Демон Жадности. Книга 4 (СИ) - Розин Юрий

— Понятно, — выдохнул я, а после расслабленно пожал плечами. — Ну, мы сделали что могли.

— Согласен, — кивнул комдив. — Вы молодцы.

После его ухода я вызвал офицера связи Коалиции и оформил заказ на розыск. «Лильрен. Бывший пират. За информацию о местонахождении — награда один миллион золотых. За доставку живым — десять миллионов». Деньги не имели значения. Важно было запустить механизм.

Затем настал час финансовых манипуляций. Общая стоимость сокровищ Жемчужного грота, за вычетом того, что я поглотил, составила около семи с половиной миллиардов золотых. Из них два я передал в бюджет дивизии два миллиарда, в обмен на одно обещание. Если меня, в конце концов, вызовут в Роделион… я не поеду один. Весь батальон последует за мной.

Также я понимал, что при переводе в Роделион будут копаться в моем прошлом, которого у Мака Мариона банально не было. Так что я рассказал комдиву все. С самого начала.

О том, как меня, землянина, вырвали из привычного мира и призвали в Амалис как замену погибшему принцу. О безумии королевской семьи, пытавшейся стереть мою личность. О побеге, инсценировке смерти, о годах пиратства. О том, кем я был до того, как стал майором Марионом. Я не оправдывался и не каялся. Я просто излагал факты, глядя ему прямо в глаза.

Он не был доволен, разумеется. Но он понял и принял и пообещал позаботиться о моей… легализации, так скажем.

После ухода от него я вызвал офицера связи Коалиции и оформил заказ на розыск Лильрена. За информацию о местонахождении — награда один миллион золотых. За доставку живым — десять миллионов. Теперь он не скроется нигде, как бы ни старался.

Последним и самым важным делом стали щиты. Я собрал всех артефакторов батальона, достигших ранга Сказания, на главном плацу.

— Вы видели, что произошло в порту Перекрестка, — начал я, обходя строй. — Сила, которая родилась там, была порождена вашей верой и общей победой. Теперь я делюсь ее частью с каждым из вас.

Материалы и ядра для нескольких сотен щитов я заказал заранее и теперь они лежали передо мной грудой, только для того, чтобы под воздействием моей маны начать превращаться в «Сказания о Марионе, защитнике свободы».

— Это «Сказание о Марионе», — объявил я. — Его природа — защита и разрушение оков. Поскольку я его создатель, вы можете использовать его без риска быть поглощенными его сюжетом. Он будет верно служить вам.

Но главное открытие ждало меня, когда я активировал свой собственный щит, уже уровня Предания. Я ощутил не только его привычную мощь, но и тонкие, едва уловимые нити, тянущиеся от него к каждому из созданных щитов.

Я понял это интуитивно, как понимал свои татуировки. В обычном бою я мог перенаправлять часть урона с их щитов на свой. И наоборот, в момент моего собственного крайнего напряжения, в схватке с превосходящим противником, я мог заимствовать прочность их щитов, чтобы укрепить свою оборону до невероятных высот.

Так что это была не просто раздача артефактов. Это было создание живой, взаимосвязанной оборонительной системы, где каждый боец становился частью целого.

###

Ожидание результатов состязания дивизий тянулось мучительно медленно. Бездействие было мне в тягость. Так что я решил, раз у меня появилось время, потратить его на что-то полезное.

Я отправился на «Летучем Лисе», оставив батальон на Силара. Руины Трех Лун встретили меня все тем же хаотичным гомоном. Ничто не изменилось, но я смотрел на этот город другими глазами. Он больше не был ловушкой или игровым полем. Он был просто точкой на карте.

Меня без лишних слов провели в знакомые роскошные апартаменты Сирмака. Он ждал меня, а во взгляде — тень той самой отчаянной надежды, что я видел у него в последний раз.

— Майор Марион, — произнес он, оборачиваясь. Его голос был ровным, но в глубине глаз плескалось что-то хрупкое. — Или, как я слышал, теперь уже не просто майор.

— Быстро до тебя доходят новости, — улыбнулся я. — Обещания не зависят от званий, Сирмак. Я сказал, что помогу, когда смогу. Теперь могу.

— Ты точно сможешь? — в его вопросе прозвучал страх. Страх услышать «нет».

— Как минимум, я попробую. Покажи мне.

Он молча кивнул и провел меня вглубь апартаментов, в затемненную комнату, пахнущую лекарственными травами и статическим зарядом маны. На широкой кровати, укрытая шелковым одеялом, лежала девушка.

Ее лицо было безмятежным, как у спящей, но губы были плотно сжаты, а веки не вздрагивали. В ее руках, прижатых к груди, она сжимала кинжал.

Именно он был источником проблемы. Артефакт Предания. Он был изящным, с тонким, как игла, клинком и рукоятью, обвитой серебряной проволокой.

— Ее зов Лира, — тихо сказал Сирмак. — Она… моя дочь.

Я подошел ближе и просто протянул руку взявшись за лезвие. Я направил свою волю, силу Предания, в кинжал. Это не было просьбой или даже взломом. Это было подчинением. Я предъявил артефакту свою легитимность, свою силу. И приказал ему прекратить.

Кинжал задрожал в руках девушки. Бледный свет окутал его, послышался тонкий, похожий на хрустальный, звон. Сопротивление было, но смехотворное для моей текущей мощи. Через мгновение дрожь прекратилась. Сюжетная петля разомкнулась. Энергия, удерживавшая девушку в плену, рассеялась.

Сирмак издал сдавленный звук, сделав шаг вперед. Я позволил ему подойти к девушке, а сам отошел в сторону, с жадностью глядя на кинжал. Артефакт Предания. Настоящий, полноценный, не личный, теряющий в не принадлежащих хозяину руках значительную часть силы.

— Мое!

Золотые узоры на моей груди вспыхнули, и невидимые щупальца энергии обволокли кинжал. Он начал растворяться в моей ладони, я чувствовал, как его структура разбирается на составляющие, как его мощь вливается в меня.

Но произошло нечто неожиданное. Основная масса энергии кинжала, его «тело», без проблем влилась в татуировку «Энго» на моей правой руке. Узор стал чуть сложнее, линии — четче.

Однако некое ядро, сгусток чего-то более тонкого и вместе с тем более важного, то самое «чудо», скрытое в сердцевине каждого артефакта Предания, было перехвачено. Маска забрала его себе.

А через несколько секунд я ощутил прилив чистой, нефильтрованной мощи, эквивалентный поглощению горы золота стоимостью в триста миллионов. Это было приятно, как глоток ледяной воды после долгой жажды.

Но вместе с энергией пришло и «сообщение». Не слово, не звук, а чистая концепция, впечатанная прямо в сознание.

Отвращение. Скука. Презрение к примитивности.

Это был эмоциональный отклик Маски на только что поглощенный сюжет кинжала. Жалоба на низкопробный материал, на дешевую драматургию, заезженность и клише.

И за этим следовало требование — настойчивое, не терпящее возражений. Требование более богатых нарративов, более сложных и мощных сюжетов. Теперь Маска желала не просто энергии. Она желала шедевров.

Я открыл глаза, взглянул на Сирмака и его дочку. Рука девушки безвольно лежала на одеяле. Но на ее лице появилось выражение спокойного, естественного сна.

Я вышел из комнаты, оставив Сирмака наедине с его счастьем. Спустя пару минут дверь в спальню открылась и он вышел. Его глаза были красными, но взгляд — твердым, очищенным от былой нервозности. Он выглядел так, будто с его плеч свалилась гора.

— Она спит. Настоящим сном. Дыхание ровное, — его голос был низким и насыщенным эмоциями. — Я твой должник, Марион. Навеки.

— Долги — дело привычное, — ответил я. — Но я предпочитаю превращать их в активы. Вопрос в том, готов ли ты стать одним из них.

Он посмотрел на меня, понимая, что это не риторический вопрос.

— Готов ли ты следовать за мной?

Сирмак не колеблясь ни секунды. Он опустился на одно колено, склонив голову. Жест был старомодным и оттого еще более весомым.

— Моя жизнь принадлежат тебе, — его слова прозвучали без пафоса, с простой, железной искренностью. — Приказывай.

Вот это поворот. Я ожидал согласия, но не мгновенной клятвы. Но одной искренности было мало. Мне нужны были гарантии.