— Хватит, — произнесла она слегка дрогнувшим голосом. — Сколько лет я жила рядом и не знала об этом? Теперь я хозяйка этой земли. И я не намерена оставлять все, как есть.
Один из ее бойцов держал повод. Аурэлия постояла, успокаивая мерина, а потом, приказав оставаться всем на месте, шагнула вперед, к холму.
Чем ближе она подходила, тем сильнее чувствовалась странность этого места. Птиц не слышно. Даже привычного лесного шороха не было.
Тишина стояла такая, что собственное дыхание казалось слишком громким.
Она остановилась в нескольких шагах от ближайшей груды костей. Белые, вымытые дождями, давно лишенные плоти и кожи. В нормальном лесу за это время зверье растащило бы все по углам.
Здесь же все лежало так, как бросили.
Аурэлия почувствовала, как по спине пробежал холодок.
Где-то сзади капитан что-то шепнул, но его слова уже не доходили. Звук будто приглушился — как если бы кто-то незаметно накрыл ее невидимой тканью, отрезав от мира.
Ей вдруг очень захотелось развернуться и уйти. Сесть на коня, вернуться на дорогу, забыть, что она что-то видела.
Но вместе с этим возникло другое ощущение. Спокойное, тянущее, как теплый поток под холодной водой.
Шаг… Еще один…
Мир сузился до этого холма. До сухих стволов, похожих на кривые поломанные пальцы, тянущиеся к небу. До белых костей, которые вдруг показались выложенными почти в узор.
И тогда она услышала.
Шепот…
Не громкий, не резкий. Скорее, как если бы кто-то очень давно ждал, затаившись, и теперь не мог скрыть облегчения.
«Наконец-то…»
Что-то мигнуло перед глазами, как будто воздух перед ней дрогнул, стал плотнее, на мгновение исказился. Лес на секунду словно разошелся в стороны, и там, где раньше был просто глухой склон, на глазах проявился узкий темный проем — вход в пещеру, который до этого не бросался в глаза.
Аурэлия замерла, чувствуя, как сердце забилось чаще. Она не знала, что именно ждет ее там. Но знала одно: этот вход появился не случайно, и она просто обязана войти внутрь…
Бергония. Маркграфство де Валье. Форт де Грис.
После долгого отсутствия я вернулся в свою марку и снова стоял на вершине холма, и смотрел на крепость. Ту самую, в которую когда-то въезжал с тяжелым чувством, задавая себе один и тот же вопрос: «Зачем мне все это?»
Рядом замерли мои ближайшие соратники. Последние месяцы для нас прошли в довольно ускоренном ритме. Но наши усилия не прошли даром. Нам удалось помешать аталийской армии продвинуться дальше на север Бергонии.
Легионы Золотого льва остались на зимовку в окрестностях Контерна. А это значило, что у нас появилось еще немного времени на подготовку.
Наступило временное затишье, которое очень скоро перерастет в смертоносную бурю…
Я вздохнул и продолжил наблюдать за растущим городом.
Сейчас Форт де Грис выглядел иначе. И дело было не в погоде, хотя и она переменилась. Зима в этом году пришла без снега.
Внизу, на склонах земля потемнела, напитавшись водой, местами превратилась в тяжелую жижу. Но даже сквозь эту серость и мокрую унылость сквозило движение. Жизнь.
Когда я увидел эту крепость впервые, она казалась огромной мертвой тушей, в которой еще присутствовали остатки тепла. Стены тогда были покрыты плесенью и мхом, зубцы башен осыпались, крыши просели.
Теперь передо мной была та же крепость, та же туша, но словно после долгой и умелой пластической операции.
Камень на стенах очистили. Черные пятна исчезли, их место заняли светлые, свежие швы раствора. Там, где раньше зияли дыры, теперь были аккуратные вставки нового камня. Где-то еще виднелись леса, где-то каменщики все еще ползали, как крупные серые жуки, но общее впечатление поменялось: Форт де Грис больше не выглядел руиной.
Башни обрели новые крыши. Взгляд цеплялся за свежую черепицу, еще не успевшую потемнеть от времени и дождей. На башнях стояли дозорные. На стенах вышагивали караульные.
Главные ворота, когда-то производившие удручающее впечатление, сейчас красовались новенькими цепями. Рядом с ними выросли новые защитные укрепления.
Перед воротами не грязный разбитый въезд, а вымощенная полоса, откуда вода уходила в заранее выкопанные канавы.
Под крепостью на склонах холма больше не было гниющей мусорной кучи.
Грязь с улиц исчезла. Сами переулки обросли камнем. Появилась новая система стоков, и уже не казалось, что по ним течет одна сплошная болотная жижа.
Дома, которые раньше выглядели покосившимися и обреченными, частично разобрали, частично восстановили. Где гнилая солома проваливалась внутрь, теперь виднелась новая кровля — черепица или свежие доски, блестящие от дождя. На некоторых домах еще работали плотники: стучали молотки, скрипели пилы, кто-то громко ругался, уронив очередную балку.
Люди тоже изменились.
Раньше они шли, опустив головы, как тени, поминутно ожидая, что очередной «хозяин» явится, чтобы забрать последнее. Теперь на улицах было много новых открытых и радостных лиц. Появились дети. Много детей. Они бегали, кричали, носились по улицам, не оглядываясь каждые три шага.
Внутри крепости кипела и бурлила жизнь.
С холма я видел, как по внутреннему двору двигались телеги с камнем и бочками. Как люди в серых куртках и грубых перчатках таскали балки к новым мастерским. Как на месте старой полуразвалившейся конюшни вырос почти законченный большой длинный корпус — казармы для простых бойцов, а рядом — квартиры для офицеров.
Там, где когда-то было мертво и пусто, теперь вились струйки дыма, вспыхивали искры. Кузнецы стучали по металлу ровно и ритмично, будто отбивая новый пульс форта.
На плацу за стенами тренировались.
Часть людей в легких доспехах отрабатывали построения, кто-то учился обращаться с новым оружием, кто-то махал деревянными мечами под командные голоса сержантов.
Я улыбнулся, впервые за долгое время ощущая не только обеспокоенность о будущем, но и какое-то тихое удовлетворение.
Когда я въезжал сюда в первый раз, Форт де Грис был символом упадка. Теперь он становился символом моей работы. Слишком громко, возможно, сказано, но я честно видел разницу.
Война шла к нам с юга, с востока, с севера. У каждого из королей были свои планы, свои армии, свои интересы. Но сейчас, на этом холме, глядя на изменившийся Форт де Грис, я давал самому себе обещание.
Я сделаю все от меня зависящее, чтобы защитить доверившихся мне людей. Ну а те, кто намерены нам навредить, очень сильно об этом пожалеют…
Конец одинадцатой книги
