Волшебство с ароматом кофе (СИ) - Серебрянская Виктория

Я пожала в ответ плечами и усмехнулась. Что можно ответить на подобный вопрос?

— У меня на родине это что-то вроде оберега — отгоняет злых духов. Так что пусть будет…

Глупо, но Нора почему-то поверила. И когда принесла спустя некоторое время поднос, полный снеди, с краю лежала небольшая, но явно увесистая сковорода.

Для меня потянулись унылые и нервные часы ожидания. Позавтракав, не чувствуя вкуса съеденного, я вышла на палубу, ибо сами стены каюты на меня давили. Но едва я показалась у борта, ко мне немедленно подошел капитан:

— Приветствую, ваша светлость, — поклонился он мне без улыбки. — Лучше бы вам вернуться в каюту, возможно, нам в любой момент придется отчаливать…

— И я тогда помогу, наполнив паруса попутным ветром, — не слишком почтительно перебила я капитана. Потом вздохнула: — Простите меня. Я нервничаю. Но по поводу ветра не шутила.

Линнарт наградил меня пристальным, изучающим взглядом:

— Согласен, это не помешает, так как я почти уверен: нас попытаются задержать, не позволить покинуть порт. И все же для вас, герцогиня, будет лучше спуститься вниз. На палубе вы слишком уязвимы. Кто угодно вас сможет атаковать с пристани проклятием или боевым заклинанием. Его Высочество потом меня за это на ремни распустит.

Я бы с удовольствием поспорила с данным утверждением. Да только Линнарт был прав. Защищаться от магических атак я не умела. Пришлось подчиниться.

Чтобы не сойти с ума от безделья, вернувшись к себе, я затребовала бумагу и перья. Писать настоящим пером было до крайности непривычно, приходилось без конца макать перо в чернила, и я часто сажала кляксы. Даже после того, как сама расщепила кончик пера пополам по примеру чернильных ручек моего мира, едва не порезавшись перочинным ножом. Но я упрямо пыталась составить список, что нужно будет сделать, чтобы построить кофейную империю.

Нора не вмешивалась в мои «развлечения», даже когда я сыпала непривычными для нее ругательствами. Наверное, решила, что лучше пусть «миледи» ругается как сапожник, чем бродит по палубе. Сама камеристка тихонько сидела в уголке и что-то шила. Как образцовая служанка. Просто идиллия.

Я прекратила черкать пером по бумаге и так и застыла на месте, когда дверь в каюту медленно приоткрылась. Без стука. За несколько месяцев в шкуре местной Эммы я успела отвыкнуть от того, что кто-то вламывается на мою территорию без позволения. И сейчас ошарашенно застыла на месте с пером в руке, глядя на предательскую дверь расширившимся глазами. Даже не сразу заметила, что Нора продолжает шить, не реагируя ни на что…

Я уже понимала, что за дверью как минимум кто-то нехороший. Как максиму враг мне и Мартиниану. Рука сама, будто по своей воле, пошарила сбоку, нащупала ручку скороды, так и оставшейся у меня в каюте после завтрака, и потихоньку подтянула ее на колени. Если не пришибу, то хотя бы дезориентирую видом кухонной утвари в герцогской руке.

Откровенно говоря, я слабо представляла, кто сейчас может стоять по ту сторону двери. Но когда она открылась еще немного и в образовавшуюся щель просунулась до боли знакомая, давно не мытая и нечесаная голова с растрепанными сальными лохмами и поддерживающим их огрызком веревки, упустила перо…

Писчая принадлежность, выпав из ослабевших пальцев, спланировала на пол, попутно выпачкав мне юбку чернилами. Я растерянно опустила взгляд, глядя на небольшое пятнышко на подоле и остаточные брызги на полу — перо ткнулось острым кончиком в светлое дерево, оставляя на нем короткую черту и с десяток крошечных чернильных пятнышек… О какой ерунде я сейчас думаю!

— Хе-хе-хе! — заквохтал противным старческим смехом мерзкий старик, осмотревшись, проскользнув в каюту и прикрыв за собой дверь.

Я просто оцепенела, осознав, что камеристка негодяя не замечает. Будто… ее кто-то зачаровал. Скорее всего, так и было. И это было проблемой. Огромной. Память о собственной беспомощности еще была жива, и я понимала, что мне нечего противопоставить чернокнижнику.

Пока я судорожно размышляла, как мне поступить, мерзкий старик пересек каюту, распространяя вокруг себя жуткое зловоние, и приблизился ко мне:

— Ну что, деточка, покрасовалась женой принца, и хватит! Загулялась ты! Пора к предкам!

Он ни капельки не изменился с нашей прошлой встречи. Такой же неопрятный и грязный, «ароматный» как заброшенный деревенский нужник. От исходящей от него вони у мен слезились глаза. В его выцветших глазах за толстыми стеклами очков танцевали жуткие огоньки безумия. Всего отличия от прошлой встречи, это что я точно знала — на этот раз не сплю. От понимания этого по спине волна за волной пробегал ледяной озноб.

Жутко это было: Нора преспокойно вышивает, словно ничего и не произошло. Корабль легко покачивается на волнах. Где-то кричат сварливые чайки, что-то не поделив между собой. На столе, ворвавшись через распахнутое окно, плясали солнечные зайчики. А возле стола стоит безумный старик. Готовясь меня убить…

В прошлую нашу встречу я не видела, что делал гадкий старик. То ли еще не могла видеть магию, то ли от растерянности не знала, на что смотреть. В этот раз я сразу же различила родившуюся между узловатых старческих пальцев с грязными обломанными ногтями черноту. Тьма была еще пока едва заметна, струилась, словно дымок от непотушенного окурка. Но от этого безобидного зрелища все сжималось от страха. Может быть, потому что я уже на собственной шкуре испытала, на что способна темная магия…

Мне очень хотелось спросить, как мерзкий старикашка сумел пробраться на борт парусника. Но я понимала, что это неразумно. У меня был только один шанс одолеть чернокнижника: он не ожидал нападения. И мне нужно было по максимуму разыграть эту карту. Пальцы сильнее сжались на ручке сковороды…

Глава 17

То, что против чернокнижника и его магии я выбрала самую действенную защиту — физическое воздействие, я узнала много позже. Когда успокоилась и расспросила капитана Линнарта. Когда же мерзкий старик начал плести какую-то темную дымную сеть, явно уверенный, что я его не вижу и не ощущаю, я осторожно высвободила из-под прикрытия стола свое оружие. И с размаху влепила тяжеленной сковородой на длинной ручке старому хрену в лоб…

Сковорода действительно оказалась тяжелой. Куда там даже наследию маминой бабушке мейден совок! Глаза старикашки за толстенными линзами очков мгновенно собрались в кучку. Будто он увидел у себя на кончике носа отвратительную жирную муху. Сами же очки скособочились, одна дужка отлетела, и они повисли, зацепившись лишь за одно ухо. А я вдруг осознала, что, врезав деду со всей дури тяжеленной чугуниной или из чего здесь делали кухонную утварь, я вполне могла его убить. И чуть не бросилась проверять, как там старикашка! Во всяком случае, сковородку я выронила. Себе на ногу. Взвыла от боли, ибо матерчатые домашние туфельки герцогини практически не защищали ступню от удара. И в этот миг словно лопнула невидимая струна.

Острый, пронзительный звук ударил по барабанным перепонкам. И я узнала, как могут, оказывается, болеть уши. От непередаваемых ощущений забыла обо всем. В том числе и про мерзкого старикашку, кулем свалившегося к моим ногам. Я заорала от боли, зажмурившись и прижав к ушам ладони…

Значительно позднее, уже после того, как очнувшиеся после разрушения чернокнижного заклинания и сбежавшиеся на мой крик моряки спеленали чернокнижника, а маги команды совместными усилиями упаковали его в какой-то магический кокон, после того как Нора почти насильно отвела в сторону мои руки и напоила каким-то отваром, успокоившись, я узнала, что мерзавец сумел незаметно подобраться к нашему кораблю и накинуть на него что-то вроде стазиса. Все, кто находился на корабле, попали под его действие, перестав замечать, что происходит вокруг. После этого подняться на борт для старого хрыча не составило труда. Я не призналась, что мерзавец планировал меня убить и что я его видела. Сделала вид, что не в курсе его планов, а сковородкой воспользовалась от испуга. Будто бы мне что-то показалось, я сильно, до потери рассудка испугалась и начала махать своим оружием налево и направо. Но то, что я единственная не попала под действие чернокнижного заклинания, запомнила. Потом как-нибудь разберусь, почему так произошло.