения как не бывало, а душу вновь сковало страхом. Вдруг, он решит за мою медлительность и нерасторопность все же меня съесть?

— Раздевайся, — слово пронзило насквозь, а в душе поднялся трепет.

Щеки против воли покрылись румянцем, а конечности похолодели.

— З-зачем? — пролепетала я, спотыкаясь на каждом слоге.

— Тебя ведь послали в дар, не так ли?

— Д-да...

— Так исполняй обязанности, я очень изголодался за год.

Я громко сглотнула, руки затряслись крупной дрожью. Значит, он действительно, ест девушек. В глазах защипало, а внутри разверзлась пропасть. Вот и все, мои последние минуты жизни.

Я прикрыла глаза, ощущая, как слезы медленно потекли по щекам, и потянулась к завязкам платья. Из-за сильной дрожи они мне не поддавались, путались и, вопреки всему, внутри поднималась злоба на саму себя. Почему я такая несуразная? Даже даром достойным стать не могу.

Вдруг мои дрожащие пальцы накрыли чужие, ледяные. Я вздрогнула и открыла глаза, тут же встречаясь с недовольным прищуром. Макар раздувал ноздри и хмурил брови, изучая мое заплаканное лицо. Его взгляд скользнул ниже, к завязкам, которые неожиданно поддались, оголяя шею, ключицы и район декольте.

Глаза его почему-то потемнели, а руки переместились на мои плечи, пройдясь по открытым ключицам волной холода. Наряду со страхом и нервной дрожью внутри будто произошел взрыв, а его ледяные руки жгли обнаженную кожу не хуже печи. Внизу живота разлилось приятное тепло, а сердце забилось как сумасшедшее, когда он приблизил свое лицо ко мне, обдавая студеным дыханием, но от внутреннего жара это не спасало. Я замерла, как перед хищником, раздираемая такими непонятными и разнообразными чувствами, не в силах решить, как же мне поступить сейчас. И почему перед тем, как стать обедом я задумалась о тонкой линии его бледных губ?

— Тебя подготовили? — спросил он неожиданно.

— Да, — прошептала я, припоминая, что мне рассказывали о Черном боге и дарах ему. Но в голове господствовал страх и непонятное предвкушение, от этого мысли путались, а нужные воспоминания не всплывали.

— Тогда почему ты плачешь и дрожишь, как хвост снежного волка во время мороза?

— Я не помню, — созналась я от безвыходности, — четких инструкций не давали. А слухи я припомнить не могу.

И разрыдалась в руках самого могущественного существа на свете. Со слезами и всхлипами выплескивая свою накопившуюся боль и страхи. Я ведь редко плакала, и никогда не показывала своих слез никому. Только Жучка видела, как плохо мне бывало, и я не могла сдержать рыданий порой.

Макар замер, видимо, не зная, как со мной поступить, а я оказалась не в силах остановиться.

— Ты была с мужчиной уже? — спросил он хрипло, тихо, из тона голоса исчезли недовольство и надменность, и добавил, заметив непонимание в моих глазах, — в одной постели?

От неожиданных слов я распахнула глаза и уставилась на него, как на новые ворота. Почему он это спросил? Даже слезы просохли, только всхлипы сотрясали мое дрожащее тело.

— Так, это, — в мою речь от шока ворвалась косноязычность, — ведь только после свадьбы можно...

Макар шумно выдохнул и отпустил мои плечи, которые сжал во время моей истерики, взъерошил свои волосы и бросил, стремительно направившись к двери:

— Какого аспида они прислали мне неопытную неумеху?!

Дверь громко ударилась о косяк после его внезапного ухода, а я осталась давиться всхлипами и краснеть даже кончиками ушей от стыда.

Глава 4. О том,что тяжело в учении, но легко в бою

Черный бог

Хотелось разнести свой кабинет на мелкие щепочки. Во мне клокотала ярость и ненависть. Эти наивные глаза не хотели выходить из головы, а крупные слезы, такие теплые и соленые, так и стояли перед внутренним взором.

Я сплюнул на пол и растянулся на кушетке, прикрыл глаза сгибом локтя и попытался успокоиться. Люди из соседних деревень не переживут очередного снегопада сроком на неделю. Погода напрямую зависит от моего настроения, чем настроение хуже, тем погода яростнее. Северные ветра гнут к земле деревья, а снег превращается в острые льдинки на подлетах к земле, он ранит хрупкие тела и царапает все вокруг.

Я выдохнул, снова замораживая пространство рядом, а тело горело от неудовлетворенного желания. Но я не насильник, не могу взять невинную девочку и просто испортить. Я не люблю неопытных. Обычно мне присылали искушенных в таком вопросе девок, я проводил с ними незабываемые вечера, осыпал богатствами и отправлял восвояси. Их дальнейшая судьба меня не интересовала.

Те, которых привезли сегодня, вышли из ритуального круга, поэтому даром для меня считаться перестали. В итоге, мне досталась деревенская замарашка, ни рожи, ни кожи. Не чета моей бывшей жене. Я помрачнел, вспомнив Морену и ее уход, поэтому отогнал от себя скорее смурные мысли.

Да и обучать искусству любви человечку желание отсутствовало. Может, мне кого еще привели? Пора проверить.

Поднялся на ноги и отправился на обход территории. Негоже просиживать штаны без дела. На носу год закрывать, да новый поддерживать, а я распускаю тут сопли, как подросток.

Аська

Пальцы беспокойно перебирали завязки платья, а ноги мерили шагами комнату. После ухода Макара прошло достаточно времени, за окном успело стемнеть, а съеденное улеглось, поэтому желудок снова стал недовольно ворчать. Что оказалось странным, ведь дома я о еде даже не вспоминала. Все это верно от безделья.

Я остановилась посреди комнаты, прикусив губу, и стала гипнотизировать входную дверь. Выйти или дождаться хозяина? Сердце сжималось от страха и от предвкушения. Никогда не стремилась познавать что-то новое, у меня забот без этого хватало. А сейчас, без привычных обязанностей я ощущала пустоту и нарастающее с каждой минутой любопытство.

Наконец, я не выдержала, кивнула себе и смело отправилась в неизвестность.

Коридор оказался таким же светлым, как и комната, только здесь преобладали голубые и салатовые тона. На стенах висели массивные канделябры, они распространяли мягкий свет по всему пространству, и стояли красивые фигуры, искусно вырезанные из прозрачного материала. Я подивилась, неужто стекло? Но стоило прикоснуться к одной из фигур пальцем, как я ощутила холод. Тут же отдернула руку, обнаружив, что на пальце осталась влага. Значит, фигуры изо льда. Только как же они не тают совсем? Ведь в помещении достаточно тепло.

Потерла шею в замешательстве и направилась на поиски лестницы. Все же, близость земли роднее, а там и на улицу смогу выглянуть, хоть осмотреться выйдет.

Такие мысли подняли настроение, только смущение не уходило, засело румянцем на щеках и сумбуром в мыслях. Я до сих пор не поняла, для чего Макар меня спрашивал о вещах, которые прилюдно не обсуждают. Даже думать о подобном казалось срамом. Нет, я, конечно, догадывалась, чем мачеха с отцом за закрытыми дверями занимались, да и дети откуда берутся, знала, но всерьез о подобном не думала ни разу. За домашним хозяйством мне некогда было миловаться с молодцами, как делали Марфа и ее подруги, вот и оказалась не готова к откровенным разговорам.