Эхо 13 Забытый Род. Трилогия (СИ) - Родович Арон

Якова я нашёл в нижнем зале. Он стоял у колонны, как будто был там всегда. Руки за спиной, взгляд прямой.

— Вы готовы, господин? — спросил он.

Я кивнул.

Он не сказал больше ни слова. Просто повернулся и повёл меня через галерею, вниз по лестнице, вглубь старого фундамента. Там, где камень ещё хранил запах древности. Где магия рода когда-то дышала.

Комната была небольшой. Круг. Плиты. Светящиеся нити, выложенные по полу. Тихо. Чисто. Обрядовый зал не использовался десятилетиями, но был идеален. Как будто его ждали.

Странная особенность: простолюдину для пробуждения Эхо требовался священник или императорский пробудитель. Кто-то, кто оценит, вмешается, даст шанс. А у аристократов — свои залы. Закрытые. Древние. Никому не нужные, кроме рода. И почему-то они были всегда. Даже если поместье не строилось с таким залом, он появлялся. Сам. Как будто был частью крови, а не камня.

Этот зал — именно такой. Замок изначально был местом отдыха от суеты столицы. Но остался последним оплотом рода. И зал здесь — был. Ждал.

Яков остановился у входа, не перешагивая черту.

Мне отец когда-то сказал: "Когда придёт время — ты поймёшь. Только помни: Яков не сможет быть с тобой". Тогда я не понял. Сейчас — понял.

Он стоял на границе, и я впервые видел в нём… не страх, нет. Что-то глубже. Как у зверя, который чувствует, что дальше — не его территория. Что-то, что не пускает. Что может причинить боль.

— Здесь только вы. И Эхо, — сказал он, не поднимая взгляда.

Я вошёл.

Камень под ногами отозвался глухим звуком. Я встал в центр круга. Смотрел перед собой. Не дышал.

Ритуал начался.

А потом — темнота.

Без перехода. Без вспышки. Без боли.

Просто… я уже там.

Тьма. Не глухая, не пустая — тишина, в которой кто-то дышит рядом. Я чувствую себя. Целым. Но отделённым. Как будто я внутри себя — и одновременно снаружи.

— Ну вот ты и пришёл, — сказал голос. Мужской. Старый. Не грубый, но с весом. Спокойный, как камень, лежащий веками.

Я не понял, где нахожусь. И не вспомнил, как сюда попал.

— Кто ты? — спросил я.

— Ты знаешь. Просто не до конца.

Тьма не отвечала. Но не была враждебной. Она будто ждала. Меня. Или его. Или нас обоих.

— Ты был близок, — снова сказал голос. Не упрёк. Констатация. — Тело было готово. Разум почти. Почти. Но почти — не достаточно.

Я хотел что-то сказать, но язык словно не слушался. Мысли плыли. Я знал, что что-то пошло не так. Но не мог вспомнить момент.

— Это не конец, — голос стал глубже. — Род не обрывается. Просто меняет голос.

Я замер. Что это значит?

— Я нашёл замену, — продолжил он. — Теперь — он. Точнее… вы. Он будет вами. А вы — им. Так будет проще. Так род выживет.

Внутри что-то сжалось. Понимание подступало, но цеплялось за края.

— Кто ты?.. — прошептал я.

— Один из. Ты тоже был. Почти стал.

Слова звучали, как из пепла. Как из гробницы. Как из памяти, которой нет в голове, но есть в костях.

— Имя больше не спрячешь, — добавил он чуть тише, почти с грустью. — Оно должно снова звучать. Аристарх. Так звали тебя. Так будут звать его. Теперь — одно целое. Теперь — не ты. Теперь — мы.

Я не понял. Или не хотел понимать. Но в этих словах чувствовалось что-то большее, чем просто имя. В них звенела древность. Ответственность. Приговор. И надежда. Всё сразу.

Фамилия рода больше не будет шепотом. Она вернётся. Громко. Через другого. Через меня. Или через того, кто стал мной.

Глава 2 Ты кто…

Сначала был сон.

Не воспоминание. Не образ. Сон. Это важно. Потому что он был неосознанным, неуправляемым. И только просыпаясь, я понял: да, это было сном.

Голоса. Не лица — только звуки. Как будто кто-то говорил сквозь толщу воды. Мужской голос — старый, спокойный, как камень. Потом женский. Потом — шёпот.

Фразы звучали разрозненно. Не связаны логикой — но сливались в одно чувство:

— Ты не готов…

— Он должен встать…

— Ещё рано…

— Я нашёл замену…

— Теперь — он. Точнее… вы…

— Так род выживет…

Я не понимал, к кому они. Или обо мне ли. Но ощущение было, будто эти слова не впервые звучат. Будто я уже их слышал. Или должен был.

Сон ускользал, но я знал точно — он был. Не бред. Не галлюцинация. Не память. Именно сон. И именно в нём впервые появилось ощущение: **я — здесь**. Не там. Не тогда. А **здесь и теперь**.

И только потом — глаза.

Я открыл их не как в кино — без вспышки, без света, без всепоглощающего белого. Просто… открыл. Будто бы моргнул после долгой паузы. Будто тело само решило: пора.

Мир оказался тусклым. Не мрачным — глухим. Цвета были, но будто приглушённые. Как старая фотография: не выцветшая — выждавшая. Я не сразу понял, где нахожусь. Но понял, что это **не больница**.

Потолок — ровный, гладкий, не оштукатуренный. Потемневшее дерево. Не фанера. Настоящее. Возраст чувствовался в каждой щели, но не было ощущения запущенности. Всё — крепкое, плотное, живое. Стены — в тон. Без обоев. Без картин. Только тень от оконной рамы и срез света, падающий под углом.

Окно было приоткрыто. Штор не было — только плотная занавесь, отодвинутая вбок. За ней — зелень. Но не яркая. Не газон и не сад. Скорее — лес. Или заросли. Видно было немного, но хватило, чтобы понять: я далеко от мегаполисов.

Я осмотрелся.

Комната выглядела роскошной. Я чувствовал: это по-настоящему аристократическое пространство. Но внутри меня было две линии восприятия — моя собственная и чужая, чьё тело теперь стало моим. Для меня — это роскошь. Для него — привычный обиход. Здесь не играли в историю. Здесь жили, как принято жить в роду. Спальня, совмещённая с небольшим кабинетом, без показного пафоса, но с привычкой к дорогому и качественному.

У окна стоял массивный письменный стол. На стене — светильник, внешне напоминающий лампу, но явно не электрическую. Скорее — магическую. Я не знал, почему так подумал, но второе сознание внутри словно подтвердило: да, это магосвет. Я не знал, как он устроен. Не знал названия. Но знал — он работает.

Так было и с остальными вещами. Я смотрел — и узнавал. Не умом. Телом. Опытом, который мне не принадлежал. Привычки чужие, а восприятие — уже моё. Мысли шли наперекрест.

На столе — ручка. Шариковая. Современная. Почти как Parker — тяжёлая, металлическая, с характерной гравировкой. Удивительно. Значит, здесь прогресс дошёл до такого уровня — как минимум. Это уже не намёк. Это подтверждение. Мир — современный. Не средневековье. Может, он и не мой по культурному коду, но здесь точно уже делают статусные вещи. Шариковая ручка — пусть и мелочь, но показатель. У нас первые появились в 1938 году, а здесь — явно дошли до премиум-сегмента. Значит, технологический уровень не ниже.

И тут пришла мысль. Я узнаю предметы, но не понимаю, как они работают. Знаю названия — но не принципы, не систему. Почему? Вероятно, потому что прежний владелец этого тела был… ну, не то чтобы совсем глуп, но явно не гений. Отличный аристократ, неплохой боец — но не любознательный. Не стремился разбираться в устройстве вещей. Его всё устраивало как есть. Меня — нет.

Мы это исправим.

Радость радостью, но пора переходить к делу. Я вижу, анализирую — хорошо. Но могу ли я шевелиться? Глаза двигаются — уже плюс. Значит, паралич отступает. Логично предположить, что и остальное должно слушаться.

И тут, как назло, в голове всплыла голливудская банальность: «попробуй пошевелить большим пальцем ноги». Я бы рассмеялся, если бы не было так абсурдно. Но самое смешное — палец действительно дёрнулся. Живой. Рабочий. Я едва не выкрикнул в пространство: «Оно живое!» — иронично. Но сдержался.

Так — хорошо. Тело реагирует. Значит, я могу идти дальше. Начал напрягать мышцы по очереди — от шеи до лодыжек. Всё отзывалось, всё включалось. Медленно, но верно. Я ещё не знал предела, но уже знал: оно работает.

И тут — фиксация. Время. Я начал его ощущать. Не по часам, а по теням. Солнечный свет изменился. Угол, тень, преломление — пошло смещение. Значит, солнце движется. Одно солнце. Не два, не статичное небо, не хаос. Законы работают. Астрономия жива. Не моя планета? Может быть. Но точно не фантазия без правил. Физика — здесь есть. Или то, что её имитирует.