Танцор Ветра (СИ) - Зайцев Константин

— Твоя задача уничтожить тварей и очистить искажение реальности. Судя по текущему состоянию где-то рядом проводится ритуал первого круга в честь Матери Изменения. Приоритетная задача остановить ритуал. В случае успеха будут открыты новые мнемопакеты.

Грудь стянуло цепью. Мнемопакет выгорел, как тонкая рисовая бумага в пламени костра. Теперь дело за мной и я был к этому готов.

Культисты замерли готовясь к одновременной атаке, а вот их твари — уже нет. Одна выскочила вперёд, с шипящим воплем. Когти, как лезвия, длинная змеиная шея и уродливая плоская башка с фасеточными глазами на половину морды.

Все произошло абсолютно естественно, будто я делал это тысячи раз. Рывок вперед с одновременной активацией усиления тела и мой клинок сам нашел ее горло.

С влажным хрустом голова твари отделилась от тела. Чёрная кровь с шипением вытекала на камень. А вместе с ней — эссенция.

Она висела в воздухе, как паук, сплетенный из ядовитого зеленого света. Она знала, что я смотрю — и внезапно сжалась, превратившись в зеркало. На миг я увидел в нём себя… но с чешуей, покрывающей лицо, и глазами, полными того же зеленого огня.

— Поглоти и используй, — раздался в моей голове голос существа называющего меня потомком. — Но помни: ты — не он.

Я втянул эту мерзость в себя. На вкус это было похоже на расплавленный металл. И ощущалась словно стекло, режущее тебя изнутри. Но важнее было другое шкала эссенции вновь была полной. Губы сами собой искривились в жуткой ухмылке. Эти глупцы сами себя поймали в ловушку!

— Сдохните твари, — я почти шипел, а внутри меня возникло безумное желание убивать.

Культисты закричали. Их голоса не звучали — они резали разум. И тут же они ринулись в атаку.

Я скользнул вперёд. Эссенция текла по моим венам напитывая их силой ветра. Буря бушевала в моей груди, а ветер шептал — очисти искаженных.

Невидимый ветер завывал в моих ушах. И я последовал за ним и врезался в самого быстрого культиста.

Хруст. Измененные кости треснули, словно хворост, под моим коленом. Шаг в сторону. Поворот. Нож разрубил шею культиста точно между позвонков, и искаженная кровь ударила мне в лицо, обжигая, как кислота. Но я уже не был только собой.

Я — ветер. Я — яростный порыв жестокого урагана. Я — Тянь Фэнбао Небесный Шторм очищающий мир.

Следующий удар — сквозь грудь. Рука держащая нож пробила тело насквозь. А я уже скользнул дальше вырывая руку…

Я впитывал эссенцию быстрее чем тратил. Твари Матери Изменения вопили инфернальными голосами, от которых разламывался череп. Эта боль сделала меня лишь злее и гораздо быстрее.

Ублюдки пытались меня убить, но были медленными. Слишком медленными и умирали сами отдавая мне свою суть, которую я тут же пережигал в тигле своей души.

Моя глотка исторгла крик. В нем смешалось все. Восторг от моих новых возможностей, ярость боя, ненависть к тварям и глухая ноющая боль в моем сердце, от гибели наставника. Воздух стал клинком. Его не было видно, но он резал все на своем пути.

Я танцевал в воздушных потоках созданных мной же. Ножи сверкали словно молнии, а воздух рвал тела тварей. Их плоть превратилось в изрубленное мясо. Красное, скользкое, летящее во все стороны.

Меня трясло. Но я не останавливался. Я чувствовал, как изнутри в меня въедается чужое. Шепчет. Чертит что-то на моих костях.

— Больше… — прошептало что-то во мне.

— Я сам решаю, когда хватит, — прошипел я в ответ.

Но это была ложь. Потому что я уже не чувствовал, где заканчивается моя воля, и начинается ветер.

Я рвал культистов один за другим. Один попытался колдовать — я сорвал с его лица кожу, прежде чем он успел закончил чертить в воздух нечестивый знак. Другой пытался бежать — но я достал его. Воздух послушный моей воле стал кнутом. Щелчок и он обвился вокруг шеи этого глупца, а в следующий миг я, рывком, сломал ему шейные позвонки.

Они кричали и умирали отдавая мне искаженную эссенцию хранящуюся в их телах. Я впитывал.

Один демон вгрызся мне в плечо — я вбил в его тупой череп руку оторванную у культиста. Кровь стекала по мне, как мантия. Я уже не чувствовал боли. Только ветер и он вел меня за собой.

Я чувствовал себя штормом, что несет миру очищение.

По телу бежали молнии, что атаковали любого словно ядовитые, кто смел приблизиться ко мне. Шаг и ветер стал спрессованным диском, который разрезал последнюю тройку культистов. Их тела еще не успели упасть, а я уже впитал их эссенцию.

Ветер в моей груди утих. Он чувствовал, что мы очистили это место.

А я с ужасом смотрел на свои руки. В прорехах ткани виднелись пульсирующие черные вены, по которым текла искаженная эссенция. Ее было слишком много и она рвалась наружу. Или же во внутрь?

— Хорошая работа, потомок. А теперь останови проклятую волшбу измененных. В твою память загружается ритуал очищения. Он позволит тебе очиститься от энергии искажения, но надо спешить иначе ты станешь таким же как многие наши погибшие сородичи. — Я не понимал о чем он говорит, но что-то внутри говорило мне, что лучше бы мне этого не знать, а просто последовать его инструкциям.

Я шагнул по полу залитому кровью. Меня ждал Фушэ.

Интерлюдия.

В храме предков было тихо и спокойно. Тонкий дым благовоний вился в воздухе, цепляясь за резные деревянные балки, за древние таблички с именами, которые Линь Цзиюнь больше не могла прочесть. Она помнила их начертания, но не звучание. Память выжгли, как выжигают клеймо на спине раба. Остались только тени и застарелая боль.

Она стояла перед алтарем, ее пальцы сжимали три тонкие палочки благовоний. Пламя дрожало, отражаясь в ее черных, как смоль, глазах.

— Мать, отец, братья…

Голос не дрогнул. Но внутри все горело. Семь лет. Ей было семь лет, когда они пришли.

Она проснулась от криков.

Деревянные стены семейного поместья уже пылали. Где-то рядом хрипел умирающий слуга, пронзенный кривым ножом. Служанка забросила ее под кровать и велела молчать, чтобы не произошло. Линь Цзиюнь замерла под кроватью, прижав ладони ко рту. Сквозь щель в резной перегородке она видела, как падает ее старший брат — огромный островитянин с выбритой головой вырвал его меч из рук и вонзил ему в живот.

— Не оставляйте никого! Вырежьте тут всех! — Холодный голос командира островных варваров до сих пор снился ей в кошмарах.

Кровь текла по полу, заливая узоры ковров, что с такой любовью вышивала ее мать. Линь Цзиюнь не плакала. Она смотрела, как убивают ее мать. Как отрубают голову отцу. Как сжигают ее дом.

Она выжила только потому, что труп служанки упал на нее, скрыв от глаз убийц. Она пролежала там до утра, пока дым не съел ей легкие, а кровь не засохла на коже как вторая одежда.

— Бабушка.

Голос Чжао, ее внука, вывел ее из воспоминаний. Он стоял чуть позади, высокий, с лицом, словно высеченным из нефрита — красивым, холодным и безжалостным. Татуировки на его лице сияли серебром. Луннолицый, как и его погибший отец.

— Бойцы собраны? — Линь Цзиюнь медленно воткнула благовония в бронзовую курильницу.

— Да, старшая.

За ее спиной зашевелились остальные.

Кон, ее приемный сын, массивный, как гора, с руками, покрытыми шрамами от бесчисленных драк. Его прозвище — Багровый Кулак — он получил не просто так. Он не говорил лишних слов. Он просто убивал. И его тонга была такой же как он сам.

И Чу. Ее младшая. Худая, как тень, с глазами, в которых никогда не было страха. Тень Осеннего Листа. Та, кто умела входить в дом и выходить, не оставив следов. Кроме трупов. Пусть она следовала жуткому учению из земель за Пределом, но она была верной дочерью и по первому зову матери, ее ученики и последователи несли смерть.

— Они думали, что мы забыли, что никто не будет мстить, но Небо милостиво. — прошептала Линь Цзиюнь.

Она повернулась.

В свете масляных ламп ее лицо казалось вырезанным из старой кости — резкие скулы, тонкие губы, седые волосы, собранные в тугой узел. Ничего лишнего. Ничего мягкого.