Ненормальный практик 6 (СИ) - "Извращённый отшельник"

— Обороняться всегда проще, — отвечает Уильям. — Плюс, не хочется признавать, но артиллерия у них работала как следует. Многих наших положили, даже не дав подойти.

— Не только артиллерия, — вмешивается третий, худощавый лучник Эдвард. Лицо бледное, под глазами тёмные круги. — Я видел, как работали их стрелки. Один ублюдок, в частности.

Генри поднимает на него взгляд.

— Кто?

Эдвард сплёвывает под ноги.

— Арбалетчик. В деревянной маске птицы какой-то, воробья или вороны, хер разберешь. Со второй линии. Стрелял так быстро, что я сначала подумал, их там пятеро. Но нет. Один был… подонок. Косил наших как траву.

Уильям нахмурился.

— Маска птицы? Хм-м, я слышал, кто-то из наших кричал про какого-то «воробья». Думал, позывной просто.

Лучник отвечает тише, напряжённее.

— Он снял Роланда. Роланда, блядь… Нашего сержанта, что прошёл двадцать битв и ни разу не был ранен. С семидесяти метров. В голову. Одним выстрелом.

Тишина.

Генри перестаёт хрустеть сухарями. Уильям смотрит на Эдварда со скепсисом.

— Ты уверен, что это был один и тот же стрелок?

— Абсолютно. После того, как Роланд упал, я следил за тем сектором. Хотел понять, кто стреляет так хорошо. И видел только ту тварь с арбалетом. Он всё продолжал стрелять. Каждый выстрел в цель. Каждый. Лейтенанты, сержанты, контурщики. Он стрелял без разбора.

Четвёртый пехотинец, самый молодой из этой компании подал голос.

— Я… я тоже его видел. Мы атаковали их во второй волне. Шли плотной группой, думали прорвать строй. А потом… потом парни начали падать. Один, второй, третий. Один за другим. Стрелы в шеи, сердца, головы. За полминуты семеро легли. Мы даже не поняли, откуда стреляют, пока кто-то не крикнул: «Воробей! Это проклятый Воробей!»

— Семеро за полминуты? — повторяет Уильям медленно. — Это невозможно. Даже для мастера-лучника. Перезарядка арбалета занимает время.

Молодой же мрачно отвечает:

— Но он… он перезаряжался так быстро, как будто арбалет сам взводился. Или у него их пять штук, не знаю… Но он стрелял быстрее любого, кого видел.

В этот момент к костру подходит капрал Ричард, с вечно недовольным лицом. В руках стопка бумаг. Останавливается, смотрит на пятерых солдат.

— Вы из третьего полка?

— Да, сэр, — отвечает Уильям, поднявшись.

— Получите обновлённые списки. — Ричард протягивает несколько листов. — Приоритетные цели. Командование составило. Разнесите остальным наёмникам и лучникам в третьем полку. Завтра на построении зачитают всем, но можете ознакомиться и сейчас.

Уильям берёт листы, кивает.

— Слушаюсь, сэр.

Ричард уходит. Уильям же разворачивает первый лист, подносит к огню, чтобы разглядеть текст. Остальные четверо наклоняются, смотрят через его плечо.

На бумаге список имён. Имперские офицеры, практики, наёмники, все важные фигуры. Напротив каждого имени — награда. Золотом. За голову или за пленение, в зависимости от ценности цели.

Уильям читает вслух, водя пальцем по строчкам:

— Полковник Гусев. Командир центра обороны. Награда: тридцать тысяч золотом за голову, сорок тысяч за живого. Архимагистр Олег Железнов. Главный военный контурщик. Награда: тридцать тысяч за голову, тридцать пять тысяч за живого.

Генри присвистывает.

— Ничего себе суммы. За такие деньги половина наёмников завтра пойдёт охотиться на этих людей.

— В том и суть, — отвечают ему. — Командование хочет деморализовать имперцев, снять их ключевых фигур. Развалить оборону.

Уильям продолжает читать, пролистывает страницу. Ещё имена, награды. Генералы, полковники, капитаны, мастера и магистры. Цены варьируются, но начинаются от тысячи золотом.

Его взгляд останавливается на одной строчке. Читает. Перечитывает. Моргает.

— Дева Мария…

— Что такое? — спрашивает Эдвард.

Уильям поворачивает лист так, чтобы видели остальные и тычет пальцем по строчке в середине списка.

— Глядите.

Те наклоняются. Читают.

«Воробей. Наёмник-стрелок. Маска птицы. Награда: десять тысяч золотом за голову, пятнадцать тысяч за живого.»

Тишина.

При чём долгая.

Генри первым нарушает молчание:

— Десять тысяч? За наёмника? Обычного стрелка?

— Он не обычный, — качает головой лучник Эдвард, всё ещё глядя на список. — Настрелял, наверное, несколько десятков наших, а может и сотни. За день. Командование не дураки. Поняли, что этот ублюдок опасен. Очень опасен.

— Но десять тысяч, — повторяет Генри в изумлении. — Это больше, чем за большинство офицеров… Больше, чем за капитанов и майоров. Это уровень награды за особых магистров.

Уильям отпивает из фляги и отвечает:

— Значит, командование считает его настолько же опасным, насколько магистра. Или даже опаснее, ведь он стреляет издалека, убивает кого хочет и исчезает. Против такого не знаешь, откуда ждать выстрел.

Молодой пехотинец вновь бледнеет:

— Завтра он снова будет убивать наших…

— Не факт, что долго, — хмыкает лучник нервно. — За десять тысяч золотом… Ему конец. Завтрашний день он не переживёт. Пара наёмнических гильдий точно выйдут на него охотиться. Не говоря уже о всех лучниках армии. Каждый захочет снять его и получить не только награду, но и славу. Гляди, и магистры могут заинтересоваться.

Уильям кивает.

— Верно. Как только утром объявят список на построении, каждый британский стрелок и наёмник-охотник будут искать этого Воробья. Он точно станет целью номер один.

— Интересно, знает ли он сам, — задумчиво бубнит Генри, продолжив грызть сухарь. — что за его голову назначена такая награда?

— Узнает. Когда половина нашей армии будет целиться именно в него…

Утро

Рассвет приходит запоздало, нехотя, точь сам не хочет освещать то, что произойдёт сегодня. Серый свет с трудом просачивается сквозь щели палатки. Ночной мороз ещё не отступил, кругом холодрыга.

Степан чешет щетину, Ванька стоит рядом, выглядит уже бодрячком. Контузия прошла, но голова всё ещё гудит, в ушах временами звенит. Но жив. Это главное.

И оба смотрят на третьего — Воробья.

Тот лежит на подстилке, укутанный одеялом по шею. На лице, как всегда, маска. Дышит размеренно, не шевелится. Спит. При чём так крепко, что хрен разбудишь его, пробовали уже.

— Воробей! — вновь кричит Степан. — Подъём! ПО-О-ОДЪЁ-Ё-Ё-ЁМ! Завтрак уже закончился! Скоро построение! ТЫ ГДЕ ШЛЯЛСЯ⁈ ПРИЗНАВАЙСЯ! К УТРУ ТОЛЬКО ПРИШЁЛ!

Никакой реакции. Даже не дёргается.

Ветеран ухмыляется, смотрит на Ваньку.

— Говорю тебе, он пришёл полчаса назад. Где был всю ночь, черти знает! Я отлить выходил, его уже не было.

Иван пожимает плечами.

— Может к бабам ходил?

— Наш Воробей? Смеёшься? Он же скромняга каких свет не видывал! — хохотнул Степан. И снова за своё. — Воробей! Вставай, птичка! День начался! Война не ждёт!

А в ответ только дуля, показавшаяся из одеяла.

— Отвяньте.

Ванька хихикает.

— Живой!

— Живой, живой! — усмехается Степан. — Вставай давай, пока Олаф не пришёл и не поднял тебя своим методом.

Юноша медленно, очень медленно повернул голову к Степану. Из-под маски донеслось сонное бормотание, явно недовольное.

— Встаю… встаю… достали…

Те смеются.

— Мы с Ванькой с завтрака вернулись, будили тебя, будили! Ты так и не встал. Думали, помер, если честно. Проверять пульс собирались.

— Не помер, — бормочет Воробей, медленно садясь. — Просто… устал.

— Чем ты занимался всю ночь? И куда пропал? — любопытствовал Степан.

— Гулял.

— Гулёна, блин, — лыбится ветеран. — Везёт молодым, сил хоть отбавляй. Я вот от вчерашнего до сих пор отойти не могу.

— Кстати, Сашка, — Ванька вдруг от чего-то заводится азартно. — Мы завтракали, так на кормёжке только о тебе и речь. «Кто этот Воробей?», «Видели, как он стреляет?», «Трёх сержантов снял подряд, одного за другим!».

— Ага! — поддакивает Степан, — а Олаф божится, что ты воплощение северных богов, представь? Говорит, мол, стреляешь как какой-то там охотник из легенд. У него там целая речь была, со сравнениями и эпитетами. Похоже ты ему понравился.