Скованная льдом (СИ) - Черная Нина

Полюбоваться глазу приятно, а жить как-то безлико. Вслух я свои предположения, конечно, не высказала, продолжая рассматривать статуи и вазы. Когда весь периметр зала оказался мной осмотрен, я подняла голову вверх, рассмотреть получше светильники. Ведь в деревне в ходу сейчас свечи, да масляные лампы, городских технологий нам не провели.

Подняла и обомлела — далеко вверху, этажа в два высотой, сходились сводчатые опоры, даже голова закружилась. Присмотрелась, а там свешивались то тут то там хрустальные сосульки. Они переливались, искрились, даже почудился мелодичный перезвон. Именно от этих сосулек исходил яркий свет, который освещал целый зал.

— Красота какая, — сорвалось с моих губ прежде, чем я поняла, что говорю вслух.

— Рад, что ты оценила убранство зала, — произнес мужской голос неожиданно.

Я вздрогнула и развернулась к выходу, там стоял Макар, чернее тучи, и хмуро разглядывал разинувшую рот меня. Поискала глазами Никодима, но рядом его не оказалось. Мой недавний собеседник истуканом замер рядом с троном и не подавал никаких признаков жизни, будто являлся одной из фигур, украшающих терем.

Внутри всколыхнулась обида, я ощутила себя преданной, но под колючим взглядом светлых глаз думать забыла о посохе. По спине мурашками пополз вверх страх, а сердце на миг сбилось с ритма, когда Макар стремительно переступил порог и во мгновение ока оказался рядом.

Взгляд замораживал, прожигал насквозь и пугал до колик в животе. Я сжалась, обхватив себя за плечи, и стала ожидать кары недовольного бога.

— Почему ты вышла из комнаты? — неожиданный вопрос заставил вздрогнуть, застал врасплох. Я ведь ожидала, как минимум, пощечины.

— П-простите, — пролепетала я, невольно отступая на шаг назад.

Снова воровато оглянулась на посох в поисках поддержки, но он притворялся неживым объектом, это заставило меня усомниться в собственных воспоминаниях. Может, мне все почудилось? От переживаний.

— Я не просил твоих извинений, — в голосе Макара я услышала недовольство, — меня интересовали причины.

— Я... мне... — проблеяла я невнятно, на глаза навернулись слезы, а в горле встал ком, слова выветрились из головы, их поглотил страх.

Во взгляде мужчины промелькнуло разочарование, когда я подняла на него испуганные глаза. Это придало мне немного уверенности. Значит, убивать меня пока не собираются за нарушение правил.

— Я заскучала, — произнесла твердо, нечего тут стесняться, — и проголодалась.

Будто в подтверждение моих слов, живот громко заурчал, в который раз за день вгоняя меня в краску. На миг мне показалось, что взгляд Черного бога изменился — потеплел что ли? Так часто смотрел на меня отец и иногда Ваня. Но присмотреться лучше я не сумела, Макар закатил глаза и обреченно выдохнул.

Он качнулся в мою сторону, отчего я вновь сжалась, покрываясь "гусиной кожей", но мужчина лишь обошел меня и тяжело опустился на трон, прикрыв лицо ладонью.

Я стояла ни жива, ни мертва, даже дышать боялась. Мало ли, прогневаю вновь.

— Никодим, — позвал через некоторое время напряженного молчания Макар, — отведи гостью обратно, и проследи, чтобы она не потерялась по дороге.

Я вздрогнула, кажется, становлюсь нервной. Баба Нюра в таких случаях травки успокаивающие назначала, мачеха часто их принимала, нахваливала эффект и чаще после этого улыбалась. Жаль, что я не смогу их испробовать, чтобы убедиться.

На сердце снова затаилась горечь, но я загнала ее глубже, туда, откуда никто ее не увидит и не поймет, что в душе творится. Посох, как не бывало, прытко подскочил с насиженного места и подплыл ко мне. Я невольно поджала губы и отвела взгляд, обида на Никодима снова отравила душу. Никогда еще не ощущала себя настолько обиженной.

— Если бы вы сообщили правила, — сорвались с губ слова, когда я уже почти вышла из зала, — я бы их не нарушила.

Макар хмыкнул и пронзил очередным ледяным взглядом, от которого вновь по спине пробежался табун мурашек. Я прикусила язык и поспешила за посохом. Нашла, кому указывать.

— Ходить по терему тебе не запрещено, — нагнали меня уже в широком холле тихие слова.

До комнат мы с посохом добирались молча, я дулась, он фонтанировал виной. Или мне хотелось верить, что Никодиму действительно стыдно за свое молчание в зале.

— Прости, Аська, — произнес он у самой двери в комнату, где Макар поселил меня, — хозяин смурной вернулся с проверки, я дар речи потерял. Верно, в лесу беда какая приключилась. Я ему позже объясню все, и что я тебя потащил терем поглядеть.

— Что ты, Никодим, — отмахнулась я, а на душе немного потеплело, — сама же вышла. Да и Макар обмолвился, что по терему ходить мне можно.

Посох облегченно выдохнул и приободрился, а я прикусила губу от раздумий. Спросить про мои догадки о назначении дара или повременить. Когда Никодим уже развернулся в сторону лестниц, я решилась и выпалила, краснея кончиками ушей:

— А что Макар с даром делает?

Посох удивленно замер и посмотрел на меня неживыми глазами-бусинками, от этого сделалось жутко, но я не отвела взгляд, упрямо хмурясь.

— Девонька, ты смеешься над стариком? — произнес он неуверенно, подплывая ближе.

— Нет, что ты, просто отправить меня отправили, а толком ничего не пояснили.

— А предания-то ты слыхала? — спросил посох, нависая надо мной, отчего я отступила на шаг назад, ближе к двери.

— С-слыхала, — сглотнула я тугой ком, — на обед он молодушек пожирает.

Если бы Никодим был человеком, он бы точно поперхнулся или оступился, таким ярким оказалось его удивление. А после грянул смех, смешавший все мои чувства.

— Вот умора! — крякнул посох, опершись о стену для устойчивости, — впервые такую версию слышу. Аська, ну ты что, тебе же не пять лет от роду.

— Мне некогда было предания читать, — оскорбилась я за свою неосведомленность, — на мне все хозяйство лежало.

Сознаваться, что я догадалась обо всем возможном позоре, что Макар с дарами творил, стало стыдно, поэтому я и состроила из себя дурочку.

Посох обреченно вздохнул и без спроса поплыл в мою комнату.

— Ну что ж, деточка, усаживайся поудобнее, рассказ будет долгим, — он смерил меня оценивающим взглядом с головы до ног и вновь вздохнул, — особенно для такой простушки, как ты.

Черный бог

Ярость плескалась внутри меня, смешиваясь с раздражением и непониманием. Кто посмел нарушить священные устои моего леса? Я протяжно вздохнул и уставился на завывающую за окнами вьюгу, она вихрилась и била в стекла снегом, занося мой терем в очередной раз.

— Хозяин, — позвал меня привязанный дух, — что у тебя случилось? Я прямо чую думы грозные. Неужто, даренная девица оскорбила?

— Нет, Панкратий, — я вновь вздохнул, переводя взгляд на белого песца, сидящего у моих ног, — дела черные творятся в моих владениях.

А почему бы и не рассказать духу о том, что я углядел, когда на разведку летал? Одна голова хорошо, а две лучше. Тем более, Панкратий отличается умом исключительным, много советов дельных давал за годы исправной службы.

Песец переступил с лапки на лапку, вытянулся в струнку и приготовился слушать и анализировать попутно.

— Смотри, — я прикрыл глаза, вспоминая все увиденное в подробностях, — я летал по лесу Зачарованному, чтобы проверить, не припасли ли мне других даров, кроме этой… — я запнулся, не зная, как обозвать человечку, имя-то из головы уже вылетело, — доходяги. Недалеко от священной поляны, где круг ритуальный, я обнаружил двух девушек, — песец дернул ухом и повел усами, я же снова тяжело вздохнул и продолжил, — мертвы они оказались.

— Загрыз кто? — уточнил дух, когда я не стал продолжать, ожидая реакции песца.

— Нет, — я прикусил палец на мгновение, но тут же отдернул, никак от вредной привычки не избавлюсь, за столько столетий, — их заморозили, до смерти.

— Но, — Панкратий даже пасть приоткрыл от удивления, — так ведь можешь только ты…