Девушки судьбы и ярости - Нган Наташа

– Так и будешь мучить себя мыслями о них?

– Это придаст мне сил, – я встречаю его проницательный волчий взгляд. – Учитывая, что должно произойти, мне это полезнее, чем покой.

Он наклоняет голову, с нежностью осматривая меня.

– Ты сильно изменилась с тех пор, как я тренировал тебя в лесу. Та девушка едва умела обращаться с ножом. А теперь посмотри на себя. Ты рубишь демонов с уверенностью опытного воина. Ты спасла жизни четырём своим подругам. Майна бы тобой гордилась.

Несмотря на их теплоту, эти слова вонзаются в меня, как кинжалы. Я сдерживаю кислый ответ, который хочется выпалить – что, возможно, Майна действительно гордилась бы тем, что я стала безжалостной убийцей, как и она.

И всё же не могу не вспомнить выражение её лица, когда она поделилась со мной словом благословения на рождение; какой разбитой она выглядела, когда призналась, что на самом деле произошло с семьей Аоки; как когда мы говорили о ночи Лунного Бала и о том, почему она вернулась за мной, Майна сказала, что не может позволить мне пройти через это в одиночку.

Я знаю, каково это. Тебе никогда не расскажут, что когда отнимаешь чужую жизнь, что-то отнимается и у тебя.

Будет ли она по-прежнему смотреть на меня так же даже сейчас? После всего, что у меня отняли и что я сама отняла у себя?

– Не сомневаюсь, что она всё это время думала о тебе, – говорит Кензо. – Может быть, ты забыла, Леи, но я слышал, как Майна призналась тебе в любви. Я никогда раньше не слышал, чтобы она так говорила. Это единственный раз, когда я видел, чтобы она не контролировала себя. Для неё кроме тебя больше никого в мире не существовало. Ей нужна была только ты.

Несколько слезинок соскальзывает мне на руки. Кензо тянется к моей руке. Его волчья лапа большая и тяжёлая. Он берёт меня за руки, и, как и в первый раз, когда он прикоснулся ко мне, вместо того чтобы чувствовать угрозу, я чувствую себя в безопасности. Защищённой.

Так же я себя чувствовала, когда любила Майну.

Я и сейчас её люблю.

Потому что, даже если я напугана, разочарована, зла и сбита с толку, всё всегда возвращается к нашей любви. Как я уже говорила Блю, я, возможно, видела Майну в её худшем проявлении, но я видела её и в лучшем. Я знаю её, а она знает меня. Однажды в гневе и отчаянии я назвала её бессердечной, но это было несправедливо. Это не было правдой. У Майны всегда было сердце.

Её просто учили не обращать на него внимания.

Кензо улыбается, и я отвечаю ему улыбкой затуманенных слезами глаз…

В тот же момент мимо со свистом пролетает стрела.

Она вонзается в ствол дерева в нескольких дюймах над головой Кензо.

Я мгновенно вскакиваю, выхватывая кинжал. Блю тоже вскакивает. Схватив дубинку, отобранную у стражников во дворце, она бросается ко мне. Близняшки шевелятся. С Аоки, лежащей у него на коленях, Кензо не встаёт, но тянется к посоху за спиной. Волчьи глаза блестят – он смотрит в темноту, откуда прилетела стрела.

– Ждите здесь, – говорю я ему и Блю, уже двигаясь вперёд.

– Леи, – предупреждает Кензо.

– Там могут быть и другие. Оставайся здесь и защищай девушек.

Я отползаю, прежде чем он или Блю успевают возразить. Я слышу, как Чжэнь бормочет:

– Что происходит? Где Леи?

В предрассветных сумерках бамбуковый лабиринт играет с моими глазами злую шутку, отбрасывая зыбкие тени, имитирующие появляющиеся и исчезающие фигуры. Я оборачиваюсь при каждом щелчке ветки, но вижу лишь эти тени.

Затем позади меня раздаётся крик.

В мгновение я мчусь туда, откуда пришла. Раздаются новые крики, и меня поражает, что они звучат не так – они высокие, почти головокружительные. Когда я подхожу ближе, я различаю голоса и... Это смех?

Я добираюсь до поляны и понимаю, почему крики какие-то неправильные. Это не те крики, к которым я привыкла – звуки боли и ужаса.

Это крики счастья.

Я, спотыкаясь, останавливаюсь. Громкое дыхание нарушается внезапной тишиной, все лица на поляне поворачиваются в мою сторону. Время замедляется, мир замирает на своей оси. Всё внимание сосредотачивается на маленьком пространстве и нескольких людях на нём. Даже боги, должно быть, затаили дыхание, наблюдая за происходящим.

Для меня мир сжимается ещё больше – пока не остается только она.

Только она.

Майна выдерживает мой изумлённый взгляд.

Больше ничего не существует, кроме её глаз, этого лица, моего бешено бьющегося сердца и моей души, сияющей так ярко, что я удивляюсь, как я всё ещё стою – если я вообще ещё стою, – потому что я превращаюсь в собственное дыхание, сердцебиение и яростную любовь, горящую так ярко, что выжгла всё остальное.

Майна открывает рот, но ничего не произносит.

Смутно, словно издалека, я слышу, как Блю с отвращением бормочет:

– Посмотрите на них. Меня просто тошнит.

И, словно какие-то странные чары рассеялись, я бросаюсь вперёд, точно так же, как это делает Майна, и мы врезаемся друг в друга. Я прыгаю на неё, её мускулистые руки обвиваются вокруг моей спины, чтобы удержать меня, такие надёжные, такие сильные, как у Майны. Мы обе смеёмся и плачем, прижимаемся друг к другу, грудь к груди, душа к душе, сцепленные воедино, как будто больше никогда друг друга не отпустим.

27. Майна

Это она.

Это действительно она.

Такие слова звучали в голове Майны с того самого момента, как она увидела Леи в лесу – её милое лицо, поначалу застывшее от шока, но такое же красивое, каким Майна его помнила. Затем что-то дрогнуло в глубине этих золотистых глаз, и яростная радость разлилась по её чертам, пока она не засияла. Леи бросилась в объятия Майне, и та наконец смогла обнять девушку, о которой мечтала месяцами и думала каждую минуту бодрствования, отсутствие которой ощущала с каждым ударом сердца.

Рука Леи была в её руке. Она была здесь, это действительно была она.

Всё в ней было чудом. Майна смотрела, и ей не удавалось насмотреться. А Леи смотрела на неё, как будто Майна тоже была чудом.

После первоначальной эйфории от воссоединения беспокойство Майны по поводу того, как Леи примет её после расставания, вернулось, но пока что Леи только сияла, радовалась и удивительным образом не верила в реальность происходящего. Они держались за руки, а она держала руку Леи. И хотя Майна знала, что так не может продолжаться долго, она наслаждалась этим. Если бы только магия могла влиять на время, она бы жила этим мигом вечно.

– Зачем ты стреляла в нас? – проворчала Блю.

– Не хотела, чтобы вы случайно напали на нас, думая, что мы солдаты, подкрадывающиеся к вам, – пожала плечами Нитта.

– А тебе не приходило в голову, что мы могли напасть на тебя, если бы твоя стрела попала в кого-нибудь из нас? – раздражённо ответила Блю.

– Банальности, – махнула рукой Лова.

Они вместе пробирались через лес, направляясь к северо-западной границе, где Меррин, Куэн и Самира ждали с лошадьми. Леи и Кензо рассказали им об отвлекающем манёвре, но никто не хотел рисковать, поэтому они двинулись в путь сразу после встречи, представив друг другу тех, кто ещё не был знаком. Майна испытала облегчение, увидев Кензо с девушками, но ей тут же стало грустно при виде очевидных следов жестокого обращения, которому он подвергся во время заключения, и полумёртвой девушкой, которую он нёс на руках.

Теперь Кензо шёл осторожно, чтобы не зацепить Аоки за малейший выступ коры или растительности. Маленькое тельце Аоки обмякло, кожа побелела. Майна заметила беспокойство на лице Леи и поняла, что их блаженству пришёл конец.

– Я гляну на неё, как только мы будем в лагере, – сказала она, сжимая руку Леи. – Я сделаю для неё всё, что смогу. У нас потрясающие врачи. С ней всё будет в порядке.

Леи кивнула и помрачнела:

– Майна, тебе надо знать… Госпожа Ацзами погибла.

Хотя они продолжали идти, а суглинистая лесная почва не изменилась, ей вдруг показалось, что земля покрылась толстым слоем грязи, отчего идти стало тяжелее.