Сердце Изнанки. Книга 2 (СИ) - Ковальчук Олег Валентинович

— Понимаю, — ответил я, скрывая раздражение. Порядок в этом доме был редким гостем, но я собирался это исправить.

Я шагнул в спальню Пылаева, и меня тут же окутала приглушённая суета. Татьяна Евгеньевна с дочерью Алисой и слугами хлопотали у постели Александра Филипповича, их движения были почти бесшумными, словно боялись нарушить хрупкий покой. Барон спал, его грудь медленно вздымалась, а лицо, несмотря на бледность, казалось спокойным. Честно говоря, руки чесались подойти и прижать подушку к его лицу — за всё, до чего он довёл род. Злость бурлила, но я подавил её. Эмоции делу не помогут.

Активировав истинное зрение, я поискал ауру Дмитрия. Его дёрганая зелёная искра тут же выдала его через несколько комнат. От Татьяны или Алисы я вряд ли добьюсь внятных ответов — они либо отмахнутся, либо сами не в курсе дел. А вот Дмитрий, как наследник, должен знать, куда утекают деньги рода. Финансовое состояние Пылаевых было чёрной дырой, и я пытался пролить хоть какой-то свет на эту покрытую мраком тайну.

Я дошёл до нужной комнаты и постучал.

— Войдите, — раздался флегматичный голос Дмитрия.

Я толкнул дверь. Парень сидел за письменным столом, подперев кулаками подбородок, и смотрел в окно, где утренний туман клубился над поместьем. Его лицо было мрачным, будто он хоронил последние надежды.

— А, это ты, — произнёс он, не поворачиваясь. — Думал, большего позора нашей семье не будет. Бастардов каких-то подселяют, а теперь убийцы по дому шныряют, как у себя на кухне. Соседи же прикидывают, что из имущества можно себе ухватить. Никогда не думал, что звание аристократа может быть таким унизительным.

Он покачал головой, и его взгляд снова уткнулся в окно. Я стиснул зубы, чувствуя, как вспыхивает раздражение.

— Брось! — твёрдо сказал я, шагнув ближе. — Отставить упаднические настроения! Ты что удумал, братец? Выше нос!

Я окинул комнату взглядом: потёртое кресло, стопка бумаг на столе, выцветшие занавески. Усевшись в кресло, я продолжил:

— Расскажи, как дела у вас обстоят. Подробно. Почему гвардия год без жалования? За счёт чего вы живёте? Какие доходы у рода? И куда, чёрт возьми, деваются деньги? Слышал, наш батюшка всё проигрывает, но должен же быть предел. Не может у него быть пустой скворечник вместо головы.

Дмитрий метнул на меня злобный взгляд, но пламя в его глазах тут же угасло. Он знал, что я прав. Его молчание было красноречивее слов, и я видел, как в нём борются стыд, усталость и остатки гордости за семью.

Дмитрий выдохнул, его взгляд уткнулся в пол, будто правда жгла глаза.

— Денег у нас нет. Отец всё пускает в долги, а что остаётся — проигрывает, пытаясь отыграться.

— И чего он не остановится? — прорычал я, чувствуя, как раздражение клокочет внутри.

— Зависимость, говорят, — Дмитрий отвёл глаза. —. И гордость его не отпускает.

Я стиснул подлокотники кресла, подавляя желание врезать по столу.

— Получается, трофеи из червоточины пойдут на долги? — спросил я, прищурившись.

— Не думаю, — покачал он головой. — Что-то на еду, что-то слугам, чтобы не разбежались. Гвардейцы, как ты понял, просто живут у нас, давно не охраняют. Остальное батюшка, скорее всего, спустит в игорном доме.

— Нет, — отрезал я, мой голос был твёрже стали. — Больше я ему трофеи не дам.

Дмитрий вскинул голову, его глаза округлились.

— Он глава рода. По законам каждый обязан действовать в интересах семьи.

— Потакать его прихотям — значит похоронить род, — парировал я. — Баста. Свои трофеи я в его руки не отдам, но все деньги пущу на развитие рода Пылаевых.

Дмитрий задумался, его пальцы нервно постукивали по столу.

— Я сам не раз так думал, — признался он тихо. — Но отец есть отец. Мы должны подчиняться. Пройдёт время, ты остынешь, и всё вернётся на круги своя.

— По-старому ничего не будет, братец, — я наклонился вперёд, глядя ему в глаза. — Кому должен отец?

— Проще сказать, кому не должен, — хмыкнул он с горечью.

— Лисиным? Викентьевым? — уточнил я.

— Есть долги, — кивнул он. — Лисиным — огромный. Они даже грозились войной, когда отец отказался платить. Поставил на кон поместье, как ты, наверное, слышал.

— Да, о таком позоре наслышан, — покивал я, скрывая гнев. — Какие у вас активы? Что приносит доход? Что осталось от дел рода, кроме долгов?

Дмитрий пожал плечами, его лицо омрачилось.

— Были деревни, что приносили оброк, но теперь половина под залогом у кредиторов, — он вздохнул и продолжил: — У нас сейчас пять предприятий на балансе, — произнёс он, будто заученный урок повторял. — Завод железобетонных изделий в деревне Колодцево, а ещё, там же, стекольный заводик. Мясное производство — свиньи, куры, даже коровы есть — в деревне Коровино. Всего четыре деревни. Но зато целых семь червоточин.

— Ничего себе, — я присвистнул. — Неплохо. Востребованные ниши, должны хороший доход приносить.

— Они и приносят, — вздохнул Дмитрий. — Вот только все доходы уходят кредиторам отца. Он проиграл годовой доход всех этих трёх предприятий Лисиным, пытаясь отыграться за потерянные зерновые поля.

— Понятно, — протянул я, чувствуя, как в груди закипает раздражение. — А ещё два предприятия?

— В городе, в Иркутске, — продолжил он, понизив голос, словно боялся, что кто-то подслушает. — Торговое предприятие по продаже зерна. И еще снабженческая организация поставляет гвардии императора амуницию и сухпайки. Неплохое доходное дело, правда, сейчас контрактов хороших нет.

— А сам-то почему не возьмёшься дела исправлять? — спросил я, глядя ему в глаза.

Дмитрий отвёл взгляд, украдкой оглянулся на дверь, будто опасался, что кто-то стоит за ней.

— Да устал я, признаться, исправлять проблемы отца, — пробормотал он.

— Устал он, — покачал я головой, не скрывая сарказма. — Ты же молодой ещё.

— А что прикажешь делать? Отца жизни учить? Это неблагородное дело, — огрызнулся он, но тут же осёкся, словно пожалел о резкости.

— Его учить никто не собирается, — отрезал я. — А вот с Лисиными потолковать надо. Долги как-то аннулировать.

— Тоже с ними играть пойдёшь? — Дмитрий вскинул брови, в его голосе мелькнула насмешка.

— Это ещё зачем? — удивился я.

— А они по-другому и не собираются ничего возвращать. Только через игру, — он развёл руками. — Отец Леонида, граф Гордей Степанович Лисин, тоже азартный человек. Не менее азартный, чем мой отец, вот только в разы удачливее. Видать, судьба такая.

— Ты с Лисиным разговаривал? — я прищурился, пытаясь уловить, насколько он серьёзен. — Он ведь сказал вы друзья.

— Были друзьями когда-то. И да, разговаривал. И с Леонидом, и с его отцом, — Дмитрий кивнул, но в его тоне чувствовалась горечь. — Да только руками разводят. Мол, твой батюшка сам знал, на что идёт.

Я стиснул зубы, сдерживая желание выругаться. Чем больше ужнавал ситуацию, тем тяжелее она представлялась. Лисины, похоже, не просто держали долг, а еще и наслаждались своей властью над родом Пылаевых. Их азарт был не только в игре, но и в том, чтобы держать других за горло.

— И что, никаких вариантов, кроме как снова ставить всё на кон? — уточнил я, чувствуя, как в голове начинает складываться план.

Дмитрий покачал головой.

— Они сказали, что готовы говорить только на их условиях. Либо игра, либо поместье отходит им через полгода. Если конечно не выплатим долг. Отец, конечно, винит всех, кроме себя, но толку от этого?

— В общем, Дмитрий, просьба у меня к тебе, — начал я, глядя на брата.

— Какая? — он вскинул брови, явно ожидая чего-то непростого.

— Можешь мне подготовить все карточные долги отца? Должников, кому он должен, а ещё — что утеряно из имущества? Что вспомнишь. Уверен, твой отец ведёт какие-то записи.

Дмитрий покачал головой, и в его глазах мелькнула тень усталости.

— Отец ничего не ведёт. Раньше у нас бухгалтер был, но когда ему жалованье перестали платить, он ушёл. Но просьбу твою выполню. По крайней мере, я этим занимался в своё время. А с тех пор, как бросил, изменилось не так много.