Соломенное сердце (СИ) - Алатова Тата

— Мне нужны самые старые анки, самые сильные, — тем не менее командовала она, очень медленно, сантиметр за сантиметром приближаясь ко все разгорающемуся костру.

— Это еще зачем, — Даня стоял за ее спиной, его ладони лежали на ее локтях. — Тебе нужны самые ленивые.

— Эх, дети мои, — вздохнул батюшка Леонид, — сильные и старые и есть самые ленивые.

— Федоровский любых может, Федоровского все слушаются, Федоровский великий охотник, — бормотал меж тем их пленник.

— Ладно, — сказала Поля, когда начала разбирать в костре тени духов, — дальше я сама. Кыш все отсюда.

Руки Дани на ее локтях сжались сильнее, а потом он подхватил за шкирку вялого Федоровского и отступил назад.

— Я духовное лицо, — попытался было сопротивляться батюшка Леонид, — мне надо все увидеть и все запомнить.

— Я потом расскажу, — пообещала ему Поля, вовсе не уверенная, что это «потом» вообще наступит. Она встала на колени, вглядываясь в огонь. Не бояться. На земле монастыря удача и поражение могут настигнуть тебя безо всякого предупреждения, сказала настоятельница Ольга. В какую сторону качнется этот маятник сейчас?

От костра стало жарко. Хотелось отодвинуться, сбежать, но Поля сказала нараспев:

— Наследница первой жрицы приветствует великих и негасимых анков, духов огня. Кровью богини Дары и щедростью бога Лорна я прошу вас о помощи.

— Первая жрица ушла, боги тоже ушли, — тихим треском отозвалось пламя, и его ворчание показалось Поле знакомым. Возможно ли, чтобы это был тот самый древний анк, которому Даня подарил свободу в Сытоглотке?

— Боги ушли, а люди остались, — ответила она, — они все еще приносят вам дары и приходят на помощь, когда вы попадаете в беду.

— Без людей мы и бед бы не знали.

— И что бы вы делали на пустой земле?

Огонь раздраженно распыхтелся, посыпались искры. Поля дернулась, но тут же снова вернула себе равновесие.

— Мне нужно, чтобы вы сожгли защиту первой жрицы, которой она окутала мое сердце, — твердо проговорила она.

— Выступить против ее великой мудрости? — заволновались анки. — Ты глупая девчонка, мы не станем тебя слушать.

Поля вздохнула. Ей бы хотелось договориться мирно, но, кажется, придется угрожать Федоровским. А как бы поступил Даня?

— Пусть глупая, — как можно мягче проговорила она, — но я хочу себе свою глупую жизнь. Огненные мои, вы ведь так любите свою свободу, помните, как вы злились, когда вас заперли в охотничьих лесах? Так злились, что едва не спалили все вокруг. Неужели так и оставите меня пленницей?

Огонь снова затрещал искрами — анки бурно совещались. Поля ждала, зажмурившись и надеясь на удачу Лорна.

— Хорошо, — наконец, сказал костер, — иди сюда, нам надо взглянуть на твою защиту поближе.

— Куда — сюда? — с запинкой спросила Поля, не понимая. Она ведь и так находилась слишком близко к открытому огню, так близко, что жар опалял лицо.

— Войди в костер, девочка, — вздохнули анки.

Что? Да ведь она сгорит заживо!

Поля оглянулась на Даню. Он стоял в нескольких метрах позади нее, окутанный ночью, внимательный, серьезный. Остальные, видимо, вернулись к машине.

Увидев панику на Полином лице, он быстро улыбнулся, подошел ближе и протянул руку, чтобы помочь ей встать. Она охотно ухватилась за его ладонь, теплую, крепкую.

— Пойдем, — сказал Даня, все еще улыбаясь.

— С ума сошел? Это же огонь!

— Огонь, — согласился Даня задумчиво, — яркий и страшный, огонь, который несет смерть, но и жизнь тоже. Нет ничего страшнее пожара и ничего лучше теплого очага. Анки прекрасные и грозные, величественные и могучие, поэтому они способны на милосердие.

Завороженная его нежным мурлыканьем, Поля заторможенно смотрела на то, как свободная рука Дани тянется к костру, а потом он уверенно погладил пламя.

Вскрикнув, она ожидала запаха паленой кожи, новых ожогов, но улыбка Дани так и не померкла. И огонь потерся об его руку, как котенок.

— Ты собрался со мной? — нахмурилась Поля. — Зачем?

— Просто так. Интересно же!

В его азарте было что-то еще, что-то куда сложнее, но она не могла разобрать этих чувств.

— Будет больно?

— Наверняка.

— Но мы выживем?

— Может быть.

Глава 35

Анки — это был быстрый и жестокий путь. Возможно, если бы они еще раз подумали, то смогли бы придумать что-то другое.

Но Поля с раннего утра была как заведенная пружина, в ней плескалась странная злость, которая едва не сбросила их в пропасть. Вспомнив, на какой скорости она гнала по перевалу, Даня сглотнул снова накатившую тошноту.

Сейчас ему больше всего на свете хотелось оттащить Полю от костра, уговорить ее не делать глупостей, и все вокруг орало от ужаса и норовило упасть в обморок. Пусть все осталось бы, как и раньше, с этим ведь можно жить.

И, поддавшись всем своим слабостям сразу, Даня сказал:

— Поль, мы же можем еще отступить. Подумаешь, соломенное сердце. Бывает ведь и хуже… отсутствие головы, например.

Она послушно отступила назад, в безопасную темноту, вгляделась в огонь, стиснула зубы, и он понял: не будет Поля отступать. Не сегодня, не сейчас. Девочка, которая выбрала своими помощниками тех, кого боялась больше всего, единственных, кого вообще боялась, — пылающих анков, — однажды решившись, пойдет до конца.

Даня покрепче сжал ее ладонь, чтобы она не вздумала сигать в костер в одиночку, с нее станется.

Не то чтобы он мог как-то облегчить ее боль или разделить ее пополам, просто так, вместе, Дане было спокойнее. Останься он наблюдать за происходящим со стороны — наверное, спятил бы.

— Готов? — спросила Поля.

— Вроде того.

Огонь действительно не обжигал. Он был горячим и ослепительным, но не ранил.

По крайней мере, не сразу.

— Мы видим, — протрещали духи, и Поля наконец ясно разглядела их лица: совсем не похожие на человеческие, без ртов и глаз, мерцающие черные угольки с алыми проблесками. — Твое сердце укутано так надежно, но мы ведь анки. Мы что угодно уничтожим.

— Уничтожайте, — велела Поля, и тогда в ее груди полыхнула боль — мощная, беспощадная, сокрушительная. Поля раньше и не догадывалась о том, что бывает так невыносимо. Крик, перетекающий в вой, пронзил ясное небо, застонали в ответ горы и содрогнулись деревья, порыв ветра разметал искры, анки зашипели яростно и ударили снова, пробивая защиту великой первой жрицы. И тогда Поля ощутила, как что-то ломается внутри, и услышала тихое новорожденное сердцебиение, неровное и переполошное.

Настоятельница Ольга нисколько не удивилась, когда среди ночи в ее монастырь вломилась довольно разношерстная компания. Даня с рыдающей Полей на руках, бормочущий о своем величии Федоровский под охраной охотника, батюшка Леонид с губной гармошкой.

Хмыкнула только и отступила, приглашая их войти.

Комната, которая досталась им с Полей, была прежней. Совсем недавно Даня здесь приходил в себя от ритуала, а теперь Поле предстояло пересобрать себя заново.

Слезы у нее никак не заканчивались — она плакала, и плакала, и не могла остановиться. Наверное, это было истерикой, а Даню так перетрясло в том костре, что он все еще боялся, хотя вроде как уже и нечего. Тогда Поля начала кричать, и запахло горелой травой, и потом она обмякла, и он уже решил, что все, удача бога Лорна повернулась к ним спиной и дело закончилось плохо, так плохо, что хуже просто некуда.

Но Поля дышала, и все-таки пришла в себя, и забилась в его руках, не в силах справиться с накрывшими ее чувствами — кажется, всеми сразу.

Руки дрожали, когда Даня не слишком ловко уронил ее на кровать, хотелось бы поаккуратнее, конечно, но как вышло. Она тут же подтянула ноги к груди, сжалась в комок и уткнулась лицом в подушку. Футболка на спине потемнела от пота, а волосы совсем растрепались.

Даня обессиленно сел рядом, уговаривая себя сделать хоть что-то полезное. Сходить вниз за едой, например, или затопить баню, или хотя бы раздобыть чая.