Костёр и Саламандра. Книга третья (СИ) - Далин Максим Андреевич

— Ну, видишь ли… Хаэла ведь родная племянница Марбелла Междугорского.

— Что?! Сколько же ей лет?!

Индар осклабился:

— Не меньше девяноста, я думаю. А может, и больше. Полагаю, любая девица отдала бы что угодно, чтобы выглядеть юной девой в том возрасте, в котором женщины превращаются в трясущихся мумий… если доживают. А она прекрасна! Насколько можно было улучшить её тело — настолько ад и улучшил. Ах, — сказал он мечтательно, а получилось уж совсем похабно, — такое роскошное тело! Такая атласная кожа! И она, конечно, никогда не болеет. Ад хорошо заботится о своих…

— …холуях, — подхватила я.

— Союзниках! — поправил Индар наставительно. — И слышит её в любое время, какое ей удобно. Без всех этих увечий, полнолуний и чертежей. Ей стоит щёлкнуть пальцами — и ад готов ей служить. Номинально леди Хаэла Междугорская — лейб-травница при особе государыни, но фактически… она лишь корону Перелесья не носит. Король Рандольф понимает, кому обязан. И весь королевский штаб сперва советуется с Хаэлой, а уж потом докладывает Рандольфу.

— Ну да, — я только плечом повела. — Подумаешь, армия какая-то, если в этой войне вы сделали главную ставку на силы ада! Для вас даже собственные солдаты — так…

— Дело солдат — умирать за корону, — отмахнулся Индар. — Какая разница, каким способом?

Ладно, подумала я. Я вам с Хаэлой это припомню. Союзники они аду… твари.

Между тем мы впрямь летели по лесной дороге, будто по столичной набережной. Никто не дёргался навстречу, никто не ломился сквозь кустарник из лесной чащи. Стояла странная тишина, нарушаемая только гулким стуком копыт и лязгом сбруи. Лес словно вымер, даже ветер утих — эскадрон шёл по нему, как живой вихрь по мёртвой пустой декорации.

Я подёргала Илька за рукав.

— Леди? — обернулся он. — Я думал, вы всё с привидением тут…

— Ильк, — сказала я, — ты карту видел?

— Ага, — отозвался Ильк с готовностью. — Это вот мы по краю болота, а дальше пойдёт само Синелесье. В болоте никаких значков, а вот севернее значки есть.

— Весь лес отравлен адом, — сказала я мрачно. — Ветра нет, никакого шевеления вокруг… даже птицы не поют.

— Тут кое-где ещё и серенькие припрятаны, — издевательски сообщил Индар. Осклабился, довольный. — С ними ты ничего не сделаешь, у них ничего нет, за что ты бы могла зацепиться.

Но при том, что он лыбился, как разбитый горшок, мне показалось, что под этими ухмылочками прячется какая-то печаль и даже разочарование.

— Ты что, их поднять хотел? — спросила я.

Вот у Индара морду-то перекосило. От досады, которую он уже даже не пытался скрыть:

— Не слышат мёртвого, исчадья… Ничего, вы сами лезете в пасть. Вот доберёмся до места — тогда мы все позабавимся. Глядишь, моя леди меня и простит за то, что я ей привёл такую добычу…

— Нужен ты ей без тела, — фыркнула я.

Индар обиделся и заткнулся.

А мне хотелось пить. Есть тоже, но пить больше. Но у нас было две фляги с водой, из одной выпил воду наш серебряный друг дракон, а вторую я даже начинать боялась. Неизвестно, на сколько её придётся растянуть.

Пару раз я видела, как над дорогой пролетали драконы. Ландеон, наверное, уже успел добраться до своих и рассказать, что мы изменили маршрут и состав группы, потому что они снижались над нами, качая крыльями — показывали, что заметили, приветствуют и несут службу. Не удивлялись, что с нами полулошади. Когда они сияли в небесах серебряными сполохами — у меня отлегало от сердца: драконы нас охраняют и ведут, это очень хорошо.

Но удивляло: жруны-то где.

День уже начинал склоняться к вечеру, а лес потихоньку становился ещё страшнее, когда я поняла, где жруны. Эскадрон пролетел мимо чадно горящей рощи из каких-то особенно чахлых и тощих деревьев, словно больных. Эти деревья здесь росли очень редко, между ними зеленела весёленькая травка — и на ней дымно горела туша жруна. Я скорее догадалась, чем рассмотрела: он был похож на громадный кусок спёкшейся смолы.

— Эй, дух, — окликнула я. — Что это с лесом?

— Болотина, — сварливо отозвался Индар. — Дурное место, погибельное… даже для… союзников. Радуйся, что ночь ещё далека… повезло вам.

— Наши не сунутся в топь, — сказала я.

— Как бы топь к ним не сунулась, — снова осклабился Индар.

Посмотрел на болото так, будто то его обидело.

Но Майр и наши бойцы о болоте знали — и чётко держались его кромки, по которой пролегала тропа. Разве что отряд изрядно снизил скорость — и огромное болото, которое всё никак не кончалось, показалось мне ещё больше.

И вдруг Майр заорал:

— Стой! Леди Карла, сюда!

В торбе гавкнула Тяпка, а Ильк уже привычно провёл Шкилета мимо сторонящихся кавалеристов и полулошадей-огнемётчиков, более неуклюжих, но достаточно внимательных. Причину остановки я увидела раньше, чем мы подъехали к Майру.

Мёртвое сухое дерево росло на самой кромке болота. Ни единого зелёного листа на нём не осталось, почерневшие ветви торчали пиками — и на эти пики были насажены серые.

Некоторые из них ещё содрогались, будто пытаясь освободиться. Мерзкие подобия лиц и небольшие тела, вывернутые конвульсиями, уже и на видимость живого не походили: выглядели словно какие-то рукастые наросты с разинутыми ртами и белыми выкаченными шарами слепых глаз.

Но вот ведь что интересно: Дар, который жёг меня почти всю дорогу, лёг в пепел под рёбрами и ощущался лишь теплом. Ничего себе…

— Смотрите-ка, — сказал Майр. — Кто это их так?

— На них и ран нет, — заметил Ильк.

— И верно, — кавалерист с рыжей чёлкой ткнул серого стволом винтовки. — Их что, голыми руками ловили?

— Леди Карла! — вдруг сказал Индар под самым моим ухом, — соблаговолите велеть вашим… боевым товарищам… скорее покинуть это место, а?

По тому, как он вдруг сменил тон на очень любезный, я поняла: паника у него.

— Кто бы это ни был — они наши союзники, — сказала я. — В отношении ада.

Вот тут-то из весёленькой зелёной травки, покрывающей болотную трясину, и поднялась призрачные руки.

Это были очень худые и очень длинные руки, они тянулись и тянулись — и я удивлённо поняла, что тянутся они ко мне. Вернее, к Индару — он шарахнулся назад, завис в оговорённых пяти шагах, ему дико хотелось бы быть в пяти днях пути отсюда, а руки всё тянулись, неспешно, но неотвратимо. И кавалеристы посторонились.

Спокойные ребята. Видели, что я не нервничаю, — и наблюдали.

А я тронула призрачную руку клешнёй, настолько дружелюбно, насколько вообще могла.

— Кто бы ты ни был, — сказала я, — мы тебе рады. Можешь ли ты показаться целиком?

Совершенно не чувствовала страха. Ни щепотки, ни капельки страха — только глубокое уважение, почтение, хоть и не очень понимала почему. При том, что всем телом ощущала огромную и древнюю мощь. Даже когда оно встало над болотом, мне не стало страшнее.

Что или кто оно такое — я не могла определить. Оно было… не моё, не наше, не из смерти, не с Межи, не из тех мест, куда уходят человечьи души. При этом мне померещилось какое-то его странное родство с силами смерти и распада… но и жизни… Я такого не понимаю.

Оно, очень высокое, не ниже деревьев, серо-зеленоватое, из клочьев мутного тумана и, кажется, пучков сухой травы, безликое, молчаливое, кажется, имело стихийную природу… глубже и древнее, чем даже у драконов и русалок.

Может быть, даже божества.

И я поклонилась, как только смогла поклониться в седле. Отодвинулась от Илька, повернулась к болоту всем корпусом — и согнулась, насколько получилось.

А оно указало на Индара невероятно длинной рукой, сухим пальцем, как веткой.

— Не причинит вреда, — сказала я. — Привязан ко мне, а как только мы закончим миссию, сразу отправится туда, где ему быть надлежит.

Тогда оно указало на серых, нанизанных на ветки.

А я снова поклонилась:

— Это очень правильно, — сказала я. — Они тут всё пачкают, да? Гадят?

Оно опустило руку куда-то под дёрн — и вытащило оттуда мокрую и настолько грязную, что даже не видно было крови, верхнюю часть полулошади.