Ворон, каркни на счастье (СИ) - Разумовская Анастасия

Мы остановились только вечером. Кочевники собрали четыре шатра: кагану, нам с Карой и тому самому всаднику с внешностью родопсийца. Герману. После ужина Эйдэн нахально утопал в свой, мне даже показалось — демонстративно. Каган не выглядел довольным и вскоре тоже удалился. Герман, сидевший за костром воронов, перебирал струны инструмента, похожего на лютню, но струн в нём было меньше. Я потянула мужа за рукав:

— Пойдём?

— Ты иди, — извиняющимся тоном ответил он, — я сегодня дежурю.

И мы с пёсиком пошли в шатёр. Войдя, я замерла у порога: неподалёку лежала аккуратно собранная одежда ворона, с тем самым плащом, клювом закрывающим лицо. А если…

— Гарм, — зашептала я, — не хватит ли маркизу спать?

По центру горел костёр, уже догорая. Я подошла, вынула из кармана запасливо сбережённого лягуха и положила неподалёку от углей. Кариолан дежурит. Никто из других мужчин ко мне не войдёт. А, значит…

Гарм лёг у выхода, чётко насторожив ушки. Умничка. Я тоже повернулась лицом к выходу, спиной к костру. И почти не вздрогнула, когда спустя четверть часа услышала:

— Госпожа Элис? — произнесённое заспанным голосом.

— Добрый вечер, Арман. Слева от вас — мужская одежда, наденьте её, пожалуйста.

Шуршание.

— Парадное облачение ворона? Вы уверены?

— Да, уверена.

Шуршание. Лягуху понадобилось пара минут, чтобы разобраться и скрыть наготу.

— Можете оборачиваться, — довольно быстро отозвался он.

Я встала и подошла к нему. Арман натягивал мягкие сапоги кочевника. Ему очень шли и чёрная рубаха-куртка, и чёрные штаны, одежда подчёркивала мужественную фигуру.

— Вам нужно бежать, — без предисловия начала я. — Клюв закроет ваше лицо. Не думаю, что кто-то из всадников потребует у вас его открыть. Вороны, по сути, цари семи племён, происходящие от какой-то мифической личности. С ними не спорят, им не возражают. Выше них только каган, с ним они связаны клятвой верности. Считается, что семь воронов берегут мир от зла. В общем, полубоги. У орды множество табунов. «Ист аха» — это значит «оседлай мне скакуна». Просто прикажете это табунщику. А дальше вас никто не посмеет ни о чём спрашивать или останавливать. Сегодня дежурит Кариолан, мой муж. Главное для вас — не натолкнуться на него.

— Спасибо, Элис, но… Как вы объясните супругу отсутствие его одежды?

— Как-нибудь.

— Благодарю, но я не могу рисковать вашей честью и жизнью, — с этими словами Арман принялся развязывать пояс.

Я схватила его за руку:

— Если завтра меня позовут в шатёр кагана, и там, в тепле, вы внезапно превратитесь в голого мужчину — клянусь! — будет намного хуже. Вы должны ехать в Старый город. Каган решил жениться на Авроре, и вам нужно её спасти.

— По дороге я превращусь в лягушку…

— Вы превращаетесь на рассвете, а, значит, можете заранее стреножить коня, привязать его к дереву… Всё равно, чтобы ни случилось, это лучше, чем вам остаться здесь!

Он колебался:

— Но мой побег бросит тень…

Гарм глухо зарычал, посмотрел на мужчину светящимися в темноте красными глазами. Я вздохнула. Понадобилось ещё несколько минут, чтобы убедить мужчину в очевидном. И тут вдруг Гарм вскочил и коротко, заговорщицки тяфкнул. И почти сразу полог открылся, внутрь вошла Кара, а за ней какой-то светловолосый мужч… светловолосая девушка в мужской одежде. Я испуганно оглянулась на Армана. Тот уже сидел у костра, скрестив ноги. Его лицо скрывал капюшон в форме клюва.

— Доброй ночи тебе, Кариолан, Седьмой ворон, — нараспев произнесла Кара, — и тебе доброй ночи, Элис, жена ворона. Простите за поздний визит, но… Можно войти? Мы ненадолго.

Я открыла было рот, чтобы разрешить, и тут же осознала: раз уж «муж» в шатре, то разрешает он… Обернулась. Арман сделал небрежный приглашающий жест рукой. Да моя ж ты умница! Всё верно понял.

— Разреши познакомить тебя со своей старой подругой: Майя, супруга Бертрана, бывшего некогда принцем Эрталии. В те времена, Майя была её королевой. Той самой, «злой». Но это долгая и запутанная история. Бертран, к слову, тоже здесь. И ещё двое, которых я не знаю. Четверо. Ты понимаешь, к чему я веду?

— Королева? Так её же вроде убили на свадьбе Белоснежки…

Кара хмыкнула, прошла к костру и села. Майя опустилась рядом с ней и посмотрела на меня.

— Мы переиграли сказку. С помощью Румпельштильцхена, которого вы знаете под именем Фаэрта. Ничего, что мы об этом говорим при вашем муже?

«Муж» покачал головой.

— Ничего, — выдавила я. — В каком смысле «сказку»?

И тут мне рассказали нечто, что повергло меня в шок. Оказывается, нашим миром правят сказки, и если ты попал в сюжет одной из них, то должен дойти до самого конца, чтобы ни случилось. Например, Золушка всегда выйдет замуж за принца, а Белоснежка уснёт, отравившись яблоком.

— А я? Я тоже участвую в какой-то сказке?

— Может, и нет, — вздохнула Майя.

— Понятно. Но тогда Спящая красавица должна выйти замуж за того, кто её расколдовал?

— Наверное. Иногда сказка отходит от канона, незначительно, но…

— Их четверо, — пояснила Кара многозначительно. — Двое — первомирцы, а двое — наши, побывавшие в первомире…

И тут до меня дошло:

— Значит, вы «ангелы», которых я должна найти⁈ «Две женщины, стриженные, словно мужчины, и двое мужчин, один лысый, другой… странный». Вы знаете, что значит «рентген головного мозга»?

— Мы-то знаем, — удивилась Майя, — а вот вы откуда это слышали? Вы же не из Первомира?

Я вздохнула, обернулась к Арману:

— Всё, можешь не прятаться. Тут все свои.

Едва увидев, кто скрывается в одежде ворона, Кара расхохоталась. Нам пришлось долго успокаивать не в меру развеселившуюся фею. Потом Майя сухо изложила свою историю и призналась, что после неё в Эрталию, а вернее в Родопсию попала её дочка Аня, которую мы знаем под именем Дризелла. При этом лицо у Кары как-то странно вытянулось.

— Ты её встречала? — удивилась Майя.

— Нет. Просто имя странное. Ну и вообще, первый раз слышу, что в наши края началось прям нашествие первомирцев.

Мы проговорили несколько часов. Я вспомнила нашу последнюю встречу с Дрэз, и порадовала Майю сообщением о внуке. А мне рассказали про странную девочку Осень, внезапно оказавшуюся принцессой, взятой Фаэртом-Румпелем из Родопсии в Первомир, а затем похищенной Псом бездны. Кара поведала о Спящей Красавице номер один, которую разбудил этот самый Пёс бездны и которую так любил Арман. Маркиз погрустнел, услышав окончание той давней истории. А я сообразила, что старуха-гадалка и была принцессой, вернее королевой Шиповничек, а её рыжий спутник, выходит… Фаэртом. Застонала, схватившись за голову:

— Ладно, я всё понимаю. Перемещение во времени и… множество миров. Магия там всякая, но… Почему я помню Дрэз маленькой? Помню, как она надела Ноэми на голову торт и… И почему ваша Аня точь-в-точь Дрэз? Как так может быть?

— Мари назвала это законом сохранения нормальности мира, — пояснила Майя.

И рассказала о шарике, помещённом в масло: оно обтекает его и принимает нужную форму. То есть, все вокруг помнят прошлое этого человека.

— Неужели у всех изменяется память? — недоверчиво уточнила я. — У конюхов, плотников и… И вообще у всех-всех? Мы можем помнить то, чего не было, и не помнить то, что было…Чему же тогда верить?

Майя покачала головой:

— Нет, не память. Меняется прошлое, ткань мира. Например, когда Аня появилась в Родопсии, у неё выросло прошлое. Такое, каким оно было бы, родись Аня в Родопсии. Но сам шарик, то есть попаданец, сохраняет память о своём прошлом, и это меняет его настоящее. Может изменить.

— Иными словами, — я решительно поднялась, — Аврора может стать жестокой и властной принцессой только потому, что не помнит, что она — Осень? А если вспомнит себя настоящую, то снова станет доброй и жалостливой?

— Не знаю, — честно призналась Майя.

Я вздохнула. Но ведь и новые воспоминания никуда не денутся, а, значит, если Аврора казнит нескольких человек, например, то ей уже никогда не стать прежней доброй Осенью.