Двойник короля 16 (СИ) - Скабер Артемий

Монголы никак не отреагировали, продолжая неспешный обход лагеря. Их лица в свете звёзд казались вырезанными из камня — суровые и непроницаемые. Я постоял ещё несколько минут, всматриваясь в темноту и прислушиваясь к ночным звукам, но больше ничего необычного не заметил.

Вернулся обратно в палатку, где меня встретило тепло и ровное дыхание спящей женщины. Мать перевёртышей уже заняла всё спальное место, раскинувшись звездой, как ребёнок, который впервые получил большую кровать в своё распоряжение. Одеяло сползло. Изгибы тела, мягкие линии груди, плоский живот — всё говорило о совершенстве, созданном не природой, а магией.

Кое-как забрался и сдвинул наглую особу, которая что-то пробормотала во сне, но не проснулась. Укрыл, чтобы не замёрзла.

Закрыл глаза, погружаясь в дремоту, но сон не шёл. Мысли крутились вокруг странного звука: «Что это было? Дух? Призрак? Или просто игра воображения, разогретого рассказами Изольды о монгольских верованиях?» В этом мире я научился не отбрасывать даже самые фантастические гипотезы.

Сон наконец сжалился надо мной, обволакивая сознание мягкой пеленой. Последней мыслью было: «Нужно быть готовым ко всему».

По ощущениям, прошло несколько минут, а меня уже толкали в бок, настойчиво и безжалостно вырывая из глубокого сна, который казался слишком коротким.

— Просыпайся! — шептала Изольда на ухо.

Я же только лёг… По крайней мере, так казалось моему измученному телу, которое протестовало против раннего подъёма. Сквозь ткань палатки пробивался слабый серый свет — ещё даже не рассвет, а только его предвестник.

— Уже утро наступает, — продолжила гладить меня по голове Изольда, её пальцы нежно перебирали волосы. — Монголы считают, что кто поздно встаёт, тот ленивый, а это значит — слабый.

Потянулся, чувствуя, как хрустят суставы. Тело ныло от нагрузки вчерашнего дня и жёсткой постели. Мы выбрались из палаток вместе с нашими новыми «друзьями». Небо на востоке уже светлело, приобретая нежно-розовый оттенок, но солнце ещё не показалось из-за горизонта. Воздух был свежим и холодным, заставлял вздрагивать и растирать руки.

На нас уставились с интересом и даже лёгким восхищением. Особенно на Изольду, которая, несмотря на раннее пробуждение и трудный предыдущий день, выглядела свежей и отдохнувшей. Её глаза блестели, волосы, хоть и непричёсанные, падали красивыми волнами на плечи. Я же, наверное, смотрелся не так презентабельно.

Умылись холодной водой из ручья. Ледяные струйки обожгли лицо, но сразу прогнали остатки сна. Затем собрали лагерь: палатка быстро исчезла в пространственном кольце, вызвав новые заинтересованные взгляды монголов.

Мужики перекусили вяленым мясом и лепёшками, запив их всё тем же напитком из фляги. Выдвинулись, когда первые лучи солнца только коснулись верхушек травы, окрасив их золотом. Монголы теперь как-то иначе смотрели на меня — с уважением, смешанным с любопытством.

В голове не укладывалось, что для них есть столько «показателей» мужественности в маленьких делах, которые в целом их вообще не должны интересовать. Лошадь, ночь с женщиной, ранний подъём, отсутствие страха в тумане…

— Тебе повезло, — тихо прошептала Изольда, идя рядом со мной. Утреннее солнце золотило её волосы, создавая вокруг головы подобие нимба.

— Правда? — поднял бровь, наблюдая, как она постоянно оглядывается по сторонам, словно в ожидании опасности. — И в чём же?

— Возраст… — хмыкнула дама, прищурившись от яркого солнца. — Будь ты старше, уже должен был бы иметь детей, а старших брать с собой в поход и на битву, показывать свою гордость и силу. Но ничего, дело наживное. Женщины у тебя есть, остальное за малым.

— Угу, — кивнул, не желая углубляться в эту тему.

Планы на продолжение рода явно не входили в список моих приоритетов на данный момент.

Монголы тем временем начали сбавлять шаг, их движения стали напряжёнными, а головы повернулись в одном направлении. Я проследил за взглядами, но не увидел ничего особенного — просто равнина, уходящая к горизонту. Вот только что-то в их поведении насторожило меня. Слишком синхронное напряжение, слишком много беспокойства для пустого места.

Бат повернулся и что-то мне сказал, его лицо было серьёзным, а рука непроизвольно легла на рукоять сабли. Я понял лишь несколько слов: «Опасность, тихо, держаться вместе». Учиться языку не переставал, но пока мой словарный запас был слишком скуден для полного понимания.

Глянул вперёд, напрягая зрение, чтобы рассмотреть то, что так встревожило монголов. Сначала я видел лишь просторное поле, поросшее редкой травой, которая колыхалась под утренним ветром. Но по мере приближения начал различать странные очертания, разбросанные по земле.

То, что издалека казалось камнями или кочками, при ближайшем рассмотрении оказалось… человеческими останками. Не просто разрозненными костями, а целыми скелетами, лежащими в разных позах, как будто застывшими в момент смерти.

Некоторые были практически целыми, другие — разбросаны, словно их растаскивали хищники. Черепа, повёрнутые пустыми глазницами к небу, казалось, наблюдали за нами с молчаливым укором.

Между скелетами были небольшие камни, образующие странные узоры, а кое-где виднелись высокие шесты с привязанными к ним полосками ткани, которые уже истлели от времени. Они трепетали на ветру, как призрачные флаги, добавляя месту зловещей таинственности.

— Поле битвы? — уточнил, пытаясь понять, что это за место, вызвавшее такое беспокойство даже у монголов.

— Нет, — помотала головой женщина, её голос звучал тише обычного. — Это кладбище. У них не принято хоронить воинов. Они кладут их на землю, чтобы смотрели в небо, а звери и птицы поедают. Так душа будет отпущена. Вроде бы называется «небесное погребение».

— Экстравагантно… — поднял бровь, не зная, как ещё прокомментировать такой необычный ритуал.

Заговорил Бат, смотря на меня с нескрываемым беспокойством. Его уверенный голос сейчас звучал приглушённо, словно он боялся потревожить что-то, спящее в этом месте.

Вообще заметил, что они старались игнорировать Изольду, обращаясь только ко мне, как будто она была недостойна их внимания или просто не существовала.

— Нужно идти тихо, чтобы не потревожить духов, которые не ушли, — перевели мне слова командира. — Если будут звать, просить о помощи… Не останавливаться и вообще смотреть под ноги. В случае, если схватят духи, помогать никто не станет. Шаманов среди них нет, только воины, и ты как мужчина сам отвечаешь за себя и за наложницу тоже.

Инструкции получены, приняты к сведению. Кивнул, показывая, что понял серьёзность ситуации. Мы двинулись вперёд, ступая осторожно, как будто шли по тонкому льду.

Я наблюдал за монголами, отмечая, как изменилось их поведение. Мужики крайне напряжены. Ладони сжимали вожжи так, что костяшки пальцев белели. В руках у некоторых появились короткие изогнутые сабли с широким лезвием у основания и заострённым кончиком, идеальные для рубящих ударов с лошади. Другие держали наготове луки, хотя стрелы ещё не были наложены на тетиву.

Мы с матерью перевёртышей шли осторожно, след в след. Я старался не наступать на кости и скелеты, обходя их на расстоянии. Не то чтобы верил, что мёртвые могут обидеться, но уважение к смерти было частью любой культуры, и я не хотел нарушать местные традиции.

Заметил, что начал подниматься туман, — лёгкая белёсая дымка, стелющаяся по земле, обволакивающая кости и шесты с тряпками. Не моих рук дело, и это настораживало.

Мозг анализировал ситуацию, выстраивая цепочки причин и следствий. Почему за почти сутки пути не попались другие монголы? Где отряды? Тут рядом граница, а никого нет. Ещё и поселение почему-то мы обошли. Есть ли у этого цель? Нас намеренно ведут окольными путями, через опасные места? Или это проверка?

Напряжение нарастало с каждым шагом. Лошади начали тяжело дышать, фыркать и мотать головами, словно чувствовали что-то, недоступное человеческому восприятию. Некоторые кони вставали на месте и отказывались идти дальше, и всадникам приходилось хлестать их плётками, чтобы заставить двигаться. Я слышал тихие проклятия и молитвы, слетающие с губ монголов — слова, которых не понимал, но чувствовал их значение.