Кто такая Марта (СИ) - Началова Екатерина

— Потом взяла выписку на маму… — выкладываю следующую бумагу и тычу пальцем. — Смотри! Я не значусь среди ее детей. Почему? Я не родная? — решительно спрашиваю.

Кирел улыбается в подбородок.

— Ох, неразумное дитя, что ты себе напридумывала? — смешливый тон привычно развеивает страхи, заставляя меня с надеждой заморгать. — Ты старшая дочь своего отца, ты с ног до головы его дочь и дочь своей матери. Не сомневайся. Я знаю твою родословную лет на пятьсот вниз…

Он помогает мне с яблоками, потому что сейчас у меня самые медленные пальцы.

— Родилась ты второй — после Демиса. Прекрасно помню, как он ревел басом, а ты — едва-едва. Что говорить, я тогда и сам поплакал, — дедуля подслеповато щурит глаза, тепло улыбаясь воспоминаниям. — А не видишь себя в выписке, потому что у тебя не тот уровень доступа.

Такого ответа я не ожидаю, поэтому временно теряюсь.

— Уровень? Но у меня шестой… Какой еще нужен?!

— Выше, — Кирел небрежно пожимает плечами. — Что тебя удивляет, дитя? Ты пошла тайной тропой, секретным путем… Знаешь ли, не всем дозволяются такие передвижения. И знать о них могут немногие.

Не зная, что и сказать, хлопаю глазами. Вот оно что… Значит… Значит… Сок был у озера и тоже засекречен… Вот поэтому только пять строчек!

— Получается, у Рея теперь тоже секретность?

— Ага! — легко сообщает Кирел.

Он долго ставит пирог в печь, шумит и шаркает круглой глиняной формой, затем снова поворачивается ко мне — уже с виноватой улыбкой.

— Ты прости меня. Не было иного пути. Главное, что у тебя получилось. Что бы ты себе не думала — получилось.

— Но я же нарушила ненарушаемые правила… Почему я вернулась?

— Ненарушаемые правила… Хм. Насчет того, что нельзя пользоваться Силой — я схитрил, — Кирел признается легко. — Боялся, что ты ненароком навредишь себе, потопишь кого-нибудь или сожжешь… Нестабильная ты была, вот и запретил.

И тут Сок был прав…

Я не замечаю, как намертво вцепляюсь руками в края столешницы. Кирел тем временем протирает ее чистой тряпицей, спокойно отвечая на мои сбивчивые вопросы.

— А не рассказывать никому?!

— Вот это правило действительно ненарушаемое…

— Но я же нарушила! Рассказала Сокуру!

— Ему… Ему было можно.

— Почему? Что в нем такого особенного?

— Ничего, милая. Совсем ничего.

— Что это значит? Что с ним стало? Ты же знаешь, дедуля? Скажи… Я хочу знать, не могу не знать…

Яблочный сок змеей шипит на меня из печки. Кирел пожимает плечами. Умоляюще слежу за ним.

Убрав тряпку, дедуля поднимает на меня глаза. Они у него мутно-голубые, прозрачные, ласковые. И грустные, и счастливые. А еще, кажется, виноватые. Никогда не понимала по глазам.

— Пока готовится, давай подождем снаружи, — предлагает он. — Хороший сегодня день, Марта… Видишь какое небо? А воздух — особенный? Чувствуешь?

Мне категорически не до неба и не до воздуха, даже не до пирога. Я без интереса бросаю взгляд за окно и не вижу ничего хорошего. Небо затягивает непролазными седыми тучами. Было бы голубое, я еще могла бы согласиться. Поэтому сейчас я как бы соглашаюсь – толькочтобы не огорчать Кирела.

Мы снова выходим в сад. Там два кресла рядом друг с другом. Кирел с кряхтением опускается на одно, я сажусь рядом.

— Сокур… — осторожно напоминаю, нетерпеливо наблюдая, как Кирел долго смотрит вверх, кажется, забыв, о чем мы говорили. Заставляю себя не выпалить имя, а простелить его аккуратной дорожкой.

— Сокур? А, да… — произносит он за мной с улыбкой, не отрываясь от созерцания совершенно неинтересной седой тучи. — Я почти забыл это имя. Много, слишком много времени прошло… Он ловкий был, да, ловкий… Рыжий, бесстыжий… Знала бы ты, что он думал, делал… Бесстыдник. Шалопай… Такого только казнить…

Ветер мерно колышет оставшиеся на ветках листья. Мне стоит большого труда, чтобы не начать расспрашивать. Знаю, что Кирелу надо всего лишь позволить вспоминать.

— Его в озере ранили… Повезло, чуть повыше сердца. Яд ерундовый… Озеро не приняло его тогда. А в плен взяли…

Не удерживаюсь, всхлипываю, со страхом ожидая слово «умер».

— И?! Он выжил или…?

— Выжил… Вывернулся, сбежал. На нем все зарастало всегда очень быстро… Он же Змей из пробужденных, с регенерацией…

Опять прошедшее время. Слезы катятся без остановки, как будто из глаз забили два ручейка. Из носа тоже потекло. В груди сжимается снова — больно-больно.

Сокур, Сокур… Милый мой…

— У него все хорошо… было? Семья? Жизнь…?

Звук доносится словно из-под толщи того самого безжалостного озера.

— Да, дитя… — слова звучат как приговор мне. — Женился, был счастливо женат. Любил ее всем сердцем, всю жизнь с рук не спускал.

Проклятые слезы…

— И дети?

— И дети, и дети, девочка… Не беспокойся за него. Ты ему ничего не должна. Все у него сложилось. У тебя тоже сложится.

Мне окончательно становится трудно дышать. Зачем Рей прислал меня сюда? Что еще может сказать мне Кирел? Что бы не говорил, я больше не могу слушать, мне больно, больно…

— Дедуля, я…

Поднимаюсь, формулируя предлог, чтобы уйти, и вдруг натыкаюсь глазами на розу, свернутую из листьев. Она воткнута между веток яблони. Роза… Будто листья вернули обратно. Будто Сокур появился и вернул листья обратно.

Не веря глаза протягиваю руку, касаюсь цветка. Тут же обнаруживаю такие же лиственные розы на всех деревьях, по несколько на каждом дереве.

— Деду…

Оборачиваюсь на Кирела и замираю, не договорив. Прямо при мне Кирел поднимает лист с земли, крутит в пальцах, складывает несколько раз. Пальцы у него тонкие, совсем воздушные… Тонкие, воздушные… Тонкие… Они совсем не похожи, они ведь такие старые, как и он весь, а Сокур не такой… Был… А Кирел, он ведь не похож… Но…

Язык не слушается, лицо тоже, да и всю меня приклеивает к земле. Я едва произношу, даже не произношу, просто выдыхаю.

— Сок?

Глава 52. Горькие кристаллы соли

Кирел вздыхает. Не поднимая глаз, он продолжает складывать цветок лист за листом.

— Еще? Он долго ждал тебя… На озере, на площади, в гостинице, в трактире… Везде, где были, где мог вспомнить. Не поверил, что тебя не найти. Сначала бушевал немножко… Подчистил негодяев у озера — из тех, что стреляли, всех перерезал. Искал… Многих магинь обошел, всех Март, рыжих в первую очередь. Чуть не поджарили в процессе…

Он усмехается, пока я столбенею, ощущая, как сердце изнутри наживую криво вскрывает грудную клетку.

— К озеру не раз ходил, по-разному… Экспериментировал… Искал информацию, добывал разными путями, в запретной библиотеке тоже. Все штудировал, как одержимый. Многое узнал попутно… Правила лучше понял. Самое главное правило — помощи. Нельзя ее избегать, надо откликаться, помогать, а то не примет озеро, не даст дорогу… Помогая другим — себе помогаешь тоже. Не сразу дошло до дурной головы. Немного разминулись мы с тобой…

Мы?

Потрясенно всматриваюсь в морщинистое лицо.

Когда-то яркие рыжие волосы выпали, поредели и теперь одуванчиком парят вокруг черепа. Не осталось ни одного рыжего.

Когда-то прямая спина согнулась крючком.

Когда-то молодое лицо изъели морщины, их много, так много…

Брови, высокие скулы опустились, почти сошли. На бледных, неузнаваемых губах по-прежнему сидит улыбка, только вместе с ней и печаль, неумолимо оттягивающая уголки вниз.

Но глаза…? У Сокура были солнечно-рыжие глаза!

— Цвет поменяли, когда стал магом. У меня же воздушная стихия… Бесцветный воздух… — Кирел, как всегда, угадывает мысли.

— А имя?

— Менял жизнь…

Я не могу двинуться, не могу ничего сказать. Кирел тоже продолжает сидеть на месте, устремив глаза вниз. Ветер доносит из дома сладкий запах выпечки. Он так неуместен сейчас, так невовремя… Сейчас должно остро пахнуть полынью, щипать острым зеленым луком и крыть горло горькими кристаллами морской соли.

— Сок…