— И жених ваш всем хорош, и подарки его дюже богаты, — произнесла наконец Таша, коротко глянув на раскрытый сундук, полный драгоценных камений и жемчугов. — И мне вы польстили, и путь проделали далекий… Только зря, — добавила она, чувствуя, как кровью обливается от ее же слов сердце, как больно сжимается оно в груди от тяжелого взгляда жениха. — Не обессудьте, токмо я взамуж не собираюсь.
— Таша, — вдруг тяжело проговорил темноволосой жених. — Не гони меня, — предупреждающе нахмурился он.
— Уезжай И́льрин, — упрямо проговорила она, посмотрев, наконец, в глаза жениха и чувствуя, как вот-вот надорвется дрогнувший голос. — Уезжай…
— Нет, — твердо проговорил он. — Ты выйдешь за меня.
— Не выйду. Я ужо говорила тебе, я не уеду от семьи. — Твердо говорила она, а у самой от горечи собственных слов едва не разрывалось сердце. Она ведь не сказала мамане тогда, что по любви она в постель с ним легла, по любви…
Павлош хмуро глянул на сестру, на сватов, на жениха. И жестко проговорил:
— Сказано вам, езжайте.
Ильрин перевел на него свой тяжелый взгляд, сжимая челюсть.
— Павлош, Таша, — вдруг раздался тихий женский голос с крылечка.
— Маманя, — взволнованно обернулась девушка.
— Не гоже таких сватов гнать, — проговорила она, обращаясь к своим детям.
— Здравствуй, матушка, — поприветствовал ее жених, поклонившись в землю вместе со сватами.
Женщина глянула на него прищурившись, постояла. И все же кивнула.
— Здравствуйте молодцы.
— Пришли мы руки дочери твоей просить, — проговорил тот, что был в красном кафтане. — А она упрямится, словно молодая кобылка. Достойного жениха, что по сердцу ей, гонит.
— Достоин али нет, то еще посмотреть надо, — проговорила женщина. — А по сердцу ли… — в упор посмотрела она на жениха. — Так уверен ты, сокол, в том, что пришелся по нраву Таше?
— Как ни в чем другом, матушка, — склонил он голову. — Так же, как и она поселилась в душе моей. Завладела твоя дочь всеми моими думами.
— Маманя, — упрямо начала девушка.
— Чтож, будьте гостями дорогими, проходите в дом, да станем разговор вести, — пригласила она сватов, даже не взглянув на возразившую дочь.
Павлош озадаченно перевел взгляд на матушку, которая уже развернулась и тихонько пошла обратно в дом. Жених передал дары свату в синем кафтане и, пробежав, мимо Таши, быстро взошел на крыльцо, чтобы поддержать под локоть будущую тещу и помочь ей войти внутрь.
Сваты поспешили следом. Павлош и Таша, переглянувшись, тоже направились в дом. А сестры, быстренько обошли дом и тихонько присели прямо под ставнями горницы.
Долго нахваливали сваты все достоинства жениха да расписывали сладкую жизнь его будущей женки.
— От чего же ты, Ильрин, раз любишь Ташу, обесчестил ее до свадьбы? — тяжело спросила матушка, когда их, по ее просьбе, наконец оставили наедине.
Мужчина окаменел.
Сестры под окнами зажали ладошками рты и пораженно переглянулись широкими, изумленными глазами.
— Моя вина, — признал Ильрин, сдерживая заходившие жвала.
— Твоя, — качнула головой женщина. — Как же я могу отдать дочь в твои руки, когда ты еще до свадьбы проявил себя недостойно?
— Не сдержался, матушка. Год я уже с ней сговориться пытаюсь, год женой моей стать зову. Не вытерпел. Но не подумай, — вдруг, тяжело посмотрев ей в глаза проговорил он, — не вынуждал я ее. По согласию она ко мне пришла. Сама.
Женщина покачала головой, помолчала.
— От чего так уверен ты, что мил ей? — вздохнув, спросила она.
— Сама она мне сердце свое раскрыла. Сказала, что давно уже мне его отдала. А только если бы и не говорила, все равно бы пришел свататься. Вижу я, что любит меня Таша.
И снова молчание, и снова тяжело на сердце у матери. Таша всегда упрямицей была. Да и сама она давно видит, что девка сама не своя стала, а только не спокойно на материнской душе. Что же за жених такой, что любимую до свадьбы законной бесчестит? Есть ли такому вера?
— Зови Ташу, — наконец произнесла женщина.
И когда девушка вошла и понурая, зардевшаяся опустилась рядом на лавку, она обратилась к дочери:
— Ташенька, — мягко и устало начала женщина, — любишь ли ты Ильрина?
Таша поджала губы, покачала головой.
— Нет, — тихо выдавила она.
Сестры, подслушивающие под окнами разговор, озадачено переглянулись. А в следующий момент резко обернулись, услышав голоса сватов, и увидели показавшиеся из-за угла избы тени. Испугавшись, что их застанут, они встали и, стараясь не шуметь, быстро побежали в огород.
Женщина нахмурилась, посмотрела на жениха. И он не выдержал, коснулся руки девушки.
— Таша, — болезненно проговорил он и опустился перед ней на колени, сжимая ее ладони в своих. — От чего ты мучаешь меня, Ташенька?
Девушка отвернулась и по щеке ее скатилась одинокая слеза.
— Таша, — вновь позвала ее матушка, строго посмотрев на дочь. — Не смей мне лгать. По правде отвечай мне, любишь ли ты его?
— Люблю, маманечка, — горько призналась она. И по щеке ее скатилась еще одна слеза. А потом еще одна… И еще… И девушка зарыдала, выдернула ладони, прикрывая лицо.
Женщина печально посмотрела на дочь, на мужчину, который, как бы не старались сваты, казался ей не достойным ее девочки, и тихо проговорила:
— Я отдам тебе Ташу, Ильрин.
— Маманя! — простонала Таша, отнимая ладони от лица и умоляюще глядя на мать. — Да куда же я?
— Ташенька, — зашептал мужчина, беря ее лицо в свои руки и поворачивая к себе. — Заберем мы семью твою, заберем, я же говорил тебе. Вместе поедем!
— Нет, — проговорила женщина. — Здесь муж мой похоронен, и я не уеду от сюда.
Мужчина повернулся к ней. Кивнул. Поднялся и сел обратно на лавку.
— Чернавку в помощь отправлю, — серьезно пообещал он. — И батраков если в доме, что нужно сделать. Ни в чем нуждаться не будете больше.
— Обожди с обещаниями, — остановила его женщина. — Дай мне слово, что не обидишь мою дочь. Поклянись, что в уважении и согласии жить станете.
— Клянусь, матушка, — поклонился он, и опустился перед женщиной на колени, беря ее ладонь в руку, целуя и прикладывая к своему лбу.
Она мягко кивнула, вздохнула. И перевеяла взгляд на растерянную, плачущую Ташу.
— Доченька…
Девушка сморгнула слезу, перевела дыхание и неуверенно опустилась рядом с Ильрином на колени. Она робко взяла материнскую ладонь в руки, поднесла к губам, мягко прикоснувшись ими к сухонькой теплой ладошке, и также приложила ее ко лбу.
— Я благословляю вас.
[1] Зарок – обещание, клятва, обет.
[2] Вековуха – старая дева.
