— Не буду. Все гораздо прозаичнее. Контур — это барьер, отделяющий наш мир от… иного. Не будем вдаваться в подробности. Важно лишь то, что он ослабляется. И ты — один из тех, кто способен без опаски проходить уровни. Твои способности, твоя связь со стихией… они уникальны.
— Да-да, это говорят все, кому не лень. А ещё меня считают Отрешённым. Забавно, да?
Названный папочка нахмурился, услышав меня. На его лице заиграла какая-то неописуемая эмоция, которую я не смог себе объяснить. Но затем он махнул рукой, словно мои слова — полная чушь. О чем, собственно говоря, он и сказал:
— Ты? Отрешённый? Хрень собачья! Я бы никогда не позволил твоему гену объединиться с геном Твари.
О! А вот и новенькая информация!
— Да и в наше время я не находил Браздардца, который пошёл бы на это.
Знакомое слово тут же въелось в мой мозг. Перед глазами вспыхнула картинка, которую я видел. Центр какого-то спального района Питера, откуда из-под земли вылезает полчище тварей.
— Вижу, ты что-то уже видел, — нахмурился «отец». — Видимо, да, природный дар матери в тебе всё же есть.
— Так, всё, тормозни, — я остановил его речь. Уж больно псих пробирал. — Слишком много информации. Пустой. Которая больше напоминает мне поток сознания и сказочек. Я в душе не… я понятия не имею, мой ли ты отец. Я ничего не знаю про свою мать. И нахрен, хоть убей, не понимаю, какого черта я здесь нахожусь!
Евгений Михайлович выдержал паузу, словно давая мне выпустить пар. Он молча смотрел, как я мечусь из стороны в сторону, пытаясь ухватить хоть какую-то нить, связывающую меня с этим бредом.
— Хорошо, Макс, давай по порядку. Я понимаю, что это тяжело принять. Но, поверь мне, времени на раскачку у нас нет. Ты должен понять, что ты — не просто Забытый, как все остальные. В тебе течет кровь двух миров, кровь, которая делает тебя… ключом. Ключом к спасению или к погибели, — он запнулся, подбирая слова. — Всё зависит от тебя.
— Кровь двух миров? Мать… она была… — я не знал, как закончить фразу, чтобы не звучало нелепо. — Тварь с Контура?
— Твоя мать была одаренной провидицей. И да, она была связана с иным миром. С тем самым, что рвется к нам через Контур. Её дар позволял ей видеть сквозь барьер, предсказывать будущее. Но это же сделало её уязвимой. Она знала слишком много. И они… захотели использовать её. И тебя.
Теперь я окончательно запутался. Окей, батя у меня — Забытый. Какая-то там охрененно сильная нежить. А маман — Тварь с Контура. Я, получается, микс из двух враждующих сторон. Классно?
ХРЕН ТАМ!
— Звучит тупо, — отмахнулся я. — Вот честно. Я с неохотой признал себе, что я маг. А ты мне тут рассказываешь о смешении крови двух врагов. Сам понимаешь, не поверю. Да и кто там нас использовать хотел, а? Островские?
Упоминание фамилии стало ключом к… нет, не к разгадке, а к звонкому смеху. Услышав фамилию родственника, Евгений Михайлович вдоволь посмеялся. Причем смех у него был каким-то знакомым, словно я слышал его раньше.
— Дай отгадаю. Мой сводный братец решил забрать все мои земли в Контуре? Да? И за тобой охотится?
Ответом был короткий кивок.
— Да и хрен с этим бизнесом. Возьми да отпиши его. Поверь, то, что ты откроешься, в разы лучше, чем всё это.
Его слова заставили меня впасть в ступор.
— Ты не понимаешь, Макс. Дело не в землях и не в бизнесе. Островские даже не понимают, что могут использовать тебя, чтобы пройти на пятый уровень Контура!
— Тогда кто там охотился за мной и мамой?
— Я не могу назвать тебе имен. Твои и мои враги ищут способ открыть врата для тех, кто ждет по ту сторону. И ты, как носитель крови обоих миров, — ключ к этим вратам. Они верят, что смогут подчинить тебя, использовать твою силу, чтобы разорвать барьер.
Всё это звучало как бред сумасшедшего, но что-то внутри подсказывало, что в этих словах есть доля правды. Слишком много всего сходилось, слишком много вопросов находило ответы. Даже если это всего лишь плод моего воображения, этот «отец» знал обо мне то, о чем я сам только начинал догадываться.
— И что мне делать? Бежать? Прятаться? — спросил я. — Если я такой важный, как ты говоришь, то рано или поздно они меня найдут. И тогда что? Конец света?
Евгений Михайлович покачал головой:
— Нет, Макс. Бежать — не выход. Ты должен научиться контролировать свою силу. Ты должен понять, кто ты есть на самом деле. Только тогда ты сможешь противостоять «особым» и защитить себя и мир. У тебя есть потенциал, Макс. Огромный потенциал. Но его нужно раскрыть.
— А как? Ты ведь неосязаем, как ты сказал. Как ты можешь мне помочь? — спросил я, ища хоть какую-то надежду в его словах.
Евгений Михайлович усмехнулся.
— Я могу направлять тебя. Я могу делиться знаниями, воспоминаниями. Я могу помочь тебе понять свою связь с магией. Но остальное зависит от тебя. Ты должен быть готов к тяжелой работе, Макс. Ты должен быть готов к жертвам. Но если ты справишься… ты сможешь изменить ход истории.
Я задумался на миг. Тщательно обработал всю поступившую информацию и ответил:
— Так, окей. Жизнь и так, как оказалось, непредсказуемая. А тут ещё и кто-то «особый». Как мне понять, что они рядом?
— Ты сам почувствуешь противника. Они сильнее всех тех, кого ты когда-либо видел. Не факт, что кто-то из «особых» встретится тебе в ближайшее время. Но помни, если ты способен, как я и твоя мать, увидеть искру в глазах, то бойся человека, чья искра будет черной.
На этом меня словно в воронку начало засасывать. Пейзаж, где я был, начал растворяться. Отец испарился в густой белой дымке, как дешевый фокусник из телепередачи.
А затем пришла туповатая боль. Открыв глаза, я обнаружил, что вижу перед собой острые носы ботинок, хреново намазанные гуталином.
