Ключ Руна (СИ) - Изотов Александр

Ну что, дубль три?

Я снова чувствую, что лежу с закрытыми глазами где-то под пронизывающим ветром, и что скоро так себе воспаление лёгких заработаю. До чего же холодно…

Тут же приходит и боль в помятых рёбрах, в отбитой руке, в отшибленной ноге. Эта боль как-то сразу резанула по мозгам, что всё вокруг — настоящее. И то, что произошло со мной — произошло на самом деле.

Меня отделали гномы… Кого меня-то?

— Господин, извольте же подняться!

Я всё же позволил себя посадить, хотя любое движение отдавало в каждой клеточке организма. Наконец, когда моё туловище приняло более-менее вертикальное положение, я открыл глаза.

За плечи меня держал бородатый, щуплый, одетый в поношенные старомодные штаны и сюртук… эээ… У человекоподобного существа, из-под нижней губы которого выглядывал один жёлтенький клык, была откровенно зелёная кожа. Кстати, намного темнее, чем моя, местами даже переходящая в бурый оттенок.

Орк.

Это слово отчётливо проявилось в моей голове, и не вызвало никакого удивления. А какое может быть удивление после того, как меня только что, как мальчонку, отделали гномы с неоновой подсветкой в штанах?

Орк-старичок с физиономией, олицетворяющей вселенскую заботу, убедился-таки, что я никуда не заваливаюсь, и теперь кудахтал вокруг, отряхивая и пытаясь хоть как-то сгладить складки на моей одежде.

— Какой костюм был, ох-ох, — его пальцы всё чиркали по моим рукавам, — Да как же допустили такое? Ох, не серчайте, Борис Павлович, уж не ведаю, смогу ли починить… Ах, как матушка ваша была бы расстроена, Древа ей Небесного! Эх, и здесь порвано… ну ничего, заплаточку поставим.

— О-о-о… — только и вырвалось у меня, когда я попытался усесться удобнее, и орк почему-то сразу сгорбился, обхватив голову руками.

Будто хотел защититься… Я знал такую реакцию и, посмотрев на свою руку, понял, что этой самой рукой щуплый орк был часто бит. Что-то тело мне, кажется, досталось без особых этических принципов.

Потерев лицо, и уже с безразличием глядя на зелёную кожу, я взъерошил себе волосы, отметив, что причёска у меня средней длины, закрывает уши… Уши⁈

Я ошарашенно пощупал острые кончики… Кстати, одно ухо заметно припухшее, аж горит. Кажется, я хорошо им приложился.

Затем, ещё раз потерев лоб и медленно выдохнув, я положил руки на колени. Удивляться сил уже не было, тем более, от этого совсем никакого толку.

Я зелёный… ну, фисташковый… или мятный? Или вообще нежно-оливковый⁈ Какая, на хрен, разница между этими цветами?

Мои губы тронула ухмылка. Что, Драам, не мог забросить в тело женщины? Уж тогда бы я сразу определил оттенок… А так, зелёный и зелёный.

— Господин… — орк выглянул из-под руки, — Вы в порядке, милостивый государь?

Я смотрел на него некоторое время, и физиономия старичка даже вытянулась. Что-то в моём взгляде явно было такое, к чему он не привык.

Одно ясно — он меня знает, и он мне служит. Другого объяснения быть не могло. Значит, это мой слуга или раб… Пока я не разобрался в местных обычаях, надо скорее приноравливаться.

Хотя у меня ещё были твёрдые духовные убеждения. Ну не может обычный россиянин двадцать первого века отнестись к другому человеку, как к скоту. Тем более, если он добр ко мне.

Но и сильно выделяться, кажется, нельзя…

— Знаешь… кхм… — начал было я, пытаясь понять, как надо обратиться к слуге, — Эээ… Вы?.. Ты! Ты, это… как тебя звать?

Лицо орка вытянулось ещё, и я даже рассмотрел его нижнюю челюсть, с редкими зубами и отсутствовавшим вторым клыком.

— Простите великодушно, Борис Павлович, если я чем…

— Как. Тебя. Звать, — отчеканил я, добавляя стали в голос. Раз слуга, то чего я этим не пользуюсь? Бить не собираюсь, но и смысла рассусоливать не вижу.

Тем более, если он привык ко мне другому, на перестройку отношений нужно время. Так что не буду травмировать пока нежную орочью душу.

— Я что, со стеной разговариваю? — спросил я.

— Захар, ваше сиятельство! Ох, простите великодушно, не извольте гневаться… Ваш верный слуга Захар, уже во втором поколении, ещё ж вашей матушке имел честь прислуживать, — он даже поклонился, не забывая прикрываться руками.

— Захар, — задумчиво повторил я, и орк удивлённо зыркнул через пальцы. Видимо, таким тоном я его имя ещё не называл, но лишних вопросов он задавать не стал.

Я огляделся, поднявшись и уже не обращая внимания на склонившегося орка. В росте мне он не уступал, хотя стоял чуть ниже по склону.

Итак, мы всё ещё где-то в горах… Точнее, на горе — красивой, покрытой лесом горе. То, что я принял за снежную шапку, оказалось туманом, который яркое солнце уже практически согнало с вершины.

Моя задница располагалась на холодной каменной ступеньке, одной из десятков, идущих по склону далеко вниз. Где-то, где уклон был пологим, ступеньки превращались в тропку, а где-то наоборот шли часто, чтоб не навернуться с крутого склона. Так они пересекали луговую проплешину, на которой мы как раз сидели, и исчезали где-то в лесу.

А внизу за лесом виднелся город. Он был далеко, его едва можно было разглядеть, но ничем другим это пёстрое пятно из крыш и улочек быть не могло. Располагался он явно у подножия той горы, на которой мы находились.

Я обернулся на вершину, закрываясь рукой от яркого солнца. Никакого монастыря гномов тут не было… А как я сюда попал, одни гномы, наверное, и знают.

Поставив ладонь козырьком, я пробежался взглядом по горизонту. Вдали виднелись ещё горы, совсем невысокие, и они постепенно исчезали, смешиваясь с облаками где-то на границе земли и неба. Я даже вздохнул, до чего красиво…

— Лепота-то какая, милостивый государь, верно?

— Люблю горы, — вырвалось у меня.

— Как же можно не любить Урал-то родимый?

Я поджал губы. Уральские горы, значит? С гномами-каратистами… Спрашивается, а на хрена уральские гномы занимаются тайчи?

И ведь я знаю Урал, сам из этой, как его… Нет, не помню.

— Захар, а как я сюда попал?

— Моя вина, барин, не отговорил я вас. Уж как мне хотелось…

— Ты не понял, Захар, — оборвал я его, — Я спрашиваю не об этом. Ты меня прямо здесь нашёл?

— Простите, ваше сиятельство! Не должен, не должен был экипаж оставлять… — Захар бухнулся на колени, — Но ваша матушка, Древа ей Небесного, не простила бы мне! А как попаду я туда, а она с меня спросит⁈ Что ж ты, Захар Иваныч, за сынкой моим не уследил, не уберёг, к гномам отпустил? А ну и пропади пропадом этот экипаж, подумал я, да Рог Полуденный треклятый! Да чтоб я, Захар, да чтоб позволил…

Он ещё что-то продолжал и про экипаж, и про непослушную лошадь, и про то, что не мог долго ждать… То постанывая от отчаяния, то ударяя кулаком себя в грудь, Захар обрисовал мне вполне ясную картину.

Отправившись сюда, я, Борис Павлович Грецкий, своего слугу оставил где-то внизу сторожить карету. Ждал он меня довольно долго, но место это не для простых смертных, вот и нарисовал Захар себе мысленных страхов, да пошёл вслед за мной. Ну и нашёл здесь, у горной тропы…

Да уж, никакой мистики. Ну, кроме того, что он — орк, и я… Кстати, а кто я? Как меня там этот гном, мастер Зот, назвал? Полукровкой?

Наконец, мне надоело терпеть стенания и я, взяв его под мышки, рванул слугу на ноги. Даже хотел отряхнуть с него пылинки, но тот сразу съёжился, приготовившись к побоям.

Так, не буду на него давить. Потихоньку буду…

— Захар Иваныч, монастырь-то где? — спросил я, отойдя на пару шагов и снова вглядываясь в вершину.

— Монастырь… кха… — тот аж кашлянул, — А кто Иваныч… я⁈

— А разве не Иванович?

— Я… ну да… А только вы ж это, Борис Палыч… Ну, вы ж никогда себе не позволяли… — у слуги запрыгала нижняя губа, он был готов разрыдаться, — Меня… так…

Я снова подошёл к нему, осторожно взял за плечи, чтобы он не принял это за очередное избиение. Заглянул в глаза.

— Так, Захар, это я зря таким был, — при этих словах я проникновенно кивнул, — Эти гномы, они мне… ну, это… В общем, мозги вправили, и сказали, что жил не по совести. Вправили конкретно, аж голова гудит, вот и пытаюсь вспомнить.