Повелитель огня (СИ) - Опсокополос Алексис

Глава 23

Эпилог

Ясна захватила с собой все мои вещи, что я оставил на постоялом дворе, в том числе огниво с трутом, зелье из сока светолиста, но главное — карту. И первое, что я сделал после того, как юная княгиня перевязала мне раны, помазав их перед этим зельем — развернул эту карту и определил наше местоположение. Как оказалось, мы не дошли до путевого стана всего две-три версты, то есть, примерно три-четыре километра.

Это означало, что где-то через час мы должны были до него добраться. А максимум через два — у станового, который явно предупреждён о важных гостях, должны были возникнуть вопросы, и он сообщил бы в Гардов, что мы ни пришли — гонцом на гусаке или при помощи лазурника. То есть, часа через три-четыре нас должны были начать искать.

Мы, конечно, прикопали тела бордовых плащей в роще — благо торфяная почва позволяла это сделать подручными средствами и руками, без лопат, но скорее, потому, что не хотелось бросать их на растерзание зверям — всё же это были люди, и, возможно, в глубине души даже хорошие по меркам этого мира, несмотря на то, что выполняли плохую работу. А вот надеяться, что их не найдут, не стоило — огневики знали, где искать, а прочесать рощу с собаками — дело максимум одного часа.

Впрочем, даже если бы и не нашли, план-перехват это никак не отменяло. Поэтому стоило уходить с дороги как можно быстрее. Разумеется, в лес, где нас стали бы искать в последнюю очередь. Да и отдохнуть надо было, ведь мы все испытали нешуточный стресс. И мысли привести в порядок, и решить, что делать дальше.

Перед тем как предать тела огневиков земле, я их обыскал. У старшего в привязанном к поясу мешке нашёл какой-то документ на непонятном языке, украшенный большой печатью с изображением рун. Это могло быть что угодно: от важного письма до пропуска-вездехода; на всякий случай я забрал его с собой.

А на шее у этого огневика я обнаружил странный амулет в виде розового кристалла с алой серединой. Если долго на этот кристалл смотреть, казалось, что сердцевина его пульсирует. Штука была явно ценная, и мне очень хотелось забрать её с собой, но я не рискнул. Потому как это вполне мог быть местный магический аналог GPS-маячка. По этой же причине — вдруг это маячок — я не стал его оставлять на огневике. Разбивать тоже не рискнул — выбросил в речку.

Обыск второго и третьего бордового плаща ничего интересного не дал. Но у каждого на поясе был кинжал, и мы все три забрали — штука нужная в дороге. А ещё я взял себе меч старшего — он, на мой взгляд, был самым лучшим. И поскольку эти парни принимали участие в уничтожении моей одежды, я позволил себе забрать у одного из них порты для себя и все три кафтана. Один опять же для меня — пусть они и форменные, но кто меня увидит в лесу или ночью на дороге? Я очень надеялся, что никто.

А перед заходом в населённый пункт кафтан можно было снять. Без него и плаща никто бы не обратил внимание, что у бедолаги в рваной рубахе штаны похожи на те, что носят огневики низшего звена. Второй кафтан взял для Добрана. Ночью прохладно, в дырявом рубище ему идти по дороге не вариант. А третий — подстелить Ясне или мальчишке, когда будут спать на земле.

Затем мы вернулись на дорогу, прошли по ней метров пятьсот и свернули в сторону леса. Дошли до него быстро и углубились в чащу примерно на километр, чтобы уж точно нас и наш костёр не было заметно со стороны полей. Я выбрал подходящую полянку и принялся разводить огонь. Добран с интересом наблюдал за моими действиями, а Ясна спросила:

— Это обязательно?

— А зверей как отгонять? — ответил я вопросом на вопрос.

— У тебя есть меч, у меня лук.

— Этим мы камнерога, в случае чего, сможем разве что рассмешить.

— Но ведь ты однажды пришиб камнерога мечом. Ты же сам рассказывал.

— Ещё я тебе рассказывал, что перед этим его два чаровника и дружинник вымотали при помощи згарников и чар от посоха. И мне ужасно повезло подобраться к камнерогу сзади и ударить в слабое место. Поэтому мы не будем рассчитывать на лук и меч, а разведём костёр.

Ясна вздохнула и больше ничего не сказала. Я развёл огонь и сразу же подготовил пару факелов на случай выхода зверей. После чего обратился к Добрану, который наблюдал за моими действиями не мигая:

— Не бойся, ты же после всего, что с нами произошло, понимаешь, что не существует никакой скверны дикого огня, что это придумали огневики, чтобы пугать людей и заставлять их делать то, что нужно братству?

— Понимаю, — ответил мальчишка. — Но всё равно страшно.

— Ещё бы тебе не было страшно, ты пожар перенёс. Но вы должны понять: огонь сам по себе нам не враг и не друг. Как и вода, например. Вот мы не можем без воды: нам пить нужно, вода для нас — друг, когда она спасает нас от жажды. Но при этом в реке можно утонуть, и в этом случае вода становится нам врагом. Но не потому, что она плохая, а потому что не надо лезть в реку, если не умеешь плавать.

— Ещё в реке живут глубинники, — заметил Добран.

— И это тоже, — согласился я. — И с огнём такая же история: он может быть нам другом — отгонять зверей, согревать нас холодной ночью, а может — врагом, если его пустить в дом и дать там разойтись. За огнём нужен глаз да глаз, но бояться его не нужно. Его надо использовать.

— Всё равно страшно, — вздохнув, сказал мальчишка.

— Ничего, привыкнешь. Главное — никому и никогда не рассказывай, что я в лесу разводил костёр, а ты возле него сидел. Ты знаешь, что за это бывает.

— Знаю.

Я подкинул в огонь пару веток и обратился к Ясне:

— Ты говорила, что мать Добрана передала тебе какие-то письма, где они?

— И деньги, — сказала Крепинская княгиня, доставая из заплечного мешка большой кожаный кошель и передавая его мне.

— Сколько здесь? — поинтересовался я, взвесив довольно тяжёлый кошель на ладони.

— Было сто пятьдесят печатей, — ответила Ясна. — Но часть я уже потратила.

— Пусть деньги лежат у тебя, — сказал я, возвращая кошель. — Отсчитай мне печатей тридцать на всякий случай, и хватит.

— Но я останусь у дяди, а тебе потом идти дальше.

— Вот потом и отдашь, а пока пусть у тебя будут. Так оно надёжнее.

Девчонка отсчитала тридцать печатей и отдала их мне, после чего вернула кошель в свой мешок, а я сложил полученные деньги в свой и сказал:

— Письма давай!

Ясна достала из мешка два письма: одно протянула мне, второе — Добрану. Я забрал своё, развернул и принялся читать:

«Прозор, если к тебе попало это письмо, значит, вас с Добраном отпустили, и ты встретился с братом. Вести Добрана за границу Девятикняжья не нужно. Отведи его к моему отцу, дальше уже он позаботится о внуке. Мой отец живёт в Полынске. Денег, что я дала твоему брату, хватит на дорогу с большим запасом. Всё, что останется — твоё вознаграждение. Тепла и света вам в пути».

После этого обращения был написан подробный адрес дома отца Велимиры и его имя. Я протянул письмо Ясне, чтобы не пересказывать. Та прочла его и молча вернула мне. Оторвав кусок с адресом, я положил его в свой мешок, а само письмо бросил в огонь. Посмотрел на мальчишку. Тот про себя, явно по слогам и с трудом, но дочитывал. Справившись с этой задачей, он протянул письмо мне и сказал:

— Мама велела показать его тебе.

Я удивился, взял листок и принялся читать:

'Сынок, во всём слушай Прозора. Он отведёт тебя к дедушке Болераду. Дедушка о тебе позаботится. Мы с папой очень любим тебя. Мы ещё обязательно увидимся. Мама.

Покажи это письмо Прозору'.

— Там какое-то важное дополнение к плану? — поинтересовалась Ясна.

— Нет, — ответил я. — Это письмо матери к сыну, просто она решила, что мне стоит его прочитать.

— Зачем?

— Наверное, чтобы я не подумал, что она сообщила Добрану информацию, которая может навредить мне.

Ясна понимающе кивнула и спросила:

— Значит, мы теперь отправляемся в Полынск?

Я не стал сразу отвечать. Сначала развернул карту, нашёл на ней город, где жил дед Добрана, а потом сказал: