Перековка. Перевернутое Небо (СИ) - Игнатов Михаил

Неважно.

Важно то, что…

— Господин.

Я открыл глаза и поднял взгляд на Пересмешника.

— Выдайте мне денег, господин тех, кто служит за идею. Много-много духовных камней. Если у вас их нет, то мешочек вот этой небесной травы, которую мы собрали в долине тайной битвы.

Пересмешник поднял ладонь, на которой лежала засушенная Шестилепестковая Алая Камнеломка.

Я удивился:

— Зачем тебе духовные камни?

Пересмешник пожал плечами:

— Здесь такому, как я, можно купить множество чудесных вещей. Моя сила — это не схватка лоб в лоб, и хорошо подобранные артефакты и Флаги удваивают мою силу, господин. Многие защиты в городах просто не рассчитаны на сектантские артефакты.

Несколько вдохов я глядел в глаза Пересмешнику, решая. Затем метнул ему и кисет с камнями, и большой пузатый альбарелло с Камнеломкой:

— Траву пересыпь сам.

Пересмешник коротко кивнул и был таков. Даже не поблагодарил.

Я хмыкнул ему вслед и вновь закрыл глаза. Это его дело. Если наёмный убийца захотел в старшей секте прикупить артефактов, Флагов и прочего, о чём умолчал, например, о ядах, то кто я такой, чтобы ему мешать?

Небольшое усилие, которое за долгие годы стало настолько неотъемлемой частью меня, что и уловить его сложно, — и я открыл глаза уже в духовном образе в средоточии.

Главном моём средоточии, том, что центральное, с эссенцией и Пронзателем.

Спустя вдох я скрестил ноги, усаживаясь в удобную для долгой медитации позу. Передо мной мерцал сотнями символов Пронзатель, подо мной мерцал ими же пол-формация.

Очень и очень похоже на Зал Неба в городе Тысячи Этажей. Только там под ногами синее небо, а здесь — серо-стальное небо эссенции. Там ступаешь по воздуху, а здесь — по формации-Указу-дарс-его-знает-чему. Там в центре зала беседка, а здесь — Пронзатель. Там становишься ближе к Небу, а здесь… я надеялся, что становлюсь ближе к себе.

Нужно только решить, к какому это себе. Очень уж меня как-то зацепили слова Райгвара о том, что такой я нравлюсь ему больше. Глупо, бессмысленно, опасно опираться на мнение сектанта, но… нет ли в его словах зерна истины? Того, над чем стоит задуматься?

Я Леград. Ирам. Ирал. Даргел. Атрий и прочие. Я идущий если не с сотней, то с десятком имён. С самых первых шагов Возвышения я носил маски, сменяя их по мере необходимости.

Вот я — жалкий, сломленный приблуда, которому даже не дали Наставления для Закалки. И вот одновременно с этим я — скрытый талант, который замышляет месть самому сильному человеку деревни.

Вот я — выпивший настой Чёрного Гриба неудачник, у которого нет будущего. И вот я снимаю маску и уже чемпион деревни, вонзающий нож в сердце главы деревни.

Вот я — ученик Школы Морозной Гряды, изо всех сил пытающийся стать лучшим в этом году обучения. И одновременно я — обладатель земной техники, которую нужно ото всех скрывать.

Я — обычный работник на ферме, и я — тот, кто убил сектанта и завладел его артефактами.

Я — обычный искатель, перебивающийся заработком на травах, и я — тот, кто медитирует на спине Царя.

Продолжать можно бесконечно. Я — искатель, и я — заместитель магистра. Я — сектант и я — имперец.

Как в этом бесконечном хороводе образов и масок отыскать себя? Я и есть все они.

Вот Райгвар хвалит меня за наглость, силу, прямой взгляд. Приятно. Но способен ли я и дальше быть таким, а главное — только таким? Это противоречит даже плану с Пауками, а не то что моим планам на возвращение в Сломанный Клинок.

Да, к главам городов выйдет наглец, но совсем не тот наглец, что стоял, не опуская глаз, перед Райгваром и украл его же Указы.

Всё хорошо в меру, и всё хорошо на своём месте.

Привычка тереть бровь — мой первый якорь? Забавно, как-то, что было напоминанием о моей ошибке, стало моей частью. Но пусть, я не спорю, это точно моё.

Второй мой якорь — это Пронзатель? Чудовище из имперских земель? Отлично. От первого до последнего прикосновения — это моё и только моё. Мой талант копья, мой талант к чудовищу, победителю Монстров.

Третий мой якорь — это жажда схватки, ярость битвы? Дайте две схватки, если можно.

Четвёртым же якорем я сегодня назначу мою гибкость, моё умение сегодня быть яростным имперцем, а завтра — хитрым сектантом. Или наоборот. Это тоже моё и только моё. Оно со мной гораздо больше, чем любой из других якорей, любая из других основ. И я не вижу в ней ничего плохого. Это безумный дух был всегда одним. Он не притворялся слабым, не притворялся тем, кем не был.

Пятым якорем станет справедливость. Та самая, про которую Седой едко высказался: причинять справедливость. Да и может ли она быть другой, когда я поставил её пятой, сразу после гибкости, а вернее сказать, двуличности? Справедливость имперца и сектанта не может совпадать, но может отыскаться справедливость двуличного Леграда.

Шестым… Пожалуй, шестым якорем мне стоило бы назначить желание увидеться с семьёй, но я не буду этого делать. Оно было хорошим стремлением во времена моей погони за ними от Ясеня. Но сейчас оно ни к чему. Честно говоря, Сломанный Клинок сейчас занимает в моём сердце больше места, чем мама, Лейла, дядя Ди и прочие. Ничего по-настоящему плохого с родными Говорящей с Небом случиться не может. Нет, не так.

С ними чего только не может случиться, но всё, что связано только с людьми, ну или со Зверями, — это всё может быть решено Лейлой, решено одним только её положением и её охраной. Если Мады заявят на всю Империю, что они второй по силе клан, то кто осмелится сказать, что их фракция первая по силе?

Если что и может произойти с моей семьёй непоправимого, то лишь потому, что это будет им назначено Небом. Если Небу это будет интересно, нужно, то и я окажусь рядом и помогу им с этим испытанием.

В конце концов, я не собираюсь отказываться от желания увидеть семью. Кажется, я уже почти добрался до той силы, когда даже Мады не смогут меня спустить со своей лестницы. Почти.

Шестым якорем вместо семьи я назначу ещё одну важную часть своего характера и своего прошлого. Желание идти вперёд, желание подниматься шаг за шагом по дороге Возвышения, желание познавать техники, стихию, Небо и их тайны. Это тоже то, что со мной дольше всего. Неважно, как это проявлялось — в том, что я хлестал себя колючками, или в том, что изменял техники, создавая новое.

Итак. Чтобы остаться самим собой, я должен сохранить привычки тела и любимые словечки, давя в себе чужое.

Должен сохранить ярость битвы и любимое оружие. И здесь вообще нет другого пути, пусть даже Пронзатель не только мой якорь. Есть только путь с Возвышением Фатии и познанием сути вложенных в Пронзатель тайн. И я должен под любой маской сохранять жажду справедливости и желание двигаться к Небу.

Решено.

Я встал, решительно шагнул вперёд, по бесплотной, но от этого не менее ощутимой поверхности Указа-формации, оказываясь вплотную к Пронзателю, вгляделся в сталь его наконечника. Не в вырезанные на его поверхности знаки, а в саму поверхность полированной стали. В своё отражение.

Серое отразило серое. Сталь отразила мои глаза.

Ни следа зелени. Никакого движения на краю взгляда. Никакого шёпота за спиной, не дай Небо.

Я улыбнулся и сказал вслух:

— В конце концов можно и не разбираться в том, что вложено в этот якорь. Проще всего будет призвать на себя Небесное Испытание, а затем поднять над головой Пронзатель, встречая Испытание им. Ты, конечно, перенял много тайн сектантов, даже тайны их обманных испытаний. Может быть, твои знаки даже выдержат Небесное Испытание. А два Испытания? А три? Пять? Десять? Очень и очень сомневаюсь. А знаешь почему?

Конечно же, ответа не было. Но мне он и не был нужен.

— Потому что даже если ты бы оказался достаточно безумен, чтобы встать под настоящее Небесное Испытание, ты должен был предусмотреть, чтобы в молниях сгорали осколки поглощённых душ, а не ты сам. Но это я тебя поглотил. Это ты — осколок, от которого осталось пара слов, пара воспоминаний, пара имён и… и больше ничего. Это всё исчезнет, испарится под молниями Небесного Испытания.