Кто же задумал это? Боги, что живут в тени? Но зачем? Зачем нужны все эти «испытания»? Ответа не было. Боги не склонны что-либо объяснять смертным. Что мы для них? Мотыльки, бабочки-однодневки, что промелькнут и канут в вечности. Только мы, смертные, можем дорожить каждым мигом своей и чужой жизни. Потому что они кратки. Возможно, Мастер часов об этом догадывался, поэтому и вернул мне мой час жизни.
Жаль, что артефакт-шкатулку пришлось оставить на каменной тропе позади. Надеюсь, что больше она нам не понадобится. Я без колебаний перешагнул через нее и пошел дальше. Я нес в своих руках самый ценный груз, который когда-либо носил. Ведьма доверчиво положила мне голову на плечо. Я чувствовал ее прохладное дыхание на своей коже. Странная ведьма. Одна единственная во всем мире. Терпение которой я постоянно испытывал, но которая мне в который раз прощала. Вернее, я хотел верить в то, что она прощала. Разве кто-нибудь другой во всем мире был похож на нее? Я знал, что это невозможно.
— Как ты? — спросила она, и тревога в ее голосе легла бальзамом на мое сердце.
— Ничего, — сдержанно сказал я, стараясь говорить сурово, но невольно улыбаясь в душе.
Первые полчаса мне дались легко, обманчиво легко, затем стало тяжелее. И дело не в Тине, которая была в моих руках, как пушинка. Нет.
Я чувствовал, как темные силы из камней пытаются добраться до ведьмы. Как магия усилила атаку. Как она шарит черными руками в пространстве, пытается нащупать ускользнувшую жертву. Требует назад свою игрушку. Так паук, из чьей паутины чудом смогла убежать обессиленная муха, будет преследовать ее. Чтобы продолжать жалить, убивать, не дать вырваться живой из липких сетей.
Но я держал Тину на весу, отрезая от опасно поблескивающих камней, и чары устремились ко мне. Я отбил атаку, но магия продолжала биться в огненный заслон. Черные змеи обнажали жала, мой дракон окатывал их огнем, и мерзкие твари с шипением скрывались. Чтобы набраться сил и снова атаковать.
Так продолжалось час. Полтора.
— Как ты, Северин?
— Нормально, — прохрипел я сквозь зубы.
Чары вытягивали из меня последние силы. Один раз нога сорвалась с камня, и я чуть не оступился.
— Ах!
— Все нормально, Тина.
— Пусти меня! Я пойду сама!
— Сиди и не дергайся! — раздраженно бросил я ведьме. — Не хватало мне еще бороться с тобой.
Тина испуганно замолчала и снова обняла меня за шею. Совсем невесомо и нежно. Ее доверие грело мне сердце, заставляя его биться учащенно. Эх, если бы мы были не в тени!..
В какой-то момент я понял, что выдыхаюсь, что мой огонь слабеет. Что будет, когда у меня не останется сил противостоять врагу?
Еще сто шагов. Я сжал зубы и считал их, сражаясь с тьмой. Шаг. Второй. Третий…
Темная магия с хищной радостью взметнулась, почувствовав, что барьер рухнул. И ядовитые жала вонзились в мое сердце. Жестокая отрава. Грусть. Вина. Боль.
…Умирающий отец. Я снова стоял рядом с его постелью. А рядом был Натан, скорбно опустивший глаза к полу.
— Мальчик мой…
Голос отца слаб, и я наклоняюсь, чтобы разобрать шепот больного.
— Да, отец!
— Будь твердым. Иди смело к цели. Невзирая ни на что. Ты следующий герцог и правитель. На тебя ляжет ответственность за твое государство. Будь стойким, когда будешь принимать решение, даже очень тяжелое и жестокое решение. Это наш долг…
— Отец!
Но его глаза уже не видят меня. Драконий огонь, тлевший до последнего в слабом теле, уже отлетел, чтобы присоединиться к общему огню…
…Мечущаяся в смертной муке Мадлен. Ее прекрасное лицо искажено страданиями. Глаза под плотно закрытыми веками лихорадочно вращаются. К потному лбу прилипла прядь. Еще недавно черные, как сажа, сейчас волосы серебрятся сединой. Руки в оковах вцепляются в край лежанки с такой силой, что даже костяшки побелели.
— Будь ты проклят! — почти внятно произносит она, и вина пронзает мое сердце…
…Тина. Я перехватываю ее тонкое запястье магическими оковами. Ее взгляд, как удар кинжала. «Предатель!» — кричит она взглядом, и в душе разливается боль. Она больше не будет мне доверять. Никогда. Мог ли я действовать иначе? Мог. Но не захотел. Идти прямо к цели, не считаясь с сопутствующим ущербом. Вот чему меня всегда учил отец. Сопутствующий ущерб… Тогда почему сердце так ноет, как будто его пронзило отравленное железо…
— Северин!
Тина вскрикнула, потому что я снова едва не упал. Ноги подкашивались. И хрупкая ведьма, пушинка, которую я играючи подхватил на руки вечность назад, теперь казалась тяжелым якорем, готовым утянуть меня на дно песчаного моря. Душа болела. Душа ныла. Чары действовали и на меня. И пусть я пока не собирался им поддаваться. И уж тем более бросаться в зыбучие пески, как Тина. Но насколько еще у меня хватит сил?
— Пусти меня, Северин!
— Нет! — прорычал я и стиснул зубы.
— Ты же шатаешься! Сколько ты сможешь идти?
— До конца?
— До своего конца?
— Не мешай мне, ведьма!
Тина замерла, с надеждой вглядываясь во тьму. Но она не видела того, что я уже заметил своим острым драконьим взглядом — дорожка из черных камней заканчивалась за дальними барханами. Дальше лежала невозмутимо спокойная гладь песков.
— Северин…
— Да замолчи же, женщина! — рявкнул я. — Осталось немного!
Она снова примолкла. Отерла рукавом пот у меня со лба. Зашептала тихо на ухо, и ее дыхание веяло лесным ветерком в жаркий полдень.
— Ты сможешь, Северин. Я знаю. Ты такой сильный. Даже когда не дракон. Ты такой умный. Сразу понял, в чем подвох. Я не догадалась, а ты догадался…
Мне захотелось засмеяться. В душе снова забила крыльями нежность, утишая боль и вину. А Тина что-то говорила, нежно и ласково, явно пытаясь придать мне сил. И ей это удавалось!
Глаза уже застилала пелена, когда я ступил на последний черный камень. Последний шаг на песок. Все! Я выронил девушку из онемевших рук. И тут же сам рухнул на землю, жадно глотая безвкусный воздух.
— Северин! Мы прошли!
— Да… — смог прошептать я и прикрыл глаза.
Меня мутило. Тело болело так, словно в меня и правда впрыснули яд. Прохладная рука коснулась моего лба. Потом моей руки.
— Ты весь горишь. Можешь встать?
— Попробую.
Я оперся руками и попытался встать, но тут же рухнул со стоном назад на песок.
— Отдохнуть. Мне надо отдохнуть, — пробормотал я.
— Но как же идти дальше, если мы оба выбились из сил? Жажда и голод нас погубят.
— Нет! Надо идти дальше!
— Тогда дальше пойду я одна! Тебе нужна помощь!
Я попытался схватить Тину за руку, но она уже ускользнула от меня, и мои бессильные пальцы лишь царапнули воздух. Своевольная ведьма! Никогда не слушается!
— Тина! — прохрипел я, бессильно пытаясь подняться.
— И даже слушать не буду!
— Что ты делаешь?
Но у меня не было сил, чтобы остановить ее. Я видел, как Тина, стоя у меня в ногах, перебирает руками в воздухе, словно тянет невидимую нить. Ну так и есть! Я и в самом деле увидел светящуюся нить, которая протянулась от рук ведьмы в воздухе. Попытался подняться. Снова рухнул на песок.
— Тина, нет!
Но золотая нить уже обегала круг, словно ведьма вырывала ее из ткани мироздания. Через несколько секунд вокруг нас образовалось светящееся кольцо, а еще через миг земля затряслась и стала проседать.
— Куда один, туда и другой!..
Тина схватила меня за руку, и мы полетели вниз. Вместе с сыплющимся песком. В пустоту. В темноту…
— Господин! Ваша светлость!
Голос Жерара звучал взволнованно. Я с трудом разлепил глаза и уставился на каменный свод потолка.
Лежал я на холодных плитах в подземной камере, и на моем запястье по-прежнему были оковы. Вокруг хлопотала Тина. Приподняв мою голову, пыталась напоить меня водой. Вода лилась по подбородку, по шее, попадала на грудь.
— Северин! Очнись!
Я застонал и с трудом привстал. Уселся, упираясь спиной о стену. Выхватил из рук Тины бокал и жадно выпил воду. Попытался встать на ноги. Девушка поддержала меня и помогла сесть на лежанку. Смотрела на меня с жалостью и с некоторым испугом. Я нахмурился.
