Леона. На рубеже иных миров (СИ) - Яровая Лана

До вдруг сестер донесся какой-то неясный шум. Будто у ворот дома кто-то остановился.

«Неужто гости пожаловали?» — подумала Таша, кинув зачем-то в ту сторону косой взгляд, и выдергивая из-под земли очередную репку. Огород был разбит на заднем дворе и из-за избы девочкам ничего не было видно.

Стихли гулкие удары топора. Зазвучали незнакомые мужские голоса, и в ответ им раздался хмурый голос Павлоша. И снова заговорил один из мужчин. Бодро, весело.

Заинтересованно переглянулись младшенькие. Ух, и хотелось им сейчас побросать лопаты да с любопытством кинуться скорее к крыльцу.

Из избы выскочила шокированная Тося и тут же побежала в огород к сестрам.

— Таша! — громко зашептала девушка, подбегая к грядкам. — Ташка! Там к тебе свататься приехали! — выпалила она, сделав широкие глаза.

Сестры обалдело уставились сначала на Тосю, потом на старшую.

Та ошарашенно опустила репку, которую только что отряхивала от комков земли, и потрясенно со всеми переглянулась.

— Кто? — только и смогла, что тихо спросить девушка.

К ней уже давно забыли дорожку женихи. Три года уж почти прошло с того дня, как сгинул отец, и она начала отваживать сватов. А ведь тогда она уже была сговоренная… А все одно отказала, хоть и щемило сердце в груди… Последних засватчиков еще прошлым летом развернула обратно... Некому уже к ней свататься-то ходить теперь.

Девушка вдруг замерла, ощутив, как сердце в груди пропустило удар. Неужто это… Да нет, не может быть такого… Она взволнованно уставилась на сестру.

— Не знаю, — весело пожала плечами Тося и зачем-то оглянулась назад, где слышны были мужские голоса. — Не местный он. И странный какой-то. Волосы у него уж очень коротко стрижены и безбородый, хотя мужик уже.

Дыхание у Таши вдруг перехватило. И от накрывшего ее сладкого ужаса она зажмурилась, на миг неверяще прижав руки к лицу, и почувствовала, как быстро-быстро забилось внутри взволнованное сердце.

Сиюминутная слабость, не боле… Она не позволит ей долго длиться. Девушка перевела сбившееся дыхание и опустила от лица ладони, беря себя в руки. Она уже дала себе зарок[1] и не станет его нарушать, в угоду временной пылкости сердца. Запрещая себе всякий трепет, она, вновь подняла репу и равнодушно отряхнула ее от земли, складывая к остальным в корзинку.

— Я женихов не принимаю, — пожала плечами она. — Как приехали, так и уедут, — проговорила она, вздохнув.

Тося раздосадовано закусила губу.

— Ташка, — вдруг жалобно проговорила Фроня. — Перестань… Что, думаешь, пропадем без тебя? Ты ведь так вековухой[2] останешься.

— А как же вы без меня-то? — весело удивилась Таша, подкапывая особо глубоко угнездившуюся репку.

— Справимся уж, — вдруг нахмурилась обычно улыбчивая Фронька. — Тося уезжает, одним ртом меньше, — начала девчушка, кинув предупреждающий взгляд на возмущенно надувшуюся Тосю.

— И руками, — заметила Таша.

— Руки и у нас с Сонькой есть, — ответила Фроня.

Соня активно закивала в поддержку. Девочки давно уже начали переживать за сестру, когда наконец поняли от чего она повадилась женихам отказывать. Они не хотели ей участи одинокой засиделой девки.

— Руки есть у них, — проворчала Таша. — А кто за Шуней и Микошем следить будет, когда ты, Фронюшка, замуж соберешься? Годок другой осталось, как невестой станешь. А кто деньгу зарабатывать будет?

— Павлошу, между прочим, уже четырнадцатый год пошел. Он тоже зарабатывает, — возразила Тося.

— И дичь он временами из лесу приносит, не зря ж его тятька на охоту с собой брал, — покивав, добавила Фроня. — Вырастет и не хуже тяти будет зарабатывать.

— А приглядывать я буду, когда Фроньку сосватают, — уверенно сказала Сонечка, усаживаясь на коленки рядом со старшей сестрой.

Таша умильно глянула на младшую и улыбнулась.

— А еще годика три-четыре и Павлош женится, приведет помощницу в дом, — рассуждала Фронька.

— А когда Павлош женится, у них свои детки пойдут, — возразила Таша, тихонько щелкнув Фроню по носу. — Да и рано что-то ты ему женихаться предлагаешь. Это девке в семнадцать годков самое то взамуж выходить. А парню рано еще.

— Дак ведь и Микош с Шунечкой подрастут, когда Фроня замуж соберется, — возразила Тося. — И Сонечка постарше станет. Время идет, — проникновенно добавила девушка, взяв за руку старшую сестру.

В груди у Таши от чего-то тоскливо защемило, да тихонько защипало в носу.

— Ох, девочки мои, — тихо проговорила она, погладив Тосю по руке, и посмотрев на сестер. — Зря вы тревожитесь. Не хочу я взамуж, вот и все. — Она поднялась со своего места, оправила юбку и подошла к небольшой бочке с дождевой водой, чтобы обмыть от земли руки.

Девочки печально переглянулись.

— Пойду я, — сказала она, стягивая с головы косынку и утирая ей мокрые ладони.

— А ведь по сердцу ей, кажется, этот жених-то… — грустно поговорила Тося, глядя в след удаляющейся в сторону ворот сестры.

— Я старший мужчина в семье. Со мной и разговор веди. А я уж сам решу, звать матушку или нет. — Услышала Таша хмурый, чуть скрипучий голос Павлоша. И с умилением подумала, что и правда растут младшенькие… Вон и братец уже не пятилетний мальчишка… Подросток… Юноша почти. Вытянулся за лето, голос ломается, усы пробиваться вот-вот начнут. А ведет себя так и вовсе, давно уже как мужчина.

— Незачем матушку попусту волновать, — проговорила Таша, выходя из-за дома.

Она подошла к брату и мягко положила ладонь ему на плечо.

— Не серчай, братец, — ласково попросила она, показывая пришлым мужикам, что его слово в этом доме имеет силу, и относится к нему до́лжно соответствующе, на равных, как к главному мужчине семьи. — Но вы так расшумелись, что я уже и сама пришла, — сказала девушка и подняла взгляд на пришлых.

А в следующий миг ощутила, как сжалось внутри сердце и едва не подогнулись колени. За тремя богато разодетыми мужчинами стоял он… Нарядный, спокойный, с дарами в руках, как и положено… И смотрел прямо на нее… Пристальным изучающим взглядом.

— Это что же, — сказал один из мужиков, что стоял в синем, расшитом кафтане, — нам самой невесте жениха продавать, получается!

— Ты погляди, красавица, какой у нас жених завидный! — не растерялся другой, одетый в красный кафтан с похожим шитьем.

— Зверь, не человек! — задорно подхватил первый, широко разводя руки в синих рукавах и гортанно оглашая: — Силен, аки медведь! Подобно соколу ясноглаз и быстр!

— Умен и ловок, словно лис! — громко добавил второй, задрав подбородок и с широкой улыбкой поглядывая на вышедших поглазеть соседей.

— Верен будет тебе, точно волк своей волчице… — посмотрев на девушку, серьезно проговорил третий, одетый в длинный черный кафтан.

— А нам кто невесту нахваливать будет? — весело спросил вдруг первый.

Павлош только сильнее нахмурился.

— Мы и сами ее расхвалить можем, — раздался вдруг глубокий, хрипловатый голос жениха, с многозначительной улыбкой глядящего на девушку.

Таша зарделась.

— О твоих добродетелях мы и правда наслышаны, — снова обратился третий мужик к Таше. — Что нежна и красива ты, аки лебедушка. Что ласкова, аки кошка ручная. Что умна и послушна…

— Обманули вас, — вдруг тихо ответила Таша.

Мужик нахмурился, поправляя на лбу шапку.

— Отчего же? Видим мы, что не кривили душой люди, сказывая о тебе.

— Лестны мне слова твои, да только попусту сказаны, — покачала головой девушка, видя, как начинает хмуриться жених. — Я сватов не ждала и обещаний не давала. Зазря вы приехали к нашему дому.

— Отчего ты гонишь нас, девица? Али жених наш тебе не хорош?

— Хорош, — не стала отрицать Таша, чувствуя, как встает в горле комок.

— Тогда погляди на подарки его, посмотри, как богат и щедр твой будущий муж, — проговорил он снова, поворачиваясь к жениху в расшитых золотой нитью одеждах и указывая на дары в его руках.

Из-за избы тихонько выглядывали младшие сестры, во все глаза уставившиеся на сватов и затаив дыхание, ожидая, что ответит их нелюбезная к мужчинам сестрица.