Скованная льдом (СИ) - Черная Нина

— Вот и я думаю, кто решил так надо мной и над человечками подшутить зло, — я встал со своего кресла, не в силах больше сидеть, — ведь раньше никогда на меня поклепов не наводили.

Панкратий отвел глаза, прищурился, поднялся на четыре лапы и стал мерить зал короткими шагами. Мягкие лапы бесшумно ложились на созданный мной ледяной пол. Хоть у Панкратия и имелись когти, он обычно прятал их дальше в подушечки, чтобы бесшумно подслушивать, подглядывать и шпионить для меня.

— И что ты делать планируешь? — спросил он, остановившись посреди зала, на звериной морде озадаченность смотрелась комично.

— Расследовать, конечно, что же еще, — я фыркнул и направился к выходу из зала, — и ты мне в этом поможешь.

Песец быстро кивнул, встряхнулся и потрусил за мной, к выходу.

— Но сначала накорми ходячее бедствие, что нарушило наше уединение, — бросил быстро, пока не забыл о гостье.

— Ты ее не выгонишь? — удивился Панкратий, сев на пятую точку от неожиданности, — как всех остальных, с подарками, да восвояси.

— Пока нет, — я передернул плечами, от воспоминаний о ее затравленном взгляде стало не по себе в очередной раз, будто я изверг какой, — и не отпущу до того, пока не отыщем душегуба.

Песец вновь кивнул и побежал к лестницам, я же прошел в дальнее крыло, где пряталась моя библиотека — святилище знаний людских и божественных. Святая святых, куда ходу ни одному смертному не было, да бессмертные сторонились.

Именно там я планировал освежить знания по тварям, что мир наш населяли, да нами с братом созданы были когда-то.

Аська

Я теребила завязки своего нарядного платья в который уже раз и кусала губы от волнения. Оказывается, доставить мужчине удовольствие и показать себя умелой любовницей — дело тонкое и сложное. Никодим в красках описал мне все нюансы и порядок действий. Во время его рассказа из меня только пар не шел, но щеки и уши горели исправно.

Все усугубляло то, что Никодим, хоть и посох, ассоциировался только с мужским полом, даже голос у него мужской имелся. От этого стыд и смущение захватили меня полностью, но я исправно вслушивалась в срамные слова и запоминала.

Во-первых, я обязана показать мужчине, что желаю его. Во-вторых, хлопать ресницами и прикладывать к губе палец. Для чего, я не поняла, а Никодим подробнее объяснять не стал. К тому же мое платье совершенно не подходило для соблазнения мужчины. А, когда я, краснея и дрожа, показала ему нижние панталоны, посох чуть в обморок не грохнулся.

После этого он поинтересовался, испытывала ли я в присутствии чужого мужчины желание хотя бы его поцеловать, не говоря уже о чем-то более развратном. Я приложила палец к губе и подняла глаза к потолку, силясь вспомнить подобные ситуации.

Никодим не выдержал и, выкрикнув: “Безнадежна!”, покинул мою комнату. Я расстроилась. Неужели, я не смогу угодить Макару? Как обмолвился посох, Черный бог предпочитает дев умелых и смелых. Я же не отличалась ни первым, ни вторым. Действительно, самоотверженность и жалостливость сыграли со мной злую шутку.

Но сделанного не воротишь. Если я хочу спасти деревню, то обязана сделать Макару так приятно, чтобы он смягчился и перестал насылать на наш край лютые морозы.

Я кивнула сама себе и уверенно направилась в ванную комнату, чтобы принять ароматную ванну, как советовал посох. После оставалось намазаться ароматными маслами и лечь на кровать обнаженной, в ожидании Черного бога.

Стоило вспомнить сказанную посохом стыдобу, как я моментально покраснела и закрыла пылающее лицо ладонями.

— Не могу, — сорвалось с губ обреченное.

Я плюхнулась в кресло, которое как раз попалось на пути к ванной комнате, и тихонечко завыла. Но долго мне жалеть себя, предаваться отчаянию и смущению не дали, скрипнула входная дверь и раздался звон посуды.

Я вздрогнула от неожиданности и вжалась в кресло. Если это Черный бог, то я совсем еще не готова к ночи страстной любви.

Глава 5. О том, что настойчивость не избавляет от проблем

Под аккомпанемент моего бешено стучащего сердца, в комнату вкатился уже знакомый мне столик, за ним промелькнул белый хвост с черной кисточкой. Я облегченно выдохнула, отмирая от страха. Мне снова принесли вкусной еды. Наравне со смущением закралось подозрение, что Макар хочет меня откормить, потому что столик ломился от разнообразной еды. Против воли во рту скопилась слюна, а желудок протяжно заурчал.

В который раз за этот день я залилась краской от стыда, скоро так и останусь, красной и кипящей внутри.

— Чего опять в угол забилась? — отвлек меня голос песца, — тебя ж никто не обижает здесь.

— Прости, — я растерла предплечья и уселась ровнее, увереннее. Это всего лишь говорящее животное, не человек, — думала, что твой хозяин пожалует.

— Он занят до утра завтрашнего, — фыркнул песец и направился к выходу, как в первый раз, — отужинай, да опочивать ложись. Утро вечера мудренее.

И был таков, снова сбежал по своим важным делам. Я лишь вздохнула, тоскливо и протяжно, но тут же принялась за ароматные вареники с морошкой и парное молоко. Деликатесы.

Наевшись от пуза я, переваливаясь подобно колобку, потопала в ванную комнату. Знала, конечно, что вредно мыться после обильной трапезы, меня мачеха через раз за такое ругала, но ничего не смогла с собой поделать. Ароматные пены и соли затянули в свое царство, а горячая вода, так редко в деревне используемая, приняла в свои жаркие объятия.

Сразу сделалось хорошо и спокойно, хоть тяжесть от еды и причиняла некий дискомфорт. Правда, долго я нежиться не отважилась, очень скоро у меня стало темнеть в глазах, а сердце забилось так сильно, будто хотело выскочить из груди. Я перепугалась не на шутку, выскочила из парной, наспех завернувшись в полотенце, и прислонилась к прохладной стене.

Тело пылало, а перед глазами прыгали черные круги, делая пространство вокруг в сто крат темнее. Неужели, у меня смертельное заболевание? От чего вдруг так дурно стало?

Моя грудь тяжело вздымалась, а тело покрыл пот, казалось, что я сейчас если не расплавлюсь, то взорвусь. Вдохнула-выдохнула, и по стеночке поползла к кровати.

Мягкая перина приняла меня в свои объятия сразу, я прикрыла глаза и утонула в приятном аромате свежего белья и жара моего тела. Никогда за всю свою жизнь ведь не болела даже насморком, в отличие от вечно шмыгающей носом Марфы, а тут ощущение, что я сейчас скончаюсь.

Сердце продолжало выбивать дробь, а тело окутывал жар, но дышать стало немного легче. Прохлада комнаты приятно щипала разгоряченную кожу, а мокрые волосы холодили спину и плечи. Хотела подняться, найти приличную одежду, подсушить волосы, но сон оказался слишком коварным, сморил меня в несколько мгновений.

Проснулась вновь одним мгновением, потерла глаза и сладко зевнула. Сквозь неплотно зашторенные окна пробивался тусклый свет, значит, я умудрилась проспать целую ночь, даже не проснувшись. Зато после сна ощущала себя бодрой и вполне здоровой. Выдохнула и села на кровати. Я, как упала плашмя на живот, так и проснулась в такой же дурацкой позе. Полотенце медленно сползло, лишившись поддержки, я еле успела поймать его в районе груди, тут же густо покраснела. Как неприлично.

Ощутила, что с плеч упало что-то мягкое, осело у поясницы пушистыми волнами. Я озадаченно оглянулась, кто-то бережно укрыл меня теплым пледом, пока я спала без задних ног. Покраснела еще больше от накатившего смущения, тут же воровато огляделась, но в комнате, кроме меня, никого не оказалось. С губ сорвался облегченный вздох, а пальцы сильнее сжали полотенце.

Немного отойдя ото сна, я сползла с кровати, хоть с мягкой периной расставаться отчаянно не хотелось, и пошагала в ванную, умыться и одеться. Только хорошего настроения как не бывало, когда я не обнаружила своего нарядного платья и нижнего белья. Внутри всколыхнулась злость, но тут же замялась смущением. Кто-то видел мои личные вещи, кто-то их трогал. Даже Марфа не позволяла себе портить мое нижнее белье, хотя в детстве часто резала мои платья, выстригала клоками волосы и ломала редкие игрушки. Хорошо, что у нее это с возрастом отошло.