Перековка. Перевернутое Небо (СИ) - Игнатов Михаил

Ладонь вправо — волна спрессованной духовной силы катится от меня, перемалывая на куски прущих на меня големов.

Посреди каменного крошева стоит недвижимо сектант-старикашка, принявший мой удар на защитную технику, накрывшийся алым куполом. Мой последний враг. Предок Жуков, когда-то убитый мной только с помощью кражи Указа.

Я усмехаюсь, преобразую дробящий вал в сжимающееся кольцо, которое наваливается на защиту сектанта, обездвиживает, пленяет его под техникой. Сегодня я обойдусь без Указов. Обойдусь без змеев. Обойдусь только новым трюком. Я могу обратить равномерное давление духовной силы в сотни шипов, которые расколют купол сектанта как орех, но я так делал сегодня уже добрый десяток раз и сейчас хочу провернуть кое-что другое.

Перед моей так и не опущенной правой ладонью сгущается, повинуясь моей воле, духовная сила. Я вылепляю из неё образ копья, размером не меньше Пронзателя.

Звенящая мелодия циня немного притихает, одновременно набирая накал. Она зовёт, приказывает, обещает.

Мгновение — и духовное копьё уменьшается в размерах вдвое, из прозрачного становясь светло-голубым, правда, этот цвет вижу, скорее всего, только я.

Так я тоже сегодня делал уже не раз и знаю, что этого мало.

Сектант что-то кричит, не в силах вырваться из плена духовной силы, чем-то грозит, но я слышал это уже сотни раз, и его слова проходят мимо меня, я их буквально не слышу.

Медленно выдыхаю, одновременно заставляя духовное копьё уменьшиться в размерах ещё вдвое.

Удаётся.

Сейчас оно размером едва ли больше руки, и, судя по тому, как сектант переводит на него взгляд — теперь голубое свечение сжатой духовной силы видит и он, всего лишь Предводитель.

Возможно, уже достаточно, но разве я сумел в этом приёме повторить то, чему обучил меня Седой с Рутгошем?

Ещё нет.

Двадцать вдохов понадобилось мне, чтобы ещё раз спрессовать духовную силу. Копьё, которое изначально было размером в мой рост, сжалось в итоге до длины не более пальца.

Но главное было не это, главное, что внутри, словно сердцевина дерева, сверкали, словно росинки на паутинке, крошечные кристаллики.

Перед моей ладонью висело духовное копьё, сгущённое до этапа конденсации духовной силы.

Я поднял взгляд на сектанта и ухмыльнулся, а затем со всей возможной силой запустил в него своё творение.

Свистнуло, звякнуло — в защитном куполе сектанта появилась дырка. Точно такая же, как и в его лбу.

Рухнули они одновременно — сектант и его защитный купол. Он — словно подрубленное дерево, купол же — грудой тающих осколков.

Я, наконец, выдохнул, расслабляясь и в изумлении качая головой.

Нет, конечно, старикашка-сектант уже давным-давно мне не противник. Я могу убить его даже без техник. Конечно, он в жетоне не показывает всего того, что наверняка умел, и ведёт себя не так разумно, как живой.

Но одним ударом духовной силы пробить защитную технику и этим же ударом убить врага этапа Предводителя?

Кажется, все эти годы, используя техники, я занимался чем-то не тем.

Или это и есть то, тренировку чего я хотел освоить? Создание техник повелением?

Точно ли передо мной сейчас была только духовная сила, и ничего кроме неё? Не было ли это копьё техникой? Причём ранга эдак земного или даже духовного?

Просто если это техника духовного ранга, которую я создавал почти полсотни вдохов, то вполне объяснима сила её удара. Можно даже предположить, что это техника, которую я последовательно провёл через три созвездия, проверяя их по очереди. Или даже что это составная техника, которую я трижды усилил…

Одни вопросы, на которые сегодня я уже не сумею найти ответы.

Ночь, даже растянутая жетоном, не может быть бесконечной.

Тела врагов начали таять, словно их и не было. Их правда, и на самом деле не было, это лишь образы тех, кто погиб от моей руки. Сектанты и некоторые из големов. И я до сих пор не знаю, как последние вообще сюда попали. Почему жетон посчитал возможным добавить их к доступным мне образам.

А главное, я не понимал, почему они вообще доступны мне. Ладно задания Стражей, Изарда и духа испытания. Они, может, и правда записаны в моей душе. Но образы поверженных врагов разве не должны были остаться там же, где и все мои карты, записи и техники? В крошеве старого жетона, высыпавшемся из ладони безумного духа?

Тела исчезли полностью, и на сером камне блеснули искорки — конденсированная мной духовная сила, остатки созданного мной копья.

Если это и была техника, то очень и очень странная — техника, собранная на основе из духовных камней.

Я закрыл глаза, а открыл их уже в настоящем мире — в поместье, которое выделил мне Райгвар.

За окном, напротив которого я сидел, исчезали последние остатки серой хмари — ещё тысяча вдохов, и слуга привычно позовёт к столу. И сегодня у меня снова найдутся вопросы к Райгвару не о техниках и прочем.

Опасные для меня вопросы, но тем интересней, верно? И тем раньше нужно их задать.

Я бросил ещё один взгляд на начавшее окрашиваться рассветным светом небо и решил, что подожду слугу здесь, с цинем, пытаясь выковать из рассвета мелодию.

Неумолимый бег солнца остановить нельзя. Что бы ни происходило под небом — буря, гром, дожди или засуха, людская радость или горе, спокойный сон городов или битва Империи и Альянса — неизменно одно: ночь сменяется утром, и солнце встаёт над горизонтом. Можно шагать по ступеням Возвышения всё ближе и ближе к Небу, научиться летать и рассекать горы движением меча, но невозможно долететь до солнца или рассечь его. Не это ли самая большая тайна Неба? То, что существует в мире то, что неподвластно даже ему?

Я трижды проиграл финал мелодии, обдумывая эту мысль и укладывая её в голове. Звучало несколько… кощунственно и вместе с тем величественно. Ровно в духе моих первых размышлений о своём пути к Небу. Поднимаясь на одну вершину, ты видишь, как тебе открываются следующие, более высокие. До тех пор, пока не поднимешься до конца, ты даже не знаешь, что впереди есть ещё одна вершина, — она скрыта от тебя настоящим, скрыта твоим пределом силы.

Эта мысль мне тоже понравилась, и я тоже проиграл её трижды, а затем прижал ладонью струны, успокаивая их и обрывая их звучание.

Пора.

Дверь скрипнула, пропуская слугу:

— Господин, утренняя трапеза.

Поднялся на ноги я уже без циня. Свежий, полный сил, словно и не тренировался всю ночь, вернее, не тренировался в жетоне всю эту бесконечную ночь, пройдя через тысячи повторений и десятки битв. Хорошо быть неутомимым идущим, заступившим за предел силы Властелина Духа. Услышу ли я скоро зов Небесного Испытания или ещё рано?

Эта мысль вызвала у меня улыбку.

— Господин?

Я отмахнулся от навязчивого слуги, шагая по привычному пути.

Казалось бы, я нахожусь в гостях у Тигров всего ничего, но за это время у нас даже сложились традиции. Я прихожу первым, Райгвар — вторым и…

Едва переступив порог, Райгвар метнул в меня печать, спустя шаг — ещё одну, затем вторую, а я вскинул руку, встречая их.

Первая, в один цвет, печать рассеялась, не пролетев и трёх шагов. Казалось, ей хватило одного только моего пожелания: разрушься.

Вторая, в два цвета, пролетела половину зала, теряя яркость и толщину линий, словно выцветая до полной невидимости.

Третья же упёрлась в незримую границу моей воли и таланта всего в трёх шагах от меня. Вдох, второй, третий — и беззвучно треснула, не выдержав, наконец, моего напора.

Выдохнув, я вскинул взгляд на довольного, улыбающегося Райгвара, за плечом которого шёл мрачный советник Курам.

Мой черёд. Сегодня, правда, это будет не Указ.

Я выплеснул из тела духовную силу, накрыв ей половину зала, остановив её всего в шаге от Райгвара, а затем одним движением потянул обратно, сжал в длинное копьё, висящее перед моей ладонью.

Будем считать это первым сжатием.

Второе сжатие. Вдох, второй, третий. Копьё укоротилось, уменьшилось до своего подобия с руку длиной, налившись ещё невидимым для других голубоватым сиянием. Невидимым для других, но не для того, у кого есть схожий с моим талант.