Император Пограничья 4 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Эта команда разнеслась над полем боя подобно громовым раскатам. Она проникала не в уши — в саму душу каждого, кто её слышал. Мой приказ не был просто словами — это было проявление истинной власти, воплощённой в звуке. Империя говорила моими устами, и ни один смертный не мог противиться её воле.

Я наблюдал, как застывают наёмники, поражённые силой, которой не могли сопротивляться. Будто невидимая рука надавила им на плечи — их колени подгибались один за другим, руки безвольно опускались, заклинания рассыпались недоплетёнными узорами. Мотоциклисты, подчиняясь приказу даже против собственной воли, теряли управление. Они падали, кувыркались с техникой, получали переломы, но даже в агонии травм стремились принять коленопреклонённую позу.

Люди в автомобилях выбирались наружу с отрешёнными лицами и падали в дорожную пыль. Маги роняли жезлы, словно те раскалились докрасна. Даже их командир с щегольскими усиками — человек с железной волей — не смог противостоять императорскому приказу. Его лицо исказилось в отчаянной внутренней борьбе, но ноги уже сгибались под давлением, которое невозможно было преодолеть.

В наступившей тишине звучало лишь тяжёлое дыхание поверженных врагов и рокот наших моторов. Тяжесть использованной силы высасывала из тела все соки. Давно я не применял Императорскую волю в таком масштабе, и тело, ещё не полностью привыкшее к восстановленной способности, отозвалось усталостью.

Мой резерв опустел почти целиком.

Пришлось залпом опустошить два крупных кристалла Эссенции, вплавленных в рукоять моей глефы.

Наёмники оказались дезориентированы и уязвимы. Я не собирался терять это преимущество.

— Вперёд! — скомандовал я своему отряду, и наши бойцы ринулись в атаку с новыми силами.

Одновременно с нашим наступлением ворота Угрюма распахнулись, и оттуда хлынул поток защитников во главе с моим отцом и Борисом. Глаза наёмников, зажатых в тиски с двух сторон, расширились от ужаса. Многие всё ещё не могли подняться с земли, их воля была подавлена моим приказом.

— Огонь! — крикнул Борис, и ряды дружинников выпустили залп из винтовок.

Маги наёмников, те, кто сумел преодолеть воздействие императорской воли, попытались создать защитные барьеры, но в суматохе эти щиты были слабыми и непостоянными. Я видел, как мои бойцы методично добивали деморализованного противника. Федот и Гаврила работали с точностью хирургов — каждый их выстрел находил уязвимое место.

Сам я спрыгнул с «Муромца» на пыльную землю. Энергия битвы пульсировала вокруг, и я почувствовал знакомую силу, вливающуюся в моё тело.

Принуждение стихий.

Гранитная пыль смешалась с металлическими частицами, формируя сначала скелет, затем мускулатуру из более плотного металла. На глазах изумлённых наёмников и моих собственных бойцов вырос трёхметровый элементаль — гуманоидная фигура с четырьмя руками-лезвиями. Он сверкал на утреннем солнце, словно изваяние из ртути.

— Уничтожить, — приказал я ему, направляя ментальным импульсом.

Элементаль рванулся в самую гущу наёмников с невероятной скоростью. Его руки-лезвия рассекали воздух с жутким свистом, а там, где они проходили, оставались лишь изувеченные тела. Это была жестокая тактика, но эти люди пришли уничтожить мой дом и моих людей.

Пощады не будет.

Секунда, и я бросился вслед за своим творением. Глефа в моих руках двигалась будто сама по себе, находя бреши в доспехах и защите наёмников. Один, второй, третий — они падали передо мной, не успевая даже поднять оружие. Отрезанная голова, вспоротое горло, выпотрошенный корпус. Алые шлейфы крови блестели на солнце, словно гроздья рубинов.

В дальнем конце поля я заметил командира Крылатых гусар. Он сумел подняться на ноги и сейчас организовывал вокруг себя последний оплот сопротивления.

— Ко мне! КО МНЕ! — кричал он, и десяток магов в чёрных куртках формировал вокруг него защитную стену.

Я направился прямо к ним, сметая последних защитников. Противник заметил меня и выкрикнул что-то на польском. В ответ пять магов одновременно атаковали меня огненными копьями. Заклинания прорезали воздух, нацеленные в мою грудь.

Я не пытался уклоняться. Вместо этого моя глефа описала широкую дугу, рассекая все пять снарядов пополам. Они распались на искры, не причинив мне вреда. Магов это явно потрясло, выбивая привычную почву из-под ног

— Невозможно, — прошептал один из них на русском, прежде чем мой клинок прервал его жизнь.

Оставшиеся маги атаковали с удвоенной яростью, создавая вокруг командира переплетения защитных чар. Но даже их объединённых сил не хватало против моего мастерства и оружия из Сумеречной стали. Я прорубался через их защиту, словно через паутину.

Наконец, между мной и командиром не осталось никого. Его люди лежали мёртвыми или корчились от ран.

— Ну, давай, ублюдок, — процедил незнакомец, вытаскивая из ножен длинный узкий меч с гравировкой на лезвии. — Посмотрим, что ты можешь один на один.

Он атаковал с мастерством опытного фехтовальщика. Его выпады были точными и быстрыми, в них чувствовалась многолетняя практика. Однако моё тело помнило битвы, произошедшие задолго до рождения этого человека. Я парировал каждый его удар, изучая стиль, находя слабости.

— Неплохо для солдата удачи, — заметил я, отражая особенно сложную комбинацию.

— Я не просто наёмник, — прорычал он, атакуя с новой силой. — Я шляхтич, полковник гусарской конницы!

— Был, — просто ответил я, вытянувшись в молниеносном выпаде.

Моя глефа пробила его кирасу и пронзила грудь, а затем лезвие взметнулось вверх, безжалостно вскрывая чужой корпус вертикальным взмахом. Полковник посмотрел на меня с выражением удивления, затем его глаза остекленели и потеряли любую возможность демонстрировать эмоции.

Я огляделся вокруг. Битва подходила к концу. Лишь отдельные очаги сопротивления ещё оставались, но исход был предрешён. Мой металлический элементаль как раз разрывал на части последнюю группу наёмников, пытавшихся отступить к машинам.

Внезапно я услышал женский крик, полный ярости. Обернувшись, я увидел, как ко мне бежит женщина в дорогом, но испачканном и порванном платье. В руке она сжимала небольшой магический жезл, охваченный льдом, а глаза блестели безумием.

— Ты! — кричала она, и я узнал графиню Белозёрову. — Ты отнял у меня всё! Мою дочь! Мою честь! Моё состояние!

Она обрушила на меня гроздь ледяных снарядов, но в той точке меня уже не оказалось. Что-то в её бездумной ярости заставило меня задуматься. Это было уже не благородное стремление отомстить, а чистое безумие. Что-то случилось с этой женщиной, что-то странное.

Прежде чем она успела добежать до меня, воздух вокруг Лидии резко похолодел. Тонкий слой льда мгновенно покрыл землю у её ног, затем стремительно нарастая, формируя ледяную тюрьму. За считанные секунды графиня оказалась вморожена в лёд по грудь. Она дико закричала, пытаясь вырваться, но лишь царапала лёд ногтями, не причиняя ему ощутимого вреда.

— Мама, что с тобой⁈ — Полина выступила вперёд, её руки всё ещё светились от использованной магии. — Ты ведёшь себя как душевнобольная!

Графиня посмотрела на дочь с удивительной смесью ненависти и любви в глазах.

— Ты не понимаешь, — прошипела она. — Он запятнал нашу честь! Наше имя!

В этот момент я услышал рёв мощных двигателей. К полю боя приближались три чёрных внедорожника, сверкающих хромированными деталями.

Поначалу я принял их за подкрепление наёмников, но быстро заметил герб Сергиева Посада на номерах.

— Кажется, прибыла кавалерия… — пробормотал я, вытирая кровь с лезвия глефы. — Как всегда вовремя.

Полина замерла рядом с вмороженной в лёд матерью, в её глазах стояли слёзы. Какими бы ни были наши отношения с этой девушкой, сейчас я чувствовал лишь сострадание к ней. Графиня явно потеряла рассудок, и ни один ребёнок не должен видеть такого падения родителя.

Внедорожники остановились в нескольких десятках метров от нас. Из первой машины вышел человек в безупречном чёрном костюме. Я узнал Трофимова, специалиста по особым поручениям при канцелярии князя Оболенского. За ним последовали четверо вооружённых телохранителей.