Костёр и Саламандра. Книга третья (СИ) - Далин Максим Андреевич

— Очень много? — спросила я упавшим голосом.

— Полно, девочка! — ржал Индар. — Вот закончим с вашей регулярной армией на Жемчужном Молу — и через этот лес, одним ударом! Что вы сделаете, лапушка? Портал ещё разгоняется до настоящей мощности — и сюрпризы будут, такие, каких вы и представить себе не можете. Пока прибережские девочки играют в солдатики… как же обидно, что я уже мёртв!

— А что, много было обещано, да? — спросила я.

— Златолесье, — сказал Индар, мечтательно щуря уцелевший глаз. — Корона в новом мире. И — мелочи вроде вечной молодости. Такое тело было… я уже получил задаток…

— Всё равно же не расплатился, — фыркнула я. Не могла больше притворяться.

— Да, — печально согласился он. — Это весьма жаль…

Дракон между тем уже шёл назад. Он нёс седло и ещё какие-то детали упряжи.

— Зажиточный хутор был, — сказал он грустно. — Хорошая упряжь, хоть и крестьянская. Помочь?

— Помоги, чудо серебряное, — сказала я.

— Ландеон, — улыбаясь, поправил дракон. — Моё имя Ландеон. Небесный воин и серебряное чудо.

— Ландеон, — сказала я. — Это очень, очень хорошо, что ты остался. Мы сейчас взнуздаем одного, ты проводишь меня до места встречи, а потом улетишь на базу. И скажешь Экхильду, Клаю и мессиру Валору: вот здесь, по этому лесу, готовят наступление. И в лесу — схроны нежити для наступления. Через Серую Змейку, через лес вокруг нашей базы — и там уж по дорогам к столице. Вот карта схронов, спрячь.

Дракон хмуро слушал — и я чувствовала, что он запоминает в точности. Сунул карту за пазуху.

— А не пропадёт она? — спросила я.

Ландеон отрицательно покачал головой.

— Ну-ну, — хмыкнул Индар. — Черпайте море решетом, ловите ветра в поле.

— Сколько сможем, столько вычерпаем, — огрызнулась я.

И принялась разглядывать полулошадей.

Отвратительные же они были! С души воротило. Поднятый труп — это, конечно, для балагана бесценно, выглядит очень внушительно и очень жутко, но кто-нибудь точно на барьер наблюёт. Потому что ни малейшей иллюзии живого в этих тушах не было. Вот интересно: в наших костяшках кавалеристы видели, да что — даже я в каком-то смысле видела… а в этих было и в телескоп не рассмотреть никакого подобия жизни.

Просто движущееся мясо, холодное и бессмысленное. Вблизи видны и трупные пятна, и раны на телах, куски ободранной плоти… Но падалью от них почти не воняло, видно, демоны как-то умели оттягивать распад своей оболочки.

Уже хорошо.

— Выбрали, леди? — спросил Ландеон.

Ага, выбрала. Меня мутило от одного их вида, но я указала на ближайшего гнедого, не очень крупного, поджарого… и тело несчастного, которое приделали к лошадиной туше, тоже было поджарым и мускулистым… молодого мужчины…

И на меня вдруг накатила ледяная ярость вместе с жалостью до острой боли. Это ведь хорошо, если не из живых людей! А Ричард рассказывал о своём приятеле в госпитале! Твари. Зря я их зову гнидами. Гниды противные, но сравнительно безопасные…

А пообщаешься с этими тварями — покажется, что гниды на их фоне ещё и симпатичные.

— Этого, — приказала я.

Индар, наблюдавший за нами, скорчил скептическую мину, но вот уж на его скепсис мне точно было плевать. Мы с драконом просто подошли и положили на тварь седло.

Демон, похоже, сильно удивился. Содрогнулся спиной — не как живая лошадь, а как-то странно, будто судорога по нему прошла.

— Ты, тихо! — рыкнула я. — Во имя Хаэлы!

И тварь утихомирилась, только подёргивалась, будто осы её жалили. Ландеон затянул подпругу, подёргал седло — вроде, всё в порядке — и сказал с брезгливой усмешкой:

— А узду на шею привяжем?

— Да, — сказала я тут же. — Некуда же больше.

Тварь, похоже, поняла и начала нервно бить копытом — но движение снова было какое-то не лошадиное. Будто брыкается стол или диван. Неестественное.

— Ну и мерзость! — вырвалось у Ландеона.

Он даже сплюнул под ноги от сильных чувств.

— Зато они быстрые и сильные, — сказала я. — Ничего, так они лучше поймут, гады, кто ими командует.

— Удивительно, — поражённо протянул Индар. — Вы, Карла… будто вообще не понимаете, что такое безопасность и правила приличия…

И усмешечка у него была такая… то ли сочувственная, то ли брезгливая.

— Гнидам слова не давали, — фыркнула я. — Вот бы мне ещё на войне думать о приличиях!

— Это дух, что ли? — хохотнул дракон. — Ишь… поборник нравственности!

Мы накинули на шею твари петлю — и получилась вполне уздечка… не считая общей отвратности и безумия всей конструкции.

Тяпка наблюдала, глухо ворча. Тянуть её в седло у меня не хватило жестокости. Немного пробежит за нами, решила я и сказала дракону:

— Нормально всё. Стремя подержи.

Он помог мне сесть в седло. Честно говоря, я не ожидала, что прикасаться к твари будет настолько мерзко! Это было намного, намного мерзостнее, чем если бы я оседлала просто поднятую лошадь. В твари не чувствовалось никаких следов того, что Гунтар называл «остатками памяти», это было просто тупое холодное мясо, но гораздо ужаснее, что внутри, под слоем дохлятины, я ощущала пульсацию и дрожь, противоестественное подобие жизни.

И ещё что-то предельно странное я почувствовала. Что-то, вызывающее в душе острую боль и тоску, — и Дар полыхнул так, что загорелись щёки и согрелись ладони.

— Ты что? — спросил Ландеон.

Я только рукой махнула. Мне показалось, что надо прислушаться и ещё прислушаться, я напряглась, Дар бушевал во мне, как внутри вулкана, — и вдруг!

Я не услышала. Я увидела.

Мне померещились измождённые голые люди в тёмном помещении, освещённом только сполохами красного огня. Как кочегары в котельном отделении парохода, мелькнуло в памяти — и тут же моё воображение дорисовало у них в руках лопаты, которыми они швыряли уголь в громадную пылающую жадную пасть.

Не в топку.

В пылающую пасть.

Я поняла так ясно, будто они звали меня — и наконец им удалось до меня докричаться.

В моём видении меня от них отделяла решётка. Без всяких знаков, без магической защиты — простая решётка из довольно-таки тонких металлических прутьев. И я явственно представила себе, как трясу эту решётку и стучу по ней кулаками. И кочегары — прости мне Боже, несчастные души внутри гадины! — они, кажется, услышали меня!

В этот самый момент я и поняла, что делал Ричард — и что довольно жалким образом пытались делать мы с преподобным Грейдом! И вот именно в этот момент-то я и ощущала невероятную силищу! Только это была не сила ада! Это была сила людей, человеческих душ, которые рвались на свободу, — и вместе с ними, поднажав, мы выбили эту решётку!

И вот тут началось красивое! Настолько красивое, что я просто насладилась совершенно фантастической смесью облегчения со злорадством. Весь табун гадин дёргался и корчился, несколько тварей катались по траве, другие мотали своими дырами-воронками, заменяющими головы, — и я поняла!

Демоны-стражи пытаются сбежать! Они сами пытаются сбежать, вернуться к себе в ад, где хорошо! Но мы их держим внутри этой дохлятины, мы их не выпускаем! Золотые мои, драгоценные мои парни, бедные души перелесцев и прибережцев вперемешку, в тот момент, когда мы ломали решётку, побывали внутри моей головы, я думаю. И тоже поняли.

Зато Индар не понимал. Вид у него был совершенно идиотский. Он единственным глазом, чуть не выскакивающим из орбиты, смотрел, как беснуются его малые стражи, и не мог взять в толк, бедняжечка, что это за мухи их покусали!

А я натягивала поводья — и внутренним зрением видела, как милые мои солдаты разбираются в рычагах этих поганых машин, как берут гадин под контроль, словно трофейные корабли! То мне казалось, что они продели канат в ноздри громадного уродливого гада, то — что привязали его рогами к рычагам странного механизма… но всё это было лишь моё собственное воображение. Я просто не могла представить себе, что на самом деле происходит внутри этих туш, — но видела, что злая борьба.

Ну, штук шесть мы потеряли. Дохлые твари рухнули на землю и почти тут же потекли, будто удравшие демоны перестали контролировать распад. Сами демоны, я думаю, просочились в ад самым аккуратным и незаметным образом, чтобы меня не раздражать. Ребят из их «экипажей», ушедших в небеса, мы проводили самой тёплой молитвой. Я, кажется, и вслух молилась, кое-что добавив от себя — просто для точности.