Южная пустошь 7 (СИ) - Цветкова Алёна

Если бы кто-нибудь попросил бы меня рассказать о том, что произошло, сразу после пробуждения, я, наверное, заметила бы эту странность. Но у меня никто ничего не спрашивал. Некому было спрашивать, хотя Мехмед и приходил каждый день. Однако мы с ним мы больше никогда не говорили о той безумной ночи, избегая даже упоминать о том, что произошло в ритуальном зале.

Единственный раз, когда брат упомянул о нем, случился утром первого дня. Я не зря настояла на том, чтобы забрать тело Гирема и маленькую Олиру. Магия, оставшаяся на Изнанке, заблокировала входы. Ни войти, ни выйти. Людей, и мужчин и женщин, обслуживающих Центральную башню, которые остались в ней после ритуала, пришлось эвакуировать через окна. К счастью успели это сделать до того, как магия добралась и до них.

А вот трупы убитых Ягурдой рабынь убрать не успели. И через пару дней от ритуального зала потянуло запашком, от которого нельзя было спрятаться. Если бы не маги. Олира велела им запечатать вход в Центральную башню с нашей стороны. Они так и не поняли, что их предводительницы больше нет и послушно исполнили волю «госпожи Олиры».

Теперь на некоторое, неопределенное количество лет, доступ в Цетральную башню был потерян.

Но потери на этом не заканчивались.

Вся округа рядом с крепостью, оказалась изрыта ударами Божественной силы. Ровная, гладкая, как доска, степь, сквозь которую окрестности просматривались далеко вперед, превратилась в испещренную земляными холмами и ямами-оврагами местность без дорог до самого горизонта. Ни одна лошадь не смогла бы преодолеть такие преграды. Даже без телеги.

В крепости был запас продуктов и воды на случай осады. Мехмед не стал ждать, когда все закончится и занялся строительством дороги. Все усложнялось тем, что не было возможности нанять бригаду дорожных строителей. Дорогу пришлось строить теми силами, что уже имелись в распоряжении коменданта крепости. Им на подмогу брат отправил всех свободных воинов.

С раннего утра, до поздней ночи за стенами Цитадели кипела работа. Звенели кирки и лопаты, слышались голоса и смех, горели костры на которых строителям готовили пищу…

Я вернулась в свои покои, поставила на место бюро и каждое утро заглядывала туда в надежде получить весточку от маленького Гирема и Хурры. Но ничего не было. Ящик оставался пуст. Мехмед пробовал связаться с Аддией, но на Изнанке царила пугающая тишина.

Все это вызывало во мне тревогу, но довольно мелкую, как будто бы приглушенную. Словно во время ритуала я потеряла способность чувствовать. А может быть все чувства затмила боль от потери… Я каждый день спускалась в хладник, где лежало тело Гирема. И сидела там по несколько свечей подряд. Как будто бы все еще надеялась, что он встанет, откроет черные, как звездная ночь глаза, взгляд которых, так зацепивший меня в первый день нашего знакомства, я видела до сих пор; улыбнется своей умопомрачительной, белозубой улыбкой, от которой даже солнечный свет становится ярче; рассмеется и скажет: «Елька, хватит рыдать!»

Я понимала, во всем виновата я сама. Я сама сделал выбор, сама шагнула по дороге ведущей к трону Грилории, чтобы вернуть корону брату. И именно в тот момент вся моя жизнь пошла наперекосяк. Судьба давала мне шанс быть счастливой с ним, но я выбрала другой путь. И сейчас расплачивалась за свой выбор.

И в который раз за свою жизнь я жалела об этом? В сотый? В тысячный? Не знаю… Я уже однажды потеряла человека, которого любила, но смерть Дишлана никогда не была для меня гранью, за которой я не знала, как жить.

Иногда я вспоминала Агора. С грустным сожалением, что он был в моей жизни. Мужчина, который так сильно похож на меня, что мы вряд ли смогли бы быть счастливы, если бы наша связь продолжилась чуть больше. Возможно я любила в нем именно это — зеркальное сходство с собой. Он, как и я, был лишен амбиций быть первым, так же, как и я, был вторым, и точно так же считал свой долгом беречь власть того, кому она принадлежала по праву.

Мне просто повезло, что мой брат не желал править миром, ему достаточно было одной Грилории.

О Фиодоре, Анни и Хурре я старалась не думать, отгоняя от себя самые страшные мысли, которые лезли в голову с настойчивостью бешеных крыс. Я знала, что они теперь свободны. И верила, что со всем остальным они справятся и без моих страданий по этому поводу.

Однако, я все равно собиралась в путь, как только дорога от крепости будет готова. Я хотела пройти по краю Пустоши и найти лагерь Фиодора, добраться до поместья графа Шерреса и найти там Хурру с Катрилой и остальными детьми. Анни уже должна была уехать в Абрегорию, но я все равно истово верила, что обязательно встречу дочь до того, как Древние Боги заберут свою цену за победу над Ягурдой — мою жизнь.

За Олирой, которая наконец-то получила возможность жить своей жизнью, обещал присмотреть Мехмед. Он сблизился с девочкой и, когда она не видела, смотрел на нее таким взглядом, что я вспоминала: у моего брата всего пять жен.

Прошло три седьмицы… Осень вступала в свои права даже здесь, на юге Аддийского султаната. Ночи становились холоднее, листья в саду меняли цвет, а небо медленно линяло, теряя синеву и проливаясь холодными ливнями. В Грилории уже должно быть чувствовалось приближение зимы, вот-вот выпадет снег. Не самое удобное время для путешествий. Но у меня снова не было выбора.

В тот день я пришла в хладник попрощаться. Мехмед еще вчера вечером сообщил хорошую новость, его строительные бригады наконец-то увидели край обезображенной Божественным гневом земли. И я решила, что тянуть больше нельзя. Пора отправляться в путь.

— Гирем, — прошептала я, касаясь ладонью холодной, покрытой инеем щеки, — мне пора уезжать. Я не могу забрать тебя с собой. Но я обязательно попрошу Фиодора и Мехмеда позаботиться о том, чтобы тебя похоронили не здесь, на чужбине, а дома — в Амилории. Все же это твоя земля и ты первый король этой страны.

Я на мгновение замолчала. Как будто бы ждала ответа. А потом, тяжело вздохнув, медленно отступила назад:

— Прощай, Гирем, — прошептала. — Я очень надеюсь, что мы с тобой увидимся снова…

— Мама! — За спиной раздался голос Фиодора… Сердце гулко бухнуло в груди, а я сначала решила, что это слуховые галлюцинации. — Мама!

Я резко развернулась и тут же угодила в объятия сына… вернее, брата…

— Фиодор? — прошептала, все еще не веря, что это происходит наяву. — Это ты⁈ Но откуда ты здесь⁈

— Я приехал, — улыбнулся он.

— Через пустошь? Но это же опасно!

— Мам, мне давно не пять лет, — фыркнул он. — Я взрослый мужчина и могу за себя постоять. Тем более я приехал не один. Со мной Жерен. И Сирга.

— Жерен? Он тоже приехал. — всхлипнула я. Слезы, высохшие в Центральном зале, наконец-то снова нашли дорогу к моим глазам. — где он?

— Я здесь, Елька, — прогудел мой верный друг, вызывая во мне такую бурю эмоций, что я захлебнулась воздухом.

— Жерен, — прошептала, отлепившись от сына. — Жерен… Гирем…

Я не смогла это произнести. Но он и сам все видел, он ведь был здесь. В хладнике. Он обнял меня и тяжело вздохнул:

— Не плачь, Ель. У Гирема была хорошая жизнь, ведь в ней была ты…

— Мы с ним помирились, — проплакала я, прижимаясь к груди верного друга. — Накануне…

Он снова вздохнул и погладил меня по голове твердой, в царапающих комочках мозолей, ладонью:

— Значит он ушел счастливым, Ель. Это жизнь. Она всегда заканчивается. Никто не воскресает и не живет вечно.

Он снова, как всегда угадал мои мысли и мои ожидания. Мне не нужно было рассказывать ему о своей боли, чтобы он понял, как меня можно утешить.

— Когда-нибудь вы снова будете вместе, Ель… Я в это верю…

— Будем, — прошептала я тихо. Надеясь, что Фиодор не услышит. — Я отдала Богам свою жизнь… мне немного осталось. Как только победим Великого отца… Теперь это будет легко. Ее звали Ягурда. И она была главной среди них.

Жерен тяжело вздохнул в третий раз. И я почувствовала… Что-то не так… Я тоже знала его как саму себя. И не не нужны были слова.