Кто такая Марта (СИ) - Началова Екатерина

— Да.

С досадой развожу руками.

— Рей… Я еще не научилась делать порталы… Пыталась, но пока только палец сожгла.

Ворон зорко осматривается вокруг, щурится, наблюдая за фигурами адептов, несколько раз двигает челюстью, а затем неожиданно заявляет:

— С порталом тебе помогут.

Он не торопится сообщать детали. Голос спокоен, лицо тоже, но в сдержанной улыбке двойным дном лежит тщательно скрываемое торжество. Почему-то мне кажется, что скрытный Рей улюлюкает от счастья внутри себя.

— Помнишь, вчера… Точнее, утром в лесу. Ты спрашивала, как можешь остаться, если не уверена, надолго ли увлечение…? На этот вопрос ответить могу — как Ворон. Здесь как раз очень просто, Марта… Взвесив все, что имеешь на текущий момент, ты сама решаешь, надолго ли увлечение. Решаешь, делаешь конкретный выбор и дальше действуешь, отталкиваясь от него. Если ты не принимаешь решение, то автоматически выбираешь противоположный вариант.

Говорит Рей так естественно, будто мы продолжаем тот начатый разговор. Я слушаю с сомнением. Вариант кажется очень мужским, совсем неподходящим мне. Может Рей слышит мои мысли, может нет, но продолжает уверенно говорить. Мы смотрим в одну сторону — там, над разноцветными деревьями высится белая громада королевского замка.

— Пойми, неважно, сколько чувств, точнее… это не первоочередное. Любить — это глагол. Действия, а не слова или страдания, выбор. Мой род так считает. — Рейтор делает внушительную паузу и задумчиво смотрит вдаль. — Поэтому ястреб полетел за голубкой через океан, хотя знал, что ему не перелететь. Он выбрал.

Потрясенно хлопаю ресницами в ответ. Рей независимо жмет плечами.

— Что?

— Так ты читал?

Его щеки розовеют, Ворон гордо выпрямляет спину.

— Конечно, читал, — свысока буркает он. — И тоже могу цитировать. Мать любит эту поэму… Девушкам нравится…

Когда Рей улыбается, он такой красивый, что екает сердце. Но мое уже отравлено — Сокур проник в кровь.

Твои глаза, голубка, как земные звезды,

Что маяками светят мне за несколько морей.

Мне, ястребу, скала до неба не преграда,

А лишь ступенька, что перешагнуть за взлет.

Тебя от взора моего не спрятать,

Пусть расстараются с десяток ревностных отцов,

И столько же ревнивых братьев*.

(*из поэмы «Ястреб и голубка»)

— Жди здесь, — Ворон поднимается.

Через несколько минут он возвращается ко мне в сопровождении магистра Араринта, который молча создает портал.

Глава 51. Яблочный сок шипит

Рей со мной не остается. Проводив взглядом удаляющийся черный хвост, я шагаю к дому Кирела одна. Одноэтажный дом из серого камня, потемневшего от времени, стоит на лугу, как и дом моих родителей. Мне даже кажется, что я нахожусь где-то рядом с ними, потому что пахнет похоже. Чую запах лугов, разнотравья и вездесущего вереска с его медовым сладковатым ароматом. Мама говорит, что там, где никто не может выжить, выживает вереск, поэтому у нашего дома, как и у многих, обильно высажены охапки пурпурных кустов с запахом меда. Вереск не боится ни ветра, ни снега, терпит буйволов и даже резвящуюся малышню.

Нерешительно глазею на величественные пики гор вдалеке, спокойную гладь озера пониже, редкие островки небольших полуголых деревьев, на удачу трогаю похожие на колокольчики мелкие цветы и аккуратно поворачиваю сначала в сад. Пока иду, успеваю спохватиться, что иду в гости не только без приглашения, но и без подарка, что при отсутствии приглашения вовсе никуда не годится. Так-то Кирел мне не родной дедушка, а, можно, сказать, нечаянный, гостевой, так что родственные дозволения не действуют… Чертыхаюсь. Единственное, что придумываю, хотя бы дать символический подарок дому. Вырываю собственный длинный волосок и завязываю его на первом кряжистом дереве. Забавно, там уже завязан чей-то волос — тоже длинный, но уже старый. Видно, я не первая с пустыми руками.

Садик маленький и такой же уютный, как дом. Я с удовольствием оглядываюсь, в каждой мелочи замечая что-то неуловимо кругленькое и родное. Может это дорожки, выложенные мелкой цветной галькой, может цветы самых разных и неожиданных сортов — сразу видно, что хозяин любит разнообразие. Мерно качают головками экзотические антуриумы, с высунутыми яркими языками, рядом возвышаются статные подсолнечники с меня ростом, а где-то у них под ногами брызгами раскиданы маленькие, и от того немного смешные, васильки.

Кирела я нахожу около яблони.

— Дедуля, — робко окликаю.

Он медленно оглядывается. Вместо обычной мантии на старом маге вполне традиционная одежда — светлые штаны, льняная рубашка, поверх которой надет плотный шерстяной жилет. На голове красуется потрепанная шапка горчичного цвета. Рукава рубахи немного запачканы землей. Не знала бы, кто передо мной, приняла бы могущественного мага за обычного садовника.

На лице Кирела отчетливо проявляется радостное удивление.

— Марта? Ты как тут… — он тут же догадывается. — А! Рейтор?

Виновато киваю, сдавая Рея. Знаю, что великий маг читает мысли не хуже всеведущих. Сам Кирел всегда с улыбкой говорил, что это ветер шепчет ему.

— Засранец крылатый, а… Набрался Силы и вот — пользуется. Мало его лупили, — Кирел говорит беззлобно. — Ты вовремя. Я сегодня внезапно взбодрился, решил приготовить что-нибудь… Будешь, пирог, девочка?

Он всегда звал меня «дитя». Или «девочкой», сколько бы лет мне не было.

Киваю.

— Возьми-ка яблоки.

Дедуля сгружает мне собранные яблоки. С готовностью беру плоды на локоть. Они зеленые, то с красными, то розовыми, то с желтыми бочками, пахучие-пахучие. Свежий кисловатый аромат мгновенно пропитывает рукав платья.

— Заходи.

Он не спрашивает, зачем я пришла, а я пока не говорю — жду удобного момента, да и невежливо начинать говорить с порога. В доме светло, уютно, пахнет травами и тем особенным ароматом, который говорит, что дом давно обжит, что картина с подсолнухами, которая висит напротив входа, находится там уже больше лет, чем я живу, и будет висеть еще столько же, потому что таков установившийся порядок.

У входа несколько старых крючков — в форме оленя, быка, ворона. На одном висит соломенная шляпа с обломанным краем.

Немного стыдно, будто я подсматриваю за жизнью дедули, когда он этого не просил. Стараюсь слишком не глазеть. На кухне стоит большой деревянный остров. Я споласкиваю сорванные яблоки в прохладной воде, а дедуля быстро режет их на части. Мы перебрасываемся только бытовыми фразами.

«Ещё?»

«Немного».

«Достаточно?»

«Пожалуй».

«Сюда!»

«Да, хорошо».

Я спрашиваю, где полотенце, а дедуля велит мне надеть фартук, чтобы не замарать платье.

Я знаю, что он любит готовить, поэтому не мешаю. Мирно сижу, пока дедуля не спеша взбивает пять яиц в старой миске. Пальцы у него воздушные, тонкие, морщинистые-морщинистые. Они кажутся неплотными, и я на мгновение воображаю, что они вот-вот станут прозрачными и растают в воздухе. Нарезанные дольками яблоки стоят в отдельной чаше, покорно ожидая участи. Мои вопросы, резанные почти такими же дольками, лежат у меня в голове и активно просятся на волю.

Сую одну дольку в рот, и она кисло прыскает на язык.

— Дедуля… — Решив, что пришло время, достаю из кармана свою выписку. — Я сходила в архив, взяла свою выписку, а там… почти ничего не написано.

Кирел бросает спокойный взгляд на официальную бумагу, но в руки не берет. Растопив печь, он выкладывает тесто в форму.

— Теперь укладывай яблоки, — велит.

Шарлотка… Ничего необычного не происходит, Кирел всю жизнь кормил меня шарлоткой, но теперь я невольно вспоминаю шарлотку Сокура. Как он одним пальцем пододвигал ее ко мне поближе и его взгляд при этом.

Марта… Ты же любишь шарлотку.

Кусаю губы, собирая себя во что-то хотя бы относительно твердое.