Анастасия. Последняя княжна (СИ) - Хайд Адель

Репнины после смерти Шаховского перешли на сторону Наследницы. Говорят, что сам глава рода, один, без сына, приезжал к княжне и на коленях каялся, хотя может и приукрасили. Но факт, что одиннадцать родов принесли клятву, а два рода остались исключёнными, Шаховских и Сапег наследница не хотела восстанавливать, хотя наследники у них и оставались.

Только сказала, глядя в глаза пришедшим:

— Три поколения сменятся, тогда посмотрим, гниль из крови сложно выгнать. На службу возьму, а в сердце нет.

Тогда мало кто обратил внимание на слово, прозвучавшее из уст наследницы. «Сердце». А спустя пару дней пошли разговоры о том, что легенды древние возвращаются. Когда люди стали говорить, что видели беркута и дракона, вместе летящих в небе над Белояром.

И княжна посмотрела на Кирилла так, что он цепенел под этим взглядом, потому что не девчонка смотрела на него, а кто-то сильный и может даже древний, и сказала, а не спросила:

— Быть тебе, Кирилл Григорьевич основателем нового рода князей Демидовых.

Так и появился новый род, а камень Шаховского, пройдя через руки наследницы, и оказавшись в ладонях Демидова, вдруг засиял и увеличился в размере.

Князь Вяземский только головой седой покивал:

— Сильный род будет, хороший выбор

Но вот кого-то вместо Сапега Анастасия так и не смогла выбрать. Смотрела и на Урусова, и на остальных, да только вздыхала: — «Не то, не их камень».

А когда Никита Урусов прямо спросил её:

— Почему, княжна, чем я недостоин?

Ответила:

— Всем достоин, Никита, да не твоя это ноша.

— А чья же? — спросил Медведь, раздувая крупные ноздри, — чем я тебе нехорош или кого другого выбрала?

— Не знаю пока чья, — пожала плечами Стася и улыбнулась, мягко сказала:

— Ты лучше не трать силы на ревность, не могу я пока выбрать, сначала у меня империя, а потом уже всё остальное.

Тяжело было княжне. Она все чувства Триады своей знала. Знала, что Кирилл Демидов только ей и дышит, Фёдор Троекуров часто видит её во снах и всё прощения вымаливает, глупый, простила она его, когда приняла, а Никита Урусов, с ним тяжелее всего.

Его мысли были тяжёлые, он не мог и шанса допустить, что княжна достанется кому-то кроме него. И каждый раз, если княжна кому-то улыбалась или к ней кто-то подходил, ревность удушающей волной захлёстывала и так неистового медведя. И только сила воли пока удерживала его от того, чтобы не разорвать каждого, кому она улыбнулась.

И даже сейчас, стоя по левую сторону от Стаси, ревниво поглядывал в сторону Демидова, который только что не светился от счастья, но не от того, что князем стал, а оттого, что княжне ещё больше послужить может.

Стася же стояла в центре наспех сооружённого помоста и ожидая начала мини-коронации, думала о том, что какая-то она «неполноценная» наследница получилась. Триада вроде бы собралась, но вместо «воды» дракон у неё воздушный, все князья, даже противники бывшие, морские князь приняли то, что она наследница, да круг всё равно замкнуть не удалось.

Казалось бы, бери любого из княжеских сыновей. Вон Вяземские, Голицыны, Черкасские, Медведь тот же, все готовы империи послужить. Да только стояла Стася около камня и понимала, что не их этот камень и не их место, другой здесь должен быть, не получится если не он.

Вот и коронация у неё какая-то «репетиционная», потому как все регалии в Кремле, и по-настоящему стать императрицей она сможет только после того, как они в Острогард попадут.

Ну хоть за сестру с Алёшей сердце не болело. Со всеми этими событиями, Стася как узнала, что по Европе катастрофы природные прошли, первым делом взяла у Отто фон Шнафта порталы и рванула вместе с Кириллом Демидовым в Лестроссу.

Кирилл тоже сильно соскучился по родителям и брату. Целый день Стася и Кирилл провели там. Стася сперва долго сидела с Таней и разговаривала, радовалась, что с сестра стала такая, уверенности в себе прибавилось, одежда стильная и современная, говорит хорошо. А Алёшка тот вообще, как только Стасю увидел, так и прилип. И весь день проторчал у Стаси под ругой, прижавшись к её боку.

Стася не могла уйти, и, если бы уже ближе к ночи не появился в доме Демидовых в Лестроссе разозлённый Медведь — Урусов. То они бы так с сестрой, наверное, до утра и проговорили.

Ну, а как не проговоришь. Таня, хоть по годам и старше Анастасии, а только Стася её как младшую воспринимала.

Уже когда уложили Алёшу спать, заперлись в спаленке Тани и о самом главном, о девичьем начали говорить.

— Стася, — шёпотом говорила Татьяна, — я влюбилась… наверное. Только он, знаешь, простой человек…наверное.

Стася улыбнулась и спросила:

— Танюша, не пойму влюбилась или наверное?

Таня прикрыла лицо ладонями, покраснела вся и, сквозь ладони глядя на сестру, сказала: — Влюбилась точно, а вот кто он, так и не знаю, и боюсь ошибиться, вдруг он нам враг?

Стася погладила Таню по голове, подумала: — «Дожили, влюбиться боимся, везде подвох ищем».

Вслух же сказала:

— Не бойся, Танюша, ты бы не влюбилась в плохого человека. А простой он или нет, это не важно. Но не спеши, подожди, всё проявится.

Таня обняла сестру:

— Какая же ты мудрая, даже мудрее мамы

И обе заплакали.

Стася плакала оттого, что ей не хотелось возвращаться в мрачную, затянутую облаками снежную Россиму, где её ждали разрушенные сёла и надвигающая угроза кульминации гражданской войны. Хотелось гулять с сестрой и с Алёшей по узким улочкам столицы Лестроссы, пить вкусный кофе из красивых чашек и любоваться на озеро. А Таня плакала из-за облегчения, ведь так было здорово, что есть сестра, которая точно знает, что надо делать.

Стася даже разозлилась на Никиту, когда тот появился и заявил, что уже пора. Но это была её эмоциональная часть. Рациональная часть, в которой билось «красное пламя» ответственности, ставшее большим и сильным после того, как одиннадцать князей принесли ей клятву, согласилась с Никитой, что да, пора.

Но вот, наконец, на помост вышел самый старый князь из двенадцати родов круга и сказал:

— Одиннадцать князей из одиннадцати родов круга принесли клятву новой императрице. Встречай Россима! Её императорское Величество светлейшая княжна Романова Анастасия Николаевна.

И каждый из князей, связанный со своим родовым камнем, поклонился княжне, признавая принародно императорскую власть.

А княжна «открыла сердце», принимая. И по всей Россиме вдруг зазвонили в церквях колокола.

Люди останавливались на улицах, снимали шапки, крестились.

Бах Барсук в Кремле кинул в стену кабинета чашку с только что налитым чаем. А бах Полоз потёр руки и взялся снова протирать оружие: — «Славная будет битва».

А в Пеплоне на оружейном заводе почти в это же время рванула бомба с часовым механизмом, заложенная непонятной организацией. Только почему-то фон Шнафт в этот самый момент, взглянув на часы, произнёс: — «Подарок тебе, девочка».

И в это же самое время затонул военный корабль под флагом Фрулессии, шедший по Северному морю к в Архангельск. Так затонул, что и обломков не нашли. Но рыбаки говорили, что взрыв был большой силы, что даже два дня улова в этом месте не было.

Глава 61

Лестросса, на следующий день после объявления наследницы в Белояре.

Последствия разрушительной стихии почти убрали, только в центре Берна дырами оставались разрушенные дома. Таня пока не ходила на работу. На сегодня были назначены похороны всех погибших в Доме моды. В основном погибли те, кто пораньше всегда приходил на работу. Швеи, золотошвеи, раскройщицы, и как, тяжело роняя слова, сказал мастер, Фредерик Уорт, он сказал, что их гибель, это невосполнимая потеря для Дома моды, они те, на ком держалась красота.

Татьяна, которая только спустя пару дней осознала, что не задержи её Константин на входе и сегодня бы и её хоронили. А в голове прозвучало от сестры:

«Нельзя дважды умереть, Танюша, не бойся за меня и сама живи, каждый день живи, а не жди чего-то»