Император Пограничья 1 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Ребятня с восторгом уплетала конфеты, леденцы и пряники, которые я щедро раздал из купленных в городе запасов. Старики степенно кивали, глядя, как разгружают телегу с припасами — теперь деревне не страшна оставшаяся зима.

Глядя на этих людей, на их искреннюю радость, я чувствовал глубокое удовлетворение. План сработал — я не только вернулся с деньгами и товаром, но и завоевал доверие жителей. Теперь можно немного перевести дух и насладиться заслуженным отдыхом

Пока народ веселился, я краем глаза наблюдал любопытную картину. Надо же, с каким философским спокойствием люди гуляют буквально в двух шагах от площади, где ещё покачиваются на верёвках тела Савелия и Макара. Будто так и надо.

Василиса тоже это заметила. Подошла ко мне, неуверенно поёжилась.

— Боярин, а вам не кажется это… странным? Мрачновато как-то…

Я пожал плечами, не придавая значения, но тут встрял Захар, наш местный эксперт по общественным настроениям:

— Так ведь поделом им, барышня. Эти кровопийцы годами из селян все соки тянули. Люди это понимают. Вон, охотников местных, чуть не убили. Если б не Прохор Игнатьевич, лежать бы им в землице.

И ведь не поспоришь. Я кивнул, наблюдая, как некоторые жители, проходя мимо виселицы, смачно плюют в сторону покойников. Вот она, народная любовь…

От размышлений меня отвлекла бабка Агафья. Подковыляла ко мне, низко кланяясь, и с робкой улыбкой попросила:

— Батюшка-воевода, не откажи старухе. Позволь верёвочки висельной отрезать да ногти мертвяков собрать. Сила в них великая, ох и сгодятся для дела!..

Я поначалу опешил от такой просьбы, но быстро взял себя в руки. Хмыкнув, махнул рукой:

— Да забирай хоть целиком на запчасти. Всё одно пользы от них больше не будет.

Бабка расплылась в благодарной улыбке и засеменила к виселице, бормоча что-то про себя. Ладно, у каждого свои причуды.

Василиса тем временем подошла ближе, с любопытством расспрашивая о поездке. Я вкратце поведал ей о произошедшем, а потом поинтересовался, как обстояли дела в Угрюмихе в моё отсутствие.

Девушка слегка помрачнела и, понизив голос, рассказала:

— Пару дней назад иду я одна по деревне вечерком. Борис как раз Захару помогал по хозяйству. Вдруг откуда ни возьмись — один из местных охотников. И глазища так недобро блестят, так блестят… Стал ко мне приставать с непотребствами. Да ещё и обмолвился про старосту. Мол, тот надоумил проучить боярскую девку…

Я стиснул зубы, едва сдерживая гнев. Ах ты ж, мразь покойная! Мало ему было самому мошенничать, так ещё и на девичью честь покушался.

Ольховская продолжала:

— Да только не вышло у него ничего. Внезапно кузнец Фрол появился, да как даст тому наглец пинка — только пятки сверкнули. И проводил меня до дома, слова дурного не сказал. Вот ведь, не ожидала от него…

Я задумчиво потёр подбородок. Да, порой по дереву нужно хорошенько постучать, чтобы понять — гниль внутри или крепкая древесина. Так и с людьми. Со старостой вон сразу было не до конца очевидно, и всё же вскрылась вся его поганая суть. А Фрол, напротив, показал себя молодцом.

Невольно залюбовавшись Василисой, я не сразу заметил приближение местных авторитетов. Мельник, плотник, кузнец, учитель, бабка-травница — все хотели засвидетельствовать своё почтение и обсудить планы на будущее.

Пришлось на время оторваться от разговора с боярышней и переключиться на селян. Я сжато обрисовал им ближайшие задачи, по сути повторив ровно то, что уже озвучил всей площади.

Селяне слушали внимательно, кивали. По глазам было видно — прониклись. Поверили, что и впрямь грядут перемены. Что ж, дело за малым — оправдать эту веру делом.

Закончив с беседой, я вспомнил о припасённых подарках. Подозвал Захара и с улыбкой протянул ему очки, что купил в городе.

— Господи, боярин!.. — слуга, едва взглянув на обновку, растрогался до слёз. — Да как же… Сколько лет уж плохо вижу, а теперь… Спасибо вам, дай бог здоровья!

Я добродушно хлопнул его по плечу:

— Даже не начинай, ты заслужил десятикратно.

Затем черёд дошёл до Василисы. Я вручил ей роскошный узорчатый платок, предвкушая реакцию. И не прогадал.

— Настоящий Посадъ! — ахнула девушка, заметив фирменный логотип в углу. — Самый популярный бренд в русских княжествах, все модницы о таком мечтают, — она бережно прижала платок к груди и залилась румянцем. — Какая красота! И узор-то какой дивный… Право слово, не стоило… Спасибо вам огромное.

А потом возьми да и чмокни меня в щеку.

Поймав на себе лукавый взгляд Захара, я поспешил спрятать улыбку.

Времени предаваться рефлексии не было. Праздник набирал обороты, народ уже вовсю плясал под звуки гармони и балалайки. Меня тоже утянули в круг, заставив отдаться безудержному веселью.

И я отдался. Позволил себе на миг забыть обо всех тяготах и просто порадоваться жизни. Закружился в вихре танца, впитывая благодарность и поддержку своих людей.

На сердце было тепло и спокойно. Глядя на улыбающиеся лица крестьян, я понимал — оно того стоило. Дорога предстояла долгая и непростая. Но сегодняшний день показал — мы справимся.

И пусть только кто-нибудь попробует встать у нас на пути — Уваровы, купцы, сам князь. Плевать. Я смету их всех и вырву счастье для своих людей. Потому что отныне Угрюмиха — мой дом.

Моя ответственность.

Но в отличие от всех этих беззаботных людей, радующихся сегодняшнему дню, я знал, что это только первый шаг. Где-то в чаще ждала своего часа жила Сумеречной Стали. Несметное богатство и путь к могуществу.

И уже завтра я приступлю к тому, чтобы подготовиться к её разработке. Но это завтра.

— Тащите второй бочонок, — распорядился я, — сегодня мы празднуем!

И Угрюмиха ответила мне слитным радостным рёвом.

Глава 25

Граф Сабуров стоял в кабинете князя Веретинского, невольно морщась от исходящего от того запаха немытого тела и приторных благовоний. Сам князь Аристарх Никифорович восседал в массивном кресле красного дерева с такой прямой спиной, словно аршин проглотил.

Несмотря на преклонный возраст и совершенно седые волосы, в нём всё ещё чувствовалась сила. Его лицо с пергаментной кожей избороздили глубокие морщины, а в слезящихся от постоянного недосыпа глазах застыла усталость. Однако взгляд оставался цепким и властным — так смотрит старый, но всё ещё опасный хищник. Пальцы, унизанные массивными перстнями с драгоценными камнями, судорожно комкали подлокотники кресла, выдавая крайнюю степень нервозности.

— Ты же обещал мне, что эта паскуда, чудом избежавшая петли, сгинет в той деревне! — рыкнул князь. — И что же случилось? Почему я вижу в Эфирнете, как он блистает на балу в Сергиевом Посаде? Почему побеждает на дуэли и танцует мазурку?

Сабуров вздохнул, пытаясь сохранять спокойствие. Паранойя князя в последнее время усилилась, заставляя его везде видеть угрозы и заговоры. Малейшее подозрение вызывало у него приступы неконтролируемой ярости.

— Ваше сиятельство, не изводите себя понапрасну, — проговорил Михаил уверенным голосом. — Раз селяне его не прикончили, мы пойдём другим путём. Тем более подходящий случай подвернулся. Не извольте беспокоиться, от петли он, может, и ушёл, но расплаты не избежит.

Князь вдруг вскочил на ноги, и пламя полыхнуло на его ладонях. Языки огня заплясали в сантиметрах от кружевных манжет, грозя перекинуться на богатый ковёр. В бешеных глазах старика горело безумие.

— Как те мятежники, что жаждали меня свергнуть? — взревел он, стискивая кулак. — Так же, как эти повешенные твари?

Сабуров попятился, с тревогой отмечая, как стремительно ухудшается психическое состояние князя. Тот и раньше не отличался адекватностью, но сейчас, похоже, окончательно тронулся умом.

Граф вспомнил, как из кружка молодых идеалистов-пустобрёхов князь сотворил в своём воспалённом мозгу грозную шайку бунтовщиков. Их поспешная казнь принесла княжеству немало проблем, ведь это были отпрыски знатных фамилий. Семьи покойных не простили Веретинскому подобной жестокости и затаили глубокую обиду. Один Всевышний ведал, к чему приведёт это в дальнейшем…