Соломенное сердце (СИ) - Алатова Тата

Обрадовавшись этому открытию, Поля улыбнулась Дане. Что же, волчица — это не так уж и плохо, главное, не выпускать ее на волю как попало.

Он моргнул, явно услышав ее короткое и тихое рычание, разулыбался. Ему нравилось, что она умела постоять за себя.

Вспомнив, как Даня придумал, что Поля — мастерица проклятий, она спросила:

— Батюшка, люди проклинают друг друга направо-налево, порой даже не задумываясь о том, что делают. А есть ли специалисты, которые снимают проклятия?

— Раньше были, — ответил он. — Но за такую работу нельзя брать денег, иначе проклятие перейдет на тебя, а народ нынче жаден да корыстен. Уже считай лет двести как нет снимателей-то.

— А вдруг книжки какие сохранились? — спросил Даня с интересом.

— А то как же, в подземных молельнях богини Миры самая обширная библиотека, там, сказывают, все есть.

— Это где? — хором спросили Даня и Поля и засмеялись тому, как одинаково загорелись у них глаза.

Арра приняла Федоровского довольно равнодушно, она казалась уставшей.

— Что с ним теперь будет? — спросил Даня.

Она пожала плечами:

— Возиться с сумасшедшим нам некогда, оставлять его в Сытоглотке опасно, слишком много у нас тут оружия. Отвезем его в молельни богини Мары, там знают, что делать с такими пленниками.

— Это же нам по пути, — усмехнулся Даня.

— Я больше никуда не поеду, — предупредил их батюшка Леонид. — Осень проведу в Сытоглотке, тут хорошо осенью, сытно. А на зиму подамся в Лунноярск, там теплее.

— И на что ты нам тут, батюшка? — удивилась Арра.

— Всяко пригожусь, — заверил ее тот. — Со словом божьим всегда лучше, чем без него. — И торопливо направился к кострам, откуда тянуло жареным мясом.

— Вот тоже беспокойная душа, — беззлобно заметила Арра, глядя ему вслед. — Не сидится ему на одном месте, все носит, как трын-траву. Переночуете у нас или сразу махнем до молелен? На машине получится минут двадцать всего.

— Сразу, — сказала Поля, которой категорически не нравились костры, да и охотники теперь не очень. В их окружении она чувствовала себя немного добычей.

Арра сама об этом заговорила, когда они снова двинулись в путь. Даню уже подташнивало от бесконечной дороги, хоть он и думал, что привык.

— Сказывают, — проговорила охотница, в чьем присутствии Федоровский испуганно заткнулся и съежился, — что ты, Поля, волчицей на перевале перекинулась.

Чертовы ручные мунны старейшин, такие же болтуны, как и дикие их собратья.

— С кем не бывает, — ухмыльнулся Даня, не желая придавать произошедшему особую важность. — У каждого свои сильные стороны. Ты вон белок стреляешь без промаху…

— Зачем мне стрелять белок? Эту придурь оставь детишкам, которые только в ремесло входят. Нет, Даня, тут другое: как бы нам Полю ненароком не пришибить. Вы больше не приезжайте к нам лучше, держитесь подальше от охотничьих лесов, а то ведь плохо может выйти.

— Поняла, — кивнула Поля. — Но я надеюсь подружиться со своей волчицей, чтобы не отпускать ее случайно на волю.

— Это, милая моя, дело долгое, — заметила Арра, — кропотливое. Тут нужны терпение и тренировки.

— У нас с Полей этого терпения — просто завались. Вагон и маленькая тележка, — заверил ее Даня, и это было истинной правдой. Он очень надеялся, что в будущем им терпеть придется поменьше, а радоваться — почаще.

Удивительно: едва не спалив свое сердце дотла, а потом чуть не устроив слезный потоп, Поля стала более ранимой, но не беззащитной, и дело тут было вовсе не в старушечьих странных дарах. И пусть Поля все еще пыталась нащупать равновесие между прежней собой и новой, пусть это может занять ее на долгие годы, а то и на всю жизнь, но она все еще прочно стояла на этой земле и бестрепетно смотрела вперед. Строила планы, проявляла любопытство, улыбалась. Если бы на Даню обрушились все эмоции скопом, он бы, наверное, целый год провел в какой-нибудь норе, вздрагивая от каждого шороха.

У Поли был свободный дух — дух тьерры, привыкшей к вольной жизни под открытым небом. И даже столетия заточения в крошечной избушке не смогли переломить этот характер. Неудивительно, что она все же вырвалась из оков, бросив в огонь ненужный ей покой.

Чем больше Даня узнавал свою жену, тем больше понимал: с ней достаточно легко поладить, если не ограничивать эту свободу, не пытаться привязать бродяжку к какому-то месту. Что ж, и он ведь не стремился к оседлости, он собирался изо всех сил беречь то, что ему досталось, — после всего, чего когда-то лишился. Это будет интересный путь, куда бы он в итоге их ни завел.

Жрицы подземных молелен носили белые одежды и прозрачные повязки на глазах, очевидно, подражая шайнам.

Увидев их, Поля вздрогнула, вспомнив, как выкручивало спазмами Даню и как расползались ожоги по его лицу.

— Ненавижу проклятия, — прошептала она, когда они спускались по темным бесконечным ступенькам вниз.

— Ой, а как, скажите мне, без них? — возразила Арра, обладающая нечеловечески острыми слухом. — Бывает, проклянешь сгоряча какого-нибудь мерзавца, и так на душе светло становится, так благостно.

И она дернула Федоровского за шкирку, понукая шевелить ногами быстрее. Тот казался настолько замученным, что даже не огрызнулся в ответ.

Ступеньки все не заканчивались, факелы безжалостно чадили на серых стенах, воздух становился сырым, спертым. Они будто спускались в глубокую могилу, подумала Поля и покрепче уцепилась за Данин рукав.

Наконец, узкое пространство раздвинулось, и они вошли в круглый зал, уставленный статуями людей с самым разным оружием в руках. Здесь были ножи и мечи, луки и винтовки, ружья и трезубцы, праща и молоты.

— Что привело вас в подземные молельни великой богини Миры, которая дарит свою милость всем людям без исключения? — спросили статуи.

Арра закатила глаза.

— Они здесь такие все напыщенные, жуть просто, — громким голосом, разгоняющим всякий мистический настрой, сказала она. — Зин, выходи, я тебе тут пленника привела. Между прочим, потомка Дары, вечной конкурентки вашей-то.

— Ну что ты все время вопишь, как на охоте, — весело воскликнула юная девушка, появляясь из-за статуй. В обычных джинсах и безо всяких там повязок. — Не кабана же загоняешь, ну… Так, этого потомка — в гостевую темницу, там разберемся.

Жрицы поспешно увели Федоровского. Зина посмотрела на Даню, сморщила нос, повернулась к Поле, прищурилась-принюхалась, а потом проворчала:

— Хоть бы раз ты, Арра, приличных людей привела. Опять чуды-юды какие-то. У одного — ни рода ни племени, что дрын посреди огорода, вторая и вовсе уже была обласкана Мирой, а вот поди ж ты — как живая прям.

Арра хмыкнула:

— Друзей не выбирают, знаешь ли. Они просто с тобой случаются. Слушай, войнушка у нас отменилась вроде как, от Акобы прилетел мунн — договариваются с князем, туго, но азартно. Так что доставай свои разносолы, будем кутить.

— Мужчины, — расстроилась Зина. — Уж мы бы этому князю показали, где раки зимуют, а эти лодыри договариваются! Ладно, что уж теперь… Милость Миры безгранична, и сегодня она послала нам квашеную капусту с перловкой.

— Так чего вы пришлепали-то? — спросила Зина, когда с кутежом — по миске каши на человека да по кружке кислого кваса — было покончено.

Даня осоловело помотал головой, вспоминая — а и правда, чего это они тут?

— Так за книжками же, — напомнила Поля.

— Так за ними же, — обрадовался Даня.

— Вот уж чудики так чудики, — подивилась Зина. — За всяким к нам ходят: кто-то родных у Миры отмолить, кто-то сокровищницу ограбить, кто-то жриц поохмурять. Но чтобы за книжками — такого и не припомнишь слету. И что за грамота вам нужна? Еще скажите, что не карты с кладами.

— Про проклятия, — сонно пояснил Даня, — вернее, чтоб от них. У меня жена страх как читать любит, не успеешь отвернуться — а она уже глаза об разные буквы ломает.