Леона. На рубеже иных миров (СИ) - Яровая Лана

— Это ивовая вытяжка, — объяснила она, пока мужчина пил, — она притупляет боль.

Немир наконец принес котел с горячей водой. Опомнившись, Кирьян, быстро сбегал за пустым, и девушка развела в нем теплую воду, вылив туда что-то из очередного темного стеклянного бутылька, вынутого из короба.

— Когда я буду говорить, в котелок нужно будет доливать горячую воду, — быстро проговорила она, поворачиваясь к Немиру и протягивая ему один из бутыльков. — По черпаку за раз, не больше. На один черпак по две капли.

Мужчина молча кивнул, аккуратно сжав в кулаке крохотный пузырек, напряженно наблюдая за собранной девушкой.

А после началось самое тяжелое. Леона обновила жгут и, снова начисто вымыв руки и обработав их самогоном, начала осторожно промывать рану, по чуть-чуть срезая отмокшие участки портков. Кирьян держал Бальжину ноги, Словцен с присоединившимся к ним Чеславом прижимали к земле его руки и следили за тем, чтобы он не потерял сознание, Немир обновлял воду, строго следуя указаниям Леоны, а Яр оставался рядом, готовый в любой момент выполнить следующее поручение. В один из моментов она отправила его снять с костра котелок с инструментами, который уже давно звенел кипятящимся в нем металлом, и слить из него воду. Затем, под чутким контролем девушки, они перенесли и уложили Бальжина на чистый, заранее вымытый самогоном лежак. Мужчину сильно колотила крупная дрожь. Каждую его конечность теперь крепко держали по двое наемников, а Словцен и Немир оставались рядом с Леоной, на случай если девушке что-то срочно понадобится. Она ослабила и еще раз перетянула повязку, не дающую крови идти по перерезанным венам, чтобы не дай Боги, не началось отмирание тканей; всунула обессиленному оружейнику в рот толстый сверток ткани, велев его крепко зажать зубами, и, разложив под руками все необходимое, молясь, чтобы у нее не начали вдруг дрожать руки, начала сосредоточенно сшивать обескровленные части раны.

Бальжин лежал весь белый, натянутый, как струна, по лицу его градом катились крупные капли холодного пота, но к чести его, он не впадал в беспамятство или бред, не начинал биться, пытаясь вырваться, как бывало делали менее стойкие мужи, а с достоинством выдерживал это испытание. И лишь натянутые от напряжения жилы и невольно катившиеся слезы из зажмуренных глаз, выдавали всю тягостность его состояния.

Те немногие наемники, которым не было позволено участвовать в этом процессе и даже находиться рядом, были оставлены следить за связанными предателями. Узнавать, как все проходит, они не могли — Леона строго-настрого запретила какие-либо перемещения и громкие разговоры в лагере, пока она не закончит. Мужчинам только и оставалось, что бросать в их сторону напряженные взгляды, молча ожидая завершения этой опасной затеи. А потому, когда к ним подошел уставший Чеслав и сообщил, что срочно нужно освободить одну из повозок, наемники незамедлительно взялись выполнять указание, тихо радуясь хоть каким-то подвижкам. Разумеется, они не забыли при этом воспользоваться случаем и напряженно уточнить, как продвигается дело.

Чеслав лишь устало улыбнулся, повернувшись и взглянув на склонившуюся над Бальжиным девушку со смесью восхищения и недоумения, и тихо ответил: — по меньшей мере, он все еще жив.

Над ельником уже давно рассвело, когда Леона наложила повязку поверх зашитой раны.

— Последний рывок, Бальжин, — прошептала она взмокшему, бледному мужчине, находившемуся в полуобморочном состоянии, — приготовься. Немир, Кирьян, возьмите чистые обрезки ткани и, что есть мочи растирайте ему ногу.

Она начала постепенно ослаблять жгут, пуская по остывшим венам руду. Давно уже переменив зрение, девушка напряжённо отслеживала, как возобновляется в сосудах движение крови.

Бальжин, сильнее сжал в зубах толстый тряпичный жгут, и низко, болезненно застонал так, что звук этот больше походил на утробное рычание.

Удостоверившись, что ток крови восстановился и сердце мужчины выдержало испытание, Леона склонилась к его лицу, и поймав его взгляд прошептала:

— Спи.

И у измотанного, из последних сил крепившегося оружейника в мгновенье закатились глаза, скрываясь под опустившимися веками. Сердце его застучало ровнее и дыхание, наконец, перестало быть тяжелым и урывистым. Грудь его теперь вздымалась мягко и размеренно, говоря о том, что он погрузился в здоровый, лекарственный сон.

Спящего мужчину занесли в освобожденную кибитку, а следом помогли забраться внутрь и уставшей девушке. Она запретила кому-либо их беспокоить и, не побоявшись за девичью честь, скрылась под опустившимся пологом, оставшись наедине с бессознательным мужчиной.

Когда солнце на небосводе медленно стало подбираться к зениту, полог наконец распахнулся, являя осунувшуюся, бледную Леону. Она сделала шаг вперед и, не удержавшись, едва не выпала из повозки. В последний момент ее успел подхватить дежуривший под колесами кибитки Словцен. Он бережно помог девушке встать на ноги. С трудом сделав несколько шагов в сторону леса, она обессиленно упала на колени и с тихим стоном вывернула свое нутро на изнанку.

Словцен поспешил принести ей воды и оставшийся отрез чистой ткани. Дрожащей рукой Леона утерла бледные губы и сделала глоток холодной воды, надеясь, что он поможет ей прийти в чувства. Но не сумев сама удержать ставшую в миг тяжелой кружку, она выронила ее из ослабевшей руки и моментально потеряла сознание.

Кирьян, успевший задремать у противоположной телеги, очнулся, разбуженный начавшейся возней, и уже встревоженно спешил к ним, когда Леона вдруг стала заваливаться. Он ускорился и подбежал как раз вовремя, чтобы помочь Словцену придержать изнеможденную девушку, и, бережно завернув ее в свой теплый плащ, отнести во вторую повозку.

***

Она очнулась в трясущейся от движения кибитке. Вокруг, вдоль стенок, почти все было занято составленными друг на друга ящиками, в которых, что-то тихонько лязгало и дребезжало. Сквозь щель, меж двумя не плотно задернутыми половинками полога, проскальзывали теплые лучики солнца, развеивая, прячущийся в глухой повозке сумрак.

Она слабо пошевелилась, чувствуя, как затекло ее тело, и медленно попыталась подняться.

— Я бы не советовал тебе пока вставать, — послышался спокойный, немного усталый мужской голос.

Леона резко повернулась на звук — слева от нее, ближе к пологу, устроившись в нише между ящиками и расслабленно откинувшись спиной на стенку кибитки, сидел незнакомый мужчина. Вытянутая нога его почти касалась ее стоп, а на вторую, согнутую и подтянутую к себе, он положил расслабленную руку, так, что кисть свободно свисала с колена. Обращаясь к ней, он слегка повернул голову в ее сторону, но полумрак повозки скрывал черты его лица и единственное, что было понятно, это то, что волосы он носил длинные, никак не собранные и едва достающие ему до плеч.

Она настороженно смотрела на незнакомца, не понимая, ни кто он, ни что вообще происходит: почему они вдвоем в одной повозке? почему она движется? что с Бальжиным? где остальные? кто он такой?

В голове у нее вдруг вспыхнул до ужаса яркий образ другого мужчины: с длинными рыжими паклями, дикими, пугающими своей различностью, глазами и широким, рваным шрамом на лице. В одночасье пришло понимание — мужчина, что волей судьбы оказался с ней в повозке, намеренно затаился в тени, скрываясь от ее взгляда. Эти два образа, наконец, сошлись в ее голове, и она со все более нарастающим ужасом стала замечать пугающие сходства: волосы незнакомца, теперь стало очевидно, что висели сальными клочьями и даже в полумраке отчетливо отливали ржавчиной; один его глаз совершенно точно был белесый, щеку пересекал ровно такой-же неровный шрам, а на губах играла жесткая, торжествующая ухмылка.

Она резко подорвалась с места, намереваясь успеть выпрыгнуть из кибитки, но успела лишь всколыхнуть полог, когда ее ухватили сзади сильные мужские руки, грубо перехватив поперек туловища, и затянули ее обратно внутрь.

— Ты что творишь!? Совсем дурная!? Точно жить надоело… — с трудом сдерживая раздражение, ошарашено прорычал он, усаживая ее на место.