Хейтер из рода Стужевых, том 3 (СИ) - Машуков Тимур

— Ксения, — его голос прозвучал тихо, но отчётливо в зимней тишине, и пар от дыхания окутал его лицо на мгновение.

Она обернулась, удивлённая его тоном. Он видел, как на её ресницах тают крошечные снежинки.

— Я не могу больше молчать, — начал он, и его бархатный голос приобрёл лёгкую, искусно сыгранную дрожь — от холода или от волнения, было не понять. Он снял перчатку и взял её руку. Его пальцы были ледяными даже через ткань, и она непроизвольно вздрогнула. — Эти недели рядом с тобой… Они изменили всё.

Валентин смотрел ей прямо в глаза, вкладывая в свой взгляд всю мощь обаяния и напускной искренности.

— Я понимаю, что мои чувства… Это уже не просто дружба. Я люблю тебя, Ксения.

Слова повисли в морозном воздухе, густые и весомые, как снежные хлопья. Глаза Ксении расширились от шока. Она попыталась мягко отвести руку, но он удерживал её.

— Я не прошу твоей руки прямо сейчас, — продолжал он, его дыхание снова создавало облако пара между ними. — Я всё понимаю и не собираюсь давить на тебя. Но я умоляю тебя об одном — дай мне шанс. Дай нам шанс. Согласись быть моей парой. Официально. Позволь мне доказать, что я того стою.

Лицо Ксении выражало полнейшую растерянность. Она отступила на шаг, и её сапог провалился в сугроб с тихим хрустом.

— Валентин… я… Мне нужно время подумать, — выдохнула она, и её собственное дыхание превратилось в маленькое облачко. — Если я соглашусь… Ты же понимаешь… Алексей…

Она прикусила язык и стыдливо опустила взгляд, сама прекрасно понимая, как двусмысленно это имя прозвучало в такой обстановке.

Вот он, главный камень преткновения. Валентин внутренне улыбнулся. Он был готов.

— Я знаю, что он твой друг, — сказал он с подобранной до мелочей нотой печали в голосе. — И я уважаю вашу близость. Более того… — он сделал шаг вперёд, сокращая дистанцию. — Если это так важно для тебя, я готов сделать всё, чтобы её сохранить. Я буду тренировать его. Стану его наставником. А со временем, верю, и другом. Всё, что угодно, лишь бы увидеть тебя счастливой.

Он видел, как в её глазах борются недоверие и зарождающаяся надежда. Она искала в его чертах фальшь, но он был безупречен — образ благородного влюблённого, готового на жертвы.

Ксении было стыдно за своё поведение. Валентин искусно ухаживал за ней, оказывал знаки внимания. Она испытывала к нему искреннюю симпатию, вполне похожую на романтическую. Но кое-чего в этом парне ей катастрофически не хватало. Валентин был уверенным и спокойным, а Алексей стремительным и подвижным. В глазах Стужева горела страсть к битвам, он тянулся к силе и уже был на недостижимой для Ксении высоте.

Конечно, Валентин так же силён, но он и на два года старше, ему положено. А вот Алексей — ровесник Ксении, и уже столького добился. И года не прошло, как они оба прикоснулись к своим родовым дарам. Они были равны, одного духа, тогда как Рожинов воспринимался как старший товарищ и наставник. Хотя, безусловно, нравился ей.

Ксения прекрасно понимала, что ни Алексей, ни Валентин, ни кто-то им равный, никогда не станет её мужем. Но когда молода, так хочется той самой чистой и искренней любви, все девушки стремятся к этому, даже если не признаются в этом.

Взгляд её прояснился, стал более аналитическим.

— Спасибо, Валентин… Но Алексей сейчас стал намного сильнее. После всей этой истории с Огневым… Вряд ли ему сейчас нужны такие уроки. У него свой путь.

Этот прямой ответ слегка застал его врасплох. Что за чушь она вообще несёт? Сильнее? Нулевой неофит ничто против трехзвёздочного — это аксиома. Ах да, она ведь не знает. Студентам запрещено раскрывать свои статусы до выпуска из академии… Но не это сейчас важно.

— Истинная сила — это не только мощь удара, — парировал он, не отпуская её руки. — Это стратегия, видение поля боя, расчёт… Опыт, в конце концов. Всему этому я могу научить его, как и тебя. И я хочу этого. Ради нас.

Он поднёс её руку в перчатке к своим губам. Через тонкую ткань он почувствовал тепло её кожи. Этот старомодный, почтительный жест в зимней пустоте парка казался невероятно романтичным. Бабушка Валерия наверняка бы оценила, но добавила, что Рожинов не её уровня. Что уж говорить о Стужеве…

— Подумай, Ксения. Я не тороплю тебя. Но знай — моё сердце и мои намерения чисты. Я буду ждать твоего ответа.

Он отпустил её руку, дав ей пространство, и сделал шаг назад.

— Если хочешь побыть одна сейчас, я пойму.

— Нет, не стоит, — мотнула она головой.

Смущённая, сбитая с толку, но уже всерьёз задумавшаяся над его словами, Ксения приняла его локоть. И они направились дальше по искрящемуся в свете фонарей и гирлянд снегу.

Валентин был доволен. От него не скрылась мимика девушки во время их краткого разговора. Спектакль был сыгран безупречно. Теперь, пока она будет «думать», он сделает всё, чтобы мысль о Стужеве ассоциировалась у неё лишь с проблемами и неоправданными обидами.

Интерлюдия

Комната Ксюши Цветаевой в общежитии была полной противоположностью строгому аристократическому порядку Ксении Земской. Вся её половина была показательно розовой, на кровати сидели мягкие игрушки, а на окне стояли три горшочка с фиалками. Обложки на тетрадях, ручки и мелочи, как, например, подставка под канцелярию, были милыми, но скорей соответствовали подростку лет на пять младше.

Сама хозяйка комнаты в лёгком пастельно-голубом платье, усеянном рюшами, возилась у небольшого электрочайника. Ксения робко присела на край кровати, застеленной ярким покрывалом с цветочной вышивкой.

— На, держи, — Цветаева протянула ей кружку с дымящимся чаем, а на маленькую табуретку поставила тарелку с двумя румяными булочками с корицей. — Только не обожгись, кипяток.

— Спасибо, — Ксения бережно приняла кружку, согревая о неё ладони. Ей было немного не по себе в этой непринуждённой обстановке, но одновременно и комфортно. Здесь не нужно было держать спину идеально прямой.

Кроме них двоих, в комнате никого не было. Виктория Мясоедова, соседка Цветаевой, находилась с Татьяной в библиотеке. Её половина комнаты была аскетичной и прилизанной, отчего контрастировала с розовой частью и казалась какой-то пустой.

Ксения сделала маленький глоток. Чай был крепким, сладким и согревающим изнутри. Так же чувствовался ягодный привкус малины.

— Ксюша, мне нужен совет, — тихо начала Земская, глядя на золотистую жидкость в своей кружке. — Ты же… хорошо его знаешь. Как ты думаешь, Алексей… Он вообще способен простить Валентина?

Ксюша, закинув нога на ногу, пренебрежительно фыркнула и поставила свою кружку на стул рядом с тарелкой с булочками.

— Ты про того, который ему руку сломал и унижал как мог? — её голос был полон скепсиса. Она отломила кусок булочки. — Алексей — не ангел. У него характер ещё тот, и память, как у слона. Обиды он не забывает! А знаешь, что было до этого? О-о-о!

Ксения вздохнула, её плечи опустились. Она отломила маленький кусочек своей булочки, но есть не стала.

— Но Валентин… Он извинялся. Говорил, что был ослеплён…

— И ты ему поверила? — Ксюша наклонилась вперёд, её взгляд стал пристальным. — Знаешь, Ксения, я, может, и не разбираюсь в ваших графских разборках, но людей я чувствую. А твой Рожинов… От него фальшью за километр прёт. Алексей был прав, когда тебя предостерегал насчет него. Надо было слушать.

В её голосе не было упрёка, скорее, чувствовалась гордость за предусмотрительного возлюбленного. И от понимания этого Земской стало ещё горше, но она прекрасно знала отношение этой девушки к Стужеву. Она верила ему и поддерживала любое мнение.

Ксения молча кивнула, разминая в пальцах мягкое тесто булочки.

— Но… — Цветаева отпила чай и ненадолго задумалась. — Если ты так уж хочешь этот мир да любовь устроить… Я могу с ним поговорить.

Ксения с удивлением подняла на неё взгляд. Ксюша говорила это с такой безмятежной уверенностью, словно предлагала сходить в столовую, а не вступить в переговоры с упёртым бароном. Каким Стужев, по сути, и являлся.