Локки 7. Потомок бога (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте"

— Прямой эфир? — спросил я, поправив одёжку, снятую с трупа.

Куртку я расстегнул, чтобы не было видно дыры на груди.

— Угу, — кивнул тот, немного передвинул большие наушники на голове и радостно щёлкнул пальцами, расплывшись в довольной улыбке. — Я тебя вспомнил. Ты на корпоративе канала «Империя 24» пьяный танцевал на столе и лобызался с бухгалтершей?

— Да, на меня это похоже, — усмехнулся я.

— А ты не знаешь, по какому поводу Его Императорское Величество так срочно собрал нас? Я, признаться, прямо из душа выскочил, даже голову не успел помыть, — доверительно прошептал смертный и потрогал длинные сальные волосы.

— О, это станет эпохальным событием. Клянусь, ты забудешь о своей грязной шевелюре, как только всё случится. Потом ещё будешь внукам рассказывать, что своими глазами всё видел.

Парень вдруг шумно сглотнул и выдохнул, округлив глаза:

— Неужто отречение? Или… или Хаос разбил наши полки?

— Не накаркай, — махнул я ему рукой. — Повод хороший. Не переживай, а то веснушки отклеятся.

— Да и пусть отклеиваются, а то жене они не нравятся. Она говорит, что я выгляжу так, словно меня воробьи обосрали.

Смертный улыбнулся и раскрыл рот, желая сказать что-то ещё, но тут император взял в руки микрофон и заговорил.

Сразу же все в зале закрыли рты. Кажется, даже двуглавые орлы прикрыли клювы, напряжённо уставившись на монарха. Ведь всех, как и рыжего оператора, терзал вопрос — а на кой шут нас так срочно здесь собрали?

Оттого-то жуткое волнение и витало в воздухе, пахнущем побелкой. И оно начало усиливаться, когда монарх принялся рассказывать о некой сверхсекретной лаборатории.

— Значит, выбрал усиление власти, — прошептал я себе под нос, наблюдая за тем, как император правдоподобно лжёт.

Народ же всё больше взводился как пружина, ожидая услышать, что же произвели в этой лаборатории такое, что об этом, по сути, монарх скажет на всю империю.

— Вырастили вот это яблоко! — продемонстрировал государь плод, держа его над головой так, чтобы не было видно недостающего кусочка, срезанного ножом.

Если сказать, что люди разочаровались, то это не сказать ничего. Кто-то даже нервно хохотнул, а другие зафыркали.

Однако император нисколько не изменился в лице и торжествующим голосом сообщил о свойствах яблока. Здесь уж смертных охватило лютое недоверие, крупными буквами отпечатавшееся на их сытых, холеных лицах.

Тогда монарх ещё раз продемонстрировал яблоко зрителям в зале и камерам, через которые за ним наблюдали миллионы граждан, после чего решительно с хрустом укусил его и начал изысканно, без чмоканья и плямканья, есть.

Тотчас магия молодильного яблочка пришла в действие.

Народ ахнул, выпучил глаза и взметнул брови к потолку, глядя на то, как к волосам императора возвращается тёмный цвет, как его борода из седой становится чёрной, а морщины на лице разглаживаются.

Люди вскочили на ноги и подались к сцене, чтобы ничего не пропустить. Возник галдёж, а следом и столпотворение.

Камеры тоже ловили каждое изменение в императоре. А тот, кажется, даже стал выше и мускулистее. По крайней мере, мундир натянулся на его раздавшихся плечах, глаза заблестели энергией, а на порозовевших губах заиграла улыбка.

— Боги… — потрясённо прошептал рыжий оператор, наблюдая через камеру за монархом. Тот медленно шевелил пальцами перед лицом, словно впервые увидел их. — У Его Императорского Величества даже шрам на запястье исчез.

Я довольно улыбнулся, сложив руки на груди.

Государь в этот миг посмотрел в мою сторону и, кажется, слегка кивнул, а затем снова взялся за микрофон, чтобы утихомирить ошеломлённых аристократов. Они толпились возле сцены, оглашая зал короткими возгласами и хвалебными речами императору и отечественным учёным.

Император властным звонким голосом напомнил им, что они, на секундочку, высшие аристократы, а не простолюдины на базаре. И надо бы вспомнить о манерах, ведь их снимают камеры. Хотя, как мне показалось, опытные операторы, специально не наводили свои агрегаты на аристократов, дабы телезрители не видели их поведение.

Все же дворяне снова расселись по креслам и с раскрасневшимися лицам принялись слушать государя. А тот к общему горю сообщил, что молодильные яблочки чрезвычайно редки, поэтому мало кто сможет даже поглядеть на них и понюхать издалека.

Дворяне тут же зашептались, сообразив, что только очень верные подданные получат от императора подарочек в виде хотя бы дольки чудесного плода.

— Ладно, мне пора, — хлопнул я по плечу рыжему оператору и направился к выходу, решив, что на этом моя миссия закончена.

— Удачи, — бросил мне в спину парень, не отвлекаясь от съёмки.

Однако практически мгновенно его всё же отвлекли. Кто-то из охранников подошёл к нему и торопливо сказал, видимо не сумев удержаться:

— Ты хоть знаешь, кто это был?

— Конечно, — фыркнул тот. — Не мешай мне работать.

— И ты вот так по-панибратски разговаривал с самим Рукой императора? — обомлел охранник.

— С кем? — донёсся до меня ошарашенный сип оператора.

Наверное, у него сегодня всё-таки отклеятся веснушки.

Глава 26

День сменился промозглым вечером. Тучи стали темнее, злее и уже предвкушали, как утопят столицу в небесной воде. А зажёгшиеся кованые фонари осветили женщину в плаще, проскользнувшую в храм Семаргла.

Она прошла по небольшому пустому залу с резными колоннами и встала на колени перед идолом, изображающим бога в виде бородатого мужчины, похожего на пирата.

Женщина молитвенно сложила руки, жарко что-то зашептав.

На неё посмотрел тучный жрец с брезгливо поджатыми губами и въедливым фанатичным взглядом. Он зажигал ароматические свечи, ставил их у колонн и презрительно косился на женщину, подходя всё ближе и ближе к ней.

В этот вечер чуть ли не всё раздражало жреца, и он горел нестерпимым желанием выплеснуть эмоции. А для этих целей замечательно подходила молодая женщина. Она ведь прежде не была в этом храме, а уже наверняка что-то просит у Семаргла. Надо бы поучить её уму-разуму.

А уж когда жрец услышал последние слова женщины, он от возмущения едва не выронил свечи, разинув желтозубый рот.

— … денег. Локки меня послал. Он сказал, что вы не откажете, блистательный и великий Семаргл.

— Что… что ты сказала⁈ — исторг из глотки жрец, едва не захлёбываясь слюной. — Да как ты поспела обратиться к богу с такими речами, презренная? Это храм, а не ломбард! Пошла вон, ничтожество!

Женщина вскочила на ноги и испуганно вжала голову в плечи, мысленно кляня себя за то, что пришла сюда, допустив безумную мысль, что тот сумасшедший маг и вправду знается с богами.

Жрец же продолжал бушевать, осыпая смертную бранными словами и скрежеща зубами.

— Вон! Пошла отсюда! — проорал он, страшно вращая полыхающими глазами, прячущимися в набрякших веках. — Никогда, никогда Семаргл не исполнит просьбу такой, как ты! Верующие годами просят у него хотя бы частичку милости, а ты пришла сюда как к себе домой и требуешь денег⁈ Да ты вообще в своём уме? Думаешь, бог… Бог! Бог бросит тебе под ноги сумку с деньгами⁈ Ха-ха-ха!

Злой смех вылетел из перекошенного яростью рта жреца, но он резко замолчал, выпученными глазами уставившись на появившиеся прямо из воздуха пачки денег. Они аккуратной пирамидкой выстроились у ног идола Семаргла.

— Как… как это? — с трудом просипел жрец давшим петуха голосом.

Он пару мгновений ошеломлённо смотрел на деньги, а потом закатил глаза и без чувств рухнул на пол.

Женщина же шокировано сглотнула и поспешно распихала деньги по карманам, впервые подумав, что, может, Локки и вправду какой-то бог, раз к нему прислушивается Семаргл?

Покинув дворец императора, я в сумерках нашёл ближайшую телефонную будку. Она стояла на гранитном берегу узкой речушки с выгнувшимся через неё каменным мостом. По нему в свете фар и с рёвом моторов проносились машины, а мимо телефонной будки по тротуару шли галдящие прохожие, поглядывая через панорамные окна внутрь магазинов и кафе.