Потерянные цветы Элис Харт - Ринглэнд Холли

Салли присела на корточки, чтобы они с Элис оказались на одном уровне, и принялась ее расспрашивать. Назови любимое место, где нравится бывать? «Море». Какой из витражей больше нравится? «С русалочкой». Многозначительно кивнув, Салли коснулась указательным пальцем тонкой книги в твердой обложке с бронзовыми буквами на корешке и сняла ее с полки.

– Думаю, тебе понравится эта книга. Про селки.

– Селки, – повторила Элис.

– Увидишь, – ответила Салли. – Это такие морские девы, которые умеют сбрасывать шкуру и превращаться.

По телу Элис пробежали мурашки. Она прижала книгу к груди.

– А я, когда читаю, всегда голодная, – сказала вдруг Салли. – Ты не проголодалась, Элис? У меня есть булочки с джемом, и, может, чаю тебе налить?

Булочки напомнили Элис о маме. Ее охватило желание немедленно отправиться домой, но Салли, кажется, хотела, чтобы она осталась.

– Можно в туалет?

– Конечно, – ответила Салли. – Женский туалет справа по коридору. Хочешь, провожу?

– Нет, спасибо. – Элис вежливо улыбнулась.

– Я буду ждать тебя здесь. С булочками, договорились?

Элис вприпрыжку побежала по коридору и толкнула дверь в туалет. Подождала немножко, высунула голову и взглянула на стойку библиотекаря. Там никого не было. Дальше по коридору звякали чашки и ложки. Элис бросилась к выходу.

Она бежала домой сквозь тростниковые поля и чувствовала в кармане ночнушки очертания библиотечной карточки, как если бы там лежал цветок из маминого сада. В рюкзаке подпрыгивала книга про селки, солнечные лучики плясали в животе. Воображение Элис увлеченно рисовало, как она покажет маме библиотечную книгу и та, ей, конечно, понравится. Она совсем забыла, что к моменту ее возвращения отец должен был прийти с работы.

3. Бессмертник клейкий

Значение: моя любовь тебя не оставит

Xerochrysum viscosum | Новый Южный Уэльс

Соцветия с тонкими суховатыми лепестками всех оттенков лимонного, золотистого, пятнисто-оранжевого и огненно-бронзового цвета. При срезке и высушивании сохраняют яркий цвет.

Через месяц после того, как Элис обнаружила библиотеку, она играла в своей комнате, как вдруг услышала голос матери:

– Надо прополоть клумбы, зайчонок.

Стоял безмятежный полдень. Сад наводнили оранжевые бабочки. Мать улыбалась из-под широкополой шляпы. Такой же улыбкой она приветствовала отца, когда тот возвращался домой: все хорошо, говорила улыбка, все в порядке, не волнуйся. Элис улыбнулась в ответ, хоть и заметила, как мать поморщилась и схватилась за ребра, потянувшись за сорняком.

С тех пор как Элис побывала в библиотеке, дела не клеились. Отец отлупил ее ремнем, и несколько дней ей было больно сидеть. Он разорвал ее библиотечную карточку и конфисковал книжку, но Элис уже успела прочитать ее в один присест. Сказки про селки и их волшебную кожу таяли у нее на языке, как сахар, и проникали в кровь. Синяки зажили, и отец наказал ее всего раз, а вот мать все еще терпела последствия ее вылазки в библиотеку. Несколько раз Элис пробуждалась по ночам от страшных звуков из родительской спальни. Она слушала эти ужасные звуки и лежала, не в силах пошевелиться. Она затыкала ладонями уши и пыталась укрыться в грезах, а мечталось ей о том, как они с матерью сбегут в море, сбросят человеческую кожу и нырнут на дно. Вместе покачиваясь на океанских волнах, они оглянутся на берег всего лишь раз и поплывут на глубину. Их шкурки на берегу превратятся в сухоцветы, разбросанные среди ракушек и водорослей.

– Элис, держи. – Мать протянула ей пучок сорняков и снова поморщилась. У Элис аж кожа зачесалась, так не терпелось ей навсегда избавить сад от сорняков, чтобы мама целыми днями лишь разговаривала с цветами на тайном языке и рассовывала бутоны по карманам.

– А это, мама? Это сорняк? – Мать не ответила. Она была рассеянной, как бабочки, взгляд то и дело метался к подъездной дорожке, высматривая клубы дорожной пыли, свидетельствующие о приближении отца.

Наконец она их увидела.

Он разудало спрыгнул с водительского сиденья, держа за спиной перевернутую акубру [4]. Мать Элис встала ему навстречу; коленки у нее были в земле, а в кулаке она зажала пучок одуванчиков. Их корни задрожали, когда отец наклонился ее поцеловать. Элис отвернулась. Когда отец был в хорошем настроении, она чувствовала себя так же, как во время дождя при ярком солнце – не верила своим глазам. Она взглянула на него, и он улыбнулся.

– Нам всем пришлось нелегко с тех пор, как ты убежала, зайчонок, – проговорил он и присел рядом с ней на корточки, не показывая ей перевернутую шляпу. – Но думаю, ты хорошо усвоила урок и больше не сбежишь.

У Элис свело живот.

– Я подумал, – тихо добавил он, – и решил, что тебе можно завести библиотечную карточку. – Она недоверчиво взглянула на него. – Я сам буду ходить в библиотеку и брать тебе книги, если пообещаешь больше не нарушать наши правила. А чтобы помочь тебе сдержать обещание, дома у тебя теперь будет маленький друг. – Он говорил, не глядя на Элис, а пристально рассматривая лицо ее матери. Та стояла неподвижно и не мигала, ее лицо растянулось в улыбке. Отец Элис повернулся к дочери и протянул ей шляпу. Та взяла ее и положила на колени.

В шляпе лежал черно-белый меховой комочек. Элис ахнула. Хотя глаза щенка были полузакрыты, она заметила, что те свинцово-голубые – цвета зимнего моря. Он сел, громко тявкнул и цапнул Элис за нос. Та восторженно завизжала: ее первый друг! Щенок облизал ее лицо.

– Как назовешь его, зайчонок? – спросил отец, качнулся на пятках и выпрямился. Его лицо было непроницаемым.

– Тобиас, – решила она. – Но звать его буду Тоби.

Отец добродушно рассмеялся.

– Значит, Тоби.

– Хочешь подержать, мама? – спросила Элис. Мать кивнула, потянулась и взяла Тоби.

– Какой маленький! – воскликнула она, не в силах сдержать удивление. – Где ты его взял, Клем? Его уже можно отлучать от матери? Такой кроха.

Отцовские глаза сверкнули. Лицо потемнело.

– Разумеется, его можно отлучать, – процедил он сквозь стиснутые зубы, схватил Тоби за шкирку и швырнул его Элис. Щенок заскулил.

Позже она спряталась за папоротниками, прижимая к сердцу щенка и стараясь не слушать доносившиеся из дома звуки. Тоби лизал ее подбородок, где скапливались слезы, а ветер дул сквозь заросли сахарного тростника и нес к морю их сладкий аромат.

Отцовское настроение менялось, как приливы и отливы, как времена года. Когда от удара у Тоби лопнули барабанные перепонки, Элис стала учить собаку языку жестов. Ей исполнилось восемь лет, она перешла в третий класс по домашней системе образования, и каждые две недели прочитывала целую гору библиотечных книг. Мать все больше времени проводила в саду, разговаривая с цветами.

Однажды в конце зимы с моря налетели шквальные ветра, такие сильные, что Элис испугалась, как бы их дом не унесло, как в сказке. Они с Тоби сидели на крылечке и смотрели, как Клем вытаскивал из гаража во двор доску для виндсерфинга с парусом.

– Северо-западный ветер, сорок узлов, зайчонок. – Клем торопливо погрузил доску и парус в кузов грузовика. – Такое бывает не каждый день. – Он смахнул паутину с паруса.

Элис кивнула и почесала Тоби за ухом. Она знала, что такой ветер – редкость: всего несколько раз видела, как отец готовился кататься. Он никогда не разрешал ей ездить с ним. Он завел мотор.

– Поехали, зайчонок. Мне сегодня нужен мой талисман на удачу. Быстрей, – окликнул он, высунувшись в окно кабины.

Хотя под его безумным взглядом ей стало не по себе, она поверить не могла, что он позвал ее с собой, и потому бросилась собираться. Побежала в комнату, надела купальник и пулей пролетела мимо матери, прощаясь на ходу. Тоби несся следом. Мотор взревел, отец выехал на дорогу и помчался к заливу.