Медь и серебро - Медведская Наталья Брониславовна

– Дядь, чего тебе от меня надо? Ты маньяк или педофил? – Отступив от него на пару шагов, девочка напряглась, готовясь сорваться с места в любую секунду.

Данила Сергеевич усмехнулся.

– Молодца, что не доверяешь, кому попало. Но был бы я маньяком или, – он смущённо кашлянул, – педофилом, то не разлагольствовал бы тут с тобой. Учись малявка доверять своим инстинктам. Что они сейчас тебе подсказывают?

– От вас исходит хорошая мелодия, без скрипа, царапанья и других неприятных звуков, – брякнула девочка и тут же испуганно зажала рот руками. В её необычного цвета глазах промелькнула досада: она нечаянно проговорилась о том, что тщательно скрывала.

– Стало ещё интереснее, – обрадовался Данила Сергеевич. – Раз ты поняла, что я нормальный человек, пошли пить чай с плюшками. – Он посмотрел на груши, валяющиеся на траве. – И фрукты подними. Потом на вкус попробуем. Хотя ты и так знаешь, это я их ещё не ел.

Не оглядываясь, он направился к черешне, уселся за стол. Налив из маленького пузатого самовара в кружки кипяток, добавил заварку, подвинул одну чашку к другому краю стола.

Постояв пару минут в нерешительности, девочка подобрала груши, прижала их одной рукой к груди, другой вскинула рюкзак на плечо. Приблизившись к столу, опустила плоды на столешницу и замерла.

– Ты чего? – встревожился Данила Сергеевич.

– Какой красивый стол, – восхитилась девочка. Повесив рюкзак на спинку стула, провела ладонями по столешнице. – Как в музее.

– Приятно, что ты оценила мою работу.

– Вы его сами сотворили? – недоверчиво покосилась она на странного хозяина сада, про себя окрестив его буддийским монахом.

– Сам. И стулья тоже. Я мебель на заказ делаю. Да ты садись, пей чай. Если хочешь помыть руки, то кран там, – кивнул он себе за спину. – Полотенце на крючке висит.

Девочка быстро сбегала к крану, вымыла руки.

– Как тебя зовут? – невнятно произнёс Данила Сергеевич, жуя кусок сахарной плюшки.

– Оля Гаранина, – представилась девочка, напряжённо глядя на него, будто ожидала привычной негативной реакции на своё имя и фамилию.

В некоем уголке его памяти что-то щёлкнуло, где-то он слышал эту фамилию. Раньше на память не жаловался, но из-за сильнейшей апатии к жизни и накрывшего ко всему безразличия, мозг, как компьютер, большинство сведений отправлял в удалённое хранилище. Мысль о фамилии девочки промелькнула и растворилась, не выявив ничего на поверхность воспоминаний. Потерев висок, он произнёс:

– А меня Данила Сергеевич. Будем знакомы. Я месяцев семь как переехал из Краснодара в Анапскую. Раньше преподавал в КубГу философию. Впрочем, тебе это мало что говорит. А теперь вот заделался мебельщиком. Давно об этом мечтал. Теперь твоя очередь о себе рассказывать.

Ольга отпила глоток душистого и очень вкусного чая, зажмурилась от удовольствия.

– Зачем вам знать обо мне?

– Мне скучно, а ты сумела развлечь. Почему бы нам не подружиться для взаимного удовольствия. Тебе фрукты бесплатно, а мне общение. Я тут полгода живу, но так и не отыскал занятных собеседников.

Оля запила кусочек плюшки, пахнущей ванилью и мёдом большим глотком чая. Медленно прожевав, улыбнулась уголком рта.

– До вас я никого не интересовала, Обычно на меня орут, ругают или просто отворачиваются.

Подняв брови, Данила Сергеевич ухмыльнулся.

– Это из-за того, что узнали о твоих походах по садам и огородам? Раз витамины потребовались, значит, не только фруктами промышляешь?

– Не только, – согласилась Ольга, пару секунд помолчала, потом с некоторой гордостью продолжила: – Меня никто ни разу не поймал. А терпеть не могут из-за мамы. Особенно тётки. И старые, и молодые. Все подряд.

– Почему?

Ольга зарделась. На худенькое лицо, шею и узкие плечи словно плеснули розовую краску. Белокожая от природы девочка загорала плохо, даже жгучему южному солнцу не удалось сделать её смуглянкой. Даниле Сергеевичу показалось, что даже корни коротких светло-пепельных волос покраснели.

– Моя мама разлучница. Уводит из семей мужчин, поэтому её все ненавидят. – Ольга замялась. – Сильно плохими словами обзывают, все говорят: я стану такой же, когда вырасту. Мол, вишенка от яблоньки… – Глаза девочки сердито засверкали. – А я не стану. Никогда! Ни за что!

Хозяин сада растерялся.

– Ты поэтому, называя свою фамилию, решила, что я её уже слышал?

– Про маму наверно вся станица знает. Дети со мной не дружат, им родители не разрешают, думают, что я на них плохо повлияю. А с теми, кто мог бы со мной общаться, я сама не хочу.

– Послушай есть такое точное выражение: тот, кто способен краснеть, не имеет чёрного сердца. Я вот уверен: ты хороший человек. У тебя совсем нет друзей?

– В садике были, а теперь нет, – понурилась девочка. – Но мне и одной хорошо.

Данила Сергеевич видел: несмотря на то, что гостья хорохорилась, в её тёмных глазах стыла тоска и разочарование. У маленького человечка были совершенно взрослые глаза.

– Хочешь, я буду твоим другом?

Ольга уставилась на него с недоумением.

– Вы же старый. Разве я могу с вами дружить?

– Ну не такой уж я и древний. Мне всего сорок лет. А тебе сколько?

– Скоро одиннадцать.

– Для дружбы возраст не имеет значения. Я уверен, что ты чудная и очень необычная, – Данила Сергеевич засмеялся, – несмотря на твои воровские замашки. – Заметив, что гостья допила чай, он подлил ещё немного в кружку. – Твоя мама это одно, а ты совсем другое. Даже на одной яблоньке бывают вишенки, тьфу, яблочки разного сорта. Ты не можешь отвечать за поведение взрослого человека. Твоей вины в этом нет. Ты ответственна лишь за себя и свои поступки. Скажи-ка мне правду, почему вынуждена добывать витамины у чужих людей? И кто такая тётя Ася?

– Тётя Ася нянечка в детском саду, она сказала: раз маме на меня плевать, то я должна сама о себе заботиться. Чтобы быстрее вырасти, надо летом набираться витаминов, тогда у меня зубы не выпадут и волосы не вылезут. А как стану взрослой, уйду от мамы, смогу жить самостоятельно.

У Данилы Сергеевича вдруг кольнуло в сердце. Что же это за женщина, которой настолько безразличен её ребёнок? И как же всё достало девочку, что она мечтает сбежать от матери. Окинув взглядом щуплую фигурку гостьи, бледное лицо со впалыми щёками, волосы, торчащие на макушке ежиком, осторожно поинтересовался:

– Тебе мама не покупает фрукты? Она хотя бы тебя кормит?

– Я сама варю суп, если есть картошка. И кашу могу. Крупа у нас всегда остаётся. Мама считает мне и каши достаточно, с голоду не помру.

– Поэтому ты добываешь свои витамины, – кивнул Данила Сергеевич. Он понял, что неравнодушная нянечка в детском саду так напугала облысением и выпадением зубов впечатлительного ребёнка, что невольно толкнула на кражи.

– В детском саду нам давали фрукты, – пояснила Оля. – А потом я перестала в него ходить, взрослая стала. В школу пошла. Мама сказала, что у неё нет лишних денег… – объяснила она сбивчиво. – А у соседки тёти Гали клубника покраснела, и так пахла… Я попросила у неё немного, но она стала кричать: «Пусть твоя шлюха мать посадит клубнику и кормит тебя, а то лежит-загорает целыми днями в саду, мужиков чужих соблазняет». Тогда я предложила собрать ягоду, а за это поделиться со мной. У тёти Гали больная спина. Но она заявила: «Пусть сгниёт, но ни одной клубничины не перепадёт такому отродью как ты».

– И тогда, разозлившись, ты сама нарвала ягод у тёти Гали? – предположил Данила Сергеевич.

– Ага, – подтвердила Оля. – На рассвете перелезла через забор и набрала целое ведёрко клубники. Вечерами тётя Галя отпускала собаку с цепи, думала, что я Дуная боюсь. Она не знает: меня собаки не трогают.

– Не трогают? Все? Или только знакомые? – поразился Данила Сергеевич. Девочка не переставала его удивлять.

За свои небольшие лета Ольга ни с кем, кроме тёти Аси, не откровенничала, хотя очень хотелось о многом расспросить и посоветоваться. Узнать, почему она находит общий язык с животными? Почему фоном слышит музыку, когда общается с людьми. Отчего если она неприятная, то человек оказывается плохим, а если красивая, то хорошим. И все ли люди это слышат? После выпускного в детском саду, соскучившись по нянечке Асе, Оля попыталась с ней встретиться, но оказалось, что та уволилась. Для девочки это стало большим ударом: она потеряла единственного человека, которому доверяла. Мужчина, сидящий за столом, звучал замечательно. Его мелодия напоминала нежное, тихое пение скрипки, журчание ручья и негромкие переливы жаворонка. Монах явно относился к типу добрых людей. Ольга решилась на доверительный разговор. Желание поделиться тем, что мучило так давно, перевесило все опасения.