Тактик 2 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar"

Я попытался открыть глаза, но веки показались свинцовыми. С трудом разлепив их, я увидел над собой низкий, тёмный свод пещеры, едва освещённый колеблющимся пламенем факела, воткнутого в расщелину скалы. Рядом, склонившись надо мной, маячило знакомое, бородатое лицо Эйтри. Его обычно суровые черты были искажены тревогой и… чем-то ещё. Отчаянием?

— Рос… Рос, ты меня слышишь? — его голос звучал глухо, как из-под воды. Он что-то делал с моей раной, задрав доспех и разрезав штаны. Кажется, пытался сшить рану, стянуть края грубой ниткой, но руки его были неловки, а нитка, перемазанная кровью, выскальзывала из пальцев. Кровь, тёмная и густая, все равно сочилась, пропитывая мою одежду и спину. Я чувствовал, как она течёт, тёплая и липкая, и с каждой её каплей уходили силы.

— Кажется… слышу, — прохрипел я, пытаясь сфокусировать взгляд. Голова кружилась, как после хорошей пьянки, только вместо веселья была тошнота и слабость. — Что… что случилось?

— Ты потерял сознание, — Эйтри мрачно покачал головой. — У статуи… после того, как ты… Кровь не останавливается. Дело дрянь, Рос. Тащить я тебя не смогу. Да мы бы и не успели, судя по глубине раны. Наконечник задел кровеносный сосуд, тут сколько не сжимай… В общем, друг, всё плохо.

Я попытался приподняться, но острая боль пронзила тело, вырвав из груди стон. Эйтри осторожно уложил меня обратно.

— Лежи спокойно, человек, — пробормотал он. — Не трать силы.

Глава 26

Внешние сигналы

Я закрыл глаза, чувствуя, как холод медленно расползается по телу. Дыхание становилось всё более поверхностным, сердце билось слабо и неровно. «Вот и всё, — мелькнула отстранённая мысль. — Конец игры. Game over. Интересно, будет ли экран загрузки с последним сохранением? Или сразу титры?». Какая-то часть меня, та, что всё ещё цеплялась за жизнь, отчаянно сопротивлялась, но другая, уставшая и измученная, уже была готова сдаться. Слишком много боли, слишком много крови.

И тут… тут что-то изменилось. Сначала я почувствовал это как едва заметное тепло, исходящее откуда-то извне. Потом это тепло стало нарастать, превращаясь в мягкий, золотистый свет, который, казалось, проникал сквозь закрытые веки. Он не обжигал, не слепил — он был… успокаивающим. Ласковым.

Я снова открыл глаза. И обомлел.

Пещера, ещё мгновение назад тёмная и мрачная, была залита этим самым золотистым светом. Он исходил от статуи Дикаиса, той самой, которую я так старательно очищал от орочьей скверны. Каменный бог, казалось, ожил. Его высеченные из чёрного камня черты светились изнутри, а глаза, пустые и незрячие, теперь горели мягким, янтарным огнём. Эйтри, застывший рядом со мной с открытым ртом, смотрел на статую с благоговейным ужасом.

А потом мир вокруг меня поплыл, исказился, как отражение в дрожащей воде. Золотистый свет стал ярче, он окутал меня, поглотил…

* * *

Я оказался… нигде. Или везде. Вокруг не было ни стен, ни потолка, ни пола. Лишь бесконечное, пульсирующее золотистое марево, тёплое и уютное, как материнские объятия. Боль исчезла. Холод тоже. Осталась только какая-то вселенская тишина и покой.

«Так вот ты какой, загробный мир, — мелькнула ленивая мысль. — Неплохо. Даже вай-фай, наверное, есть».

И тут передо мной начала формироваться фигура.

Сначала это был просто сгусток света, более плотный, чем окружающее марево. Потом он начал обретать очертания. Высокий, могучий, облачённый в нечто, напоминающее древние гномьи доспехи, но сотканное из чистого света.

Лицо… лицо его было таким же, как у статуи. Суровое, мудрое, с густой бородой, заплетённой в косы. Только глаза… они были живыми. Глубокими, как недра гор, и древними, как само время.

Дикаис.

Он просто стоял и смотрел на меня. А я… я не чувствовал ни страха, ни удивления. Только какое-то странное, почти детское благоговение. Как будто встретил персонажа из любимой книги или игры, только… по-настоящему.

— Я просил одного гнома, странника-торговца Воррина, привести тебя, Ростислав, сюда. Вижу, что ему удалось. Сдуру он, конечно, принял меня за Скафса, ну да ладно, главное же результат, верно? — раздался у меня в голове голос. Он не был громким, но обладал такой мощью, такой глубиной, что, казалось, вибрировал в каждой клеточке моего тела. Спокойный, как вековые горы, и незыблемый, как сама земля.

Я молча кивнул. Наверное, кивнул. Трудно понять, сделал ли ты что-то в мире, где ты не чувствуешь собственного тела.

— Ты проявил уважение, смертный, там, где твои враги сеяли лишь ненависть. Ты очистил мой лик и помог гномам. За это я дарую тебе своё благословление.

Я почувствовал, как тёплая, живительная энергия наполняет моё тело. Она текла по венам, как расплавленное золото, затягивая раны, унимая боль, возвращая силы. Я видел, нет, скорее, ощущал, как затягиваются порезы, как срастаются повреждённые мышцы, как восстанавливаются сломанные ребра. Это было… невероятно. Как будто кто-то нажал кнопку «полное исцеление» в моем персональном интерфейсе.

— Беда в том, человек, человек из мира Земля, что мой народ забыл меня, отвернулся от древних путей, — продолжал тем временем голос Дикаиса. В нём слышалась не только мощь, но и какая-то глубокая, вековая печаль. — Их сердца очерствели, стали надменны, их волнуют только золото и собственная гордыня. Их души покрылись пылью забвения. Но в них ещё жива искра веры. Искра, которую ты, чужак, сумел раздуть своими поступками.

Он сделал паузу, и его светящиеся глаза, казалось, заглянули мне прямо в душу.

— Если гномы Туманных гор смогут изгнать орков с моих священных земель… если они восстановят мой храм здесь, в сердце гор, где он был осквернён… я верну им своё покровительство. Я помогу им возродить их былое величие. Я снова стану их путеводной звездой. Передай им это, смертный. Передай им мою волю. За это я дам тебе и второе благословление, которое должно помочь тебе. Но знай, это оплата авансом, если ты не справишься, то эта способность покинет тебя.

Свет вокруг стал ещё ярче, почти ослепительным.

Фигура Дикаиса начала медленно растворяться в нём.

— И помни, Рос из другого мира… — это были его последние слова, прозвучавшие уже откуда-то издалека, — … даже самый маленький поступок, совершённый с чистым сердцем, может изменить ход истории. И судьбу целого народа.

А потом всё померкло.

* * *

Я открыл глаза, резко сев.

Голова не кружилась, боли не было.

Я чувствовал себя… обновлённым. Полным сил. Как будто только что хорошо выспался и плотно позавтракал. Я посмотрел на свои руки, на бок, на плечо. Ран не было. Лишь тонкие, едва заметные белёсые шрамы, как будто старые, давно зажившие отметины. Мой верный доспех от Анаи, который ещё недавно был весь в крови и грязи, теперь выглядел почти чистым, лишь с несколькими свежими царапинами.

Эйтри сидел рядом, на камне, и смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Его лицо было бледным, а в бороде застряли несколько соломинок.

— Что… что это было? — прошептал он, его голос дрожал.

Я посмотрел на статую Дикаиса. Золотистое свечение вокруг неё медленно гасло, уступая место обычному, тусклому свету факела. Каменный бог снова стал просто камнем. Но что-то неуловимо изменилось в его облике. Он больше не выглядел поруганным и забытым. Ни одного повреждения не осталось. И теперь от него исходила какая-то тихая, внутренняя сила и покой.

— Кажется… — я потёр лоб, пытаясь привести в порядок мысли. — Кажется, у нас с товарищем Дикаисом только что был… божественный диалог. И, похоже, мы получили новый квест. Очень важный.

Я рассказал Эйтри всё, что видел и слышал. О Дикаисе, о его обещании, о его условии. Гном слушал молча, не перебивая, его лицо становилось всё серьёзнее. Когда я закончил, он долго сидел, глядя на статую, потом перевёл взгляд на меня.