Перековка. Перевернутое Небо (СИ) - Игнатов Михаил

Мгновение — и я уже вне средоточия, открываю глаза в гостевом павильоне Тигров. Открываю и недовольно поджимаю губы. Глупая вспышка раздражения, глупая речь, бессмысленная, но уже ничего не вернёшь назад.

Я поднялся, сосредоточился, привычно давя злость и раздражение, махнул рукой, выбрасывая перед собой плечевой элемент брони из запасов.

— Дзынь.

Звякнуло, и он улетел прочь, врезался в стену. Я недовольно нахмурился. Слабо, неверно, не так. У Райгвара это выходило гораздо лучше, быстрее, опасней.

Пластина, подхваченная духовной силой, поднялась с пола, взлетела под потолок, рухнула оттуда, больше не удерживаемая, я же вновь сжал духовную силу в тонкий-тонкий шип и ударил, целясь точно в центр.

— Дзынь, — звякнуло, пластина снова отлетела к стене, снова я не сумел её пробить.

Видимо, мне нужно больше времени, чтобы провернуть такое.

Пластина вернулась в кисет, я вновь уселся в позу медитации, но на этот раз я сжимал в кулаке жетон. Совсем не тот жетон, который я нашёл в песках Нулевого, но в то же время такой же жетон ополченца.

И глаза я открыл на всё том же утёсе. Всё те же деревья внизу, всё так же ползут облака на небе. И всё так же здесь время течёт гораздо быстрее, чем в настоящем мире, а значит, пора тренироваться.

Взмах руки — и точная копия настоящей плечевой пластины от брони для Предводителя взлетает вверх.

Сжать духовную силу, ударить так быстро, как только могу.

— Дзынь!

Пластину сметает в сторону, она едва не падает с утёса, задерживается лишь на самом краю, и в следующий раз я не подкидываю её, а держу духовной силой на месте и этой же духовной силой бью.

Слабо. Нужно быстрее бить. Нужно сильнее сжимать. Ещё раз.

Я повторил и снова разочарованно поджал губы. Снова не то. Не так.

Через миг в моей руке сжат Флаг.

Через два мига рядом стоит Безымянный.

Ещё миг мы смотрим друг другу в глаза, а затем его губы изгибаются в едва заметной усмешке, и лицо его плывёт, меняя черты, плывут и очертания тела, рост, тая в чёрном дыме и складываясь в совсем новую фигуру и лицо.

Музыкантша.

Обычно я вызывал её, чтобы играть во время схватки, но сейчас вокруг нет ни одного врага. Я вижу, как она озирается, пожимает плечами, но занимает своё обычное место. Пусть жетон и не тот, но утёс повторяет привычный мне до малейших деталей, до последних трещин и лишайника на серых камнях.

Я мог бы приказать Музыкантше играть что-то определённое или с особым настроем, но зачем, если она достаточно хороша для того, чтобы создавать идеальную музыку, дополняя ею мои тренировки.

Вот и сейчас она заиграла что-то лёгкое, едва слышное, больше похожее на шёпот облаков с их высот.

В который раз задумываюсь, каково её прошлое? Сколько лет она шла по пути циня, чтобы достичь таких высот мастерства? Кем была до ритуала? Сектанткой, имперкой? Вопросы, на которые никогда…

Почему же?

Мой взгляд направлен прямо на неё, но она не замечает его, глаза её опущены к циню, к струнам, к мелодии, что рождается под её руками.

Спрашиваю:

— Ты из Империи?

Отчётливо вижу, как дрогнули её губы, а затем плотно сжались. Дёрнулись в смущении? Хотела ответить голосом, забыв, что его нет?

Голоса нет, но сейчас можно обойтись и без него.

Музыкантша медленно, не поднимая головы, повела подбородком из стороны в сторону.

Что же, теперь я знаю ответ на главный вопрос. Безымянный — имперец, Музыкантша — сектантка. Но я ведь об этом всегда догадывался, верно?

На свой же вопрос я не стал отвечать, позволил ему словно повиснуть в пустоте разума, а затем стёр одним движением, возвращаясь к тренировке.

— Дзынь!

Музыкантша тут же уловила то, что я не смог бы описать словами, сменила и ритм, и громкость, и настрой своей мелодии. Шёпот облаков? Он растаял в воздухе словно туман, теперь над вершиной утёса звенит приближающийся гром.

Теперь уже мелодия ведёт меня за собой.

Я повторяю удар и отчётливо понимаю: медленно, мало. Я что, Закалка, которая пытается стать Воином?

Десять вдохов — и поднятые в воздух моей духовной силой вокруг меня кружат полтора десятка пластин от брони.

И столько же сотканных, спрессованных из духовной силы игл.

Спустя тысячу вдохов иглы превращаются в крошечные копья.

Спустя пять тысяч вдохов я первый раз сумел пробить пластину.

Спустя десять тысяч вдохов пластины забыты, а вокруг меня застыли, готовые наброситься и растерзать десятки одинаковых сектантов, образы Бера, убитого мной главы банды Горных Медведей.

Мелодия снова сменяется, и я, уловив ритм, трижды киваю, на третьем кивке отдавая незримый приказ. Копии давно убитого врага, марионетки, навсегда связанные со мной своим поражением, бросаются на меня, преображаясь на бегу.

Нас разделяло всего десять шагов, но ни один из них не сумел дотянуться до меня своими когтями.

Поджав губы, я застыл среди их тел.

Пиковые Мастера, погибшие от всего лишь духовной силы.

Когда я был всего лишь Воином, мои Указы, способные убить на целой площади всех, кто слабее меня Возвышением, выглядели чем-то невероятным. Тем, благодаря чему я мог выйти против отряда из сотни человек и победить.

Я, в общем-то, это и провернул в битве у подножия Братьев. Раз за разом убивал тех, кто был слабее, одним только пожеланием смерти.

Но чем выше я поднимался к Небу, тем менее впечатляющими становились мои Указы в сравнении с тем, что могли делать другие идущие.

Гранитный Генерал мог тоже убивать словом, хотя в нём не было и капли таланта Указа. Сжатая до предела духовная сила — вот в чём было его могущество.

Я уже в тот день увидел путь, к которому пришёл только сейчас. Просто тогда, много лет назад, у меня были глаза, но я не умел ими смотреть.

Да и мало кто умел, на самом деле. Мне понадобилось прийти к сектантам, к Райгвару, чтобы меня ткнули носом в то, на что способна духовная сила.

Что умеет делать с ней обычный идущий? Чему меня учили старейшины Сломанного Клинка?

Подавить. Выпустить из себя, накрыть противника, сломить его разницей в Возвышении, сжать так, что его придавит к земле.

Создать вокруг себя такую концентрацию духовной силы, что она начнёт кристаллизоваться духовными камнями.

Тщательно отмерять воздействие духовной силой, проворачивая с её помощью тонкие движения: удержать воду, поднять чашку, заварить чай.

Казалось бы, почему мои учителя не шли дальше, не смешивали два этих пути и не учили меня вот так превращать духовную силу в оружие?

Я вижу этому лишь два ответа.

Первый я уже признавал: мои старейшины, могучие и опытные Властелины, прожившие больше шести десятков лет, — на самом деле лишь бывшие юные ученики, которых оставили дома ушедшие на битву учителя, наставники и старшие собратья. Они не успели получить всех знаний Ордена Небесного Меча. Им было слишком рано всё это учить.

Второй ответ в том, что большей части идущих этот способ просто не нужен.

Даже те же Предводители могли убивать на своём этапе десятки и сотни более слабых идущих одной лишь стихией и техниками. До сих пор помню вал из мёртвых тел у стен Приюта, сотни погибших смельчаков, которые осмелились напасть на сектанта-Предводителя.

И кто сказал, что эти два пути нельзя соединить?

Через ещё десять тысяч вдохов на вершине утёса я отбивался от накатывающего на меня со всех сторон вала врагов. Големы, обернувшиеся в полумедведя копии Бера, десятки бешено орущих старикашек-сектантов — все мои противники этапа Предводителя.

Звенели, ярились над побоищем звуки циня, складывались в мелодию, которая то ли вела меня за собой в ритме движений, то ли лишь сама послушно следовала моим движениям.

Взгляд влево — копьё размером в палец, созданное из духовной силы пополам со стихией, вонзается в глазницу Бера.

Незримое лезвие, созданное только из духовной силы, стремительным росчерком встречает летящую в спину технику, раскалывая её.