Кто такая Марта (СИ) - Началова Екатерина

Я выхожу прямо перед Мартой вечером того же дня. Она уже воспользовалась несколькими порталами, но, к счастью, не успела уйти на недоступные мне временные тропы.

Мы смотрим друг на друга несколько секунд. Под ногами похрустывает первый ледок, за ее спиной пронзительно розовеет небо. На дочери черный парик, который ей невероятно не к лицу. Я грустно усмехаюсь.

Очень наивная попытка скрыться…

— Нет, папа, пожалуйста, — дрожащим голосом произносит Марта. А затем добавляет это.это.

— Отпусти меня.

Я ненавижу эту фразу из уст Кирела. Я не могу слышать ее от Марты.

— Марта… — сжав челюсти, делаю шаг вперед.

Успокоить, обнять за плечи, привести домой, только и всего.

Марта отрицательно качает головой и неожиданно проявляет в ладони боевой заряд искр. Он только напоминает боевой — в действительности, Марта совершенно не умеет драться. Она стоит передо мной бледная, маленькая, растерянная, смотрит испуганным зверьком. Сердце резко сжимается — дочь не должна смотреть так на отца.

Сферу в ее руке можно отбить одним движением. Но я ощущаю одно — собственное бессилие. Если она, то я… Нет, не смогу.

— Огонек…

Новый шаг.

— Не надо, папа, — предупреждает она, отступая. Голос опять срывается. — Не надо. Он ждет меня. Я должна прийти к нему. Не надо, папочка…

Мы довели ее до отчаяния. Нет, не мы. Я.

Я вижу дочь будто впервые. Она выросла… Она так похожа на Берту, которая нападала на всесильного верховного мага, защищая будущего мужа. Сколько ей было? Как и Марте, двадцать… У нее глаза матери.

Руки опускаются… Чувствую, как же невероятно устал за этот год. Видит Порядок, я слишком слаб для такого испытания. Я достаточно силен, чтобы бороться с законом, с любой из стихий, если надо со всем родом, с любым из родов. Но, как и чем я должен побеждать собственную дочь?

— Убери… — выдыхаю и жестом показываю ей опустить руку. — Не бойся… Я не… Хорошо. Я не буду тебя удерживать. Можешь хотя бы… Попрощаться?

Сам не знаю, говорю ли правду. Просто говорю и раскрываю руки.

Марта недоверчиво смотрит на меня несколько мгновений, а затем срывается с места, бежит навстречу и олененком всхлипывает в мое плечо. Заключаю ее в объятия, жмурюсь, что есть сил, сдерживая и не сдерживая накатывающие слезы. Мой наивный, доверчивый огонек… Задней мыслью еще думаю унести ее домой силой. А Марта даже не подозревает, как подрывает мою решимость бессильным: «Папа… Папа. Папочка…»

За что мне это…

Самая слабенькая, самая маленькая, самая нерешительная из моих детей. Я видел их всех с рождения. Демис деятелен и серьёзен, за напористых близняшек я волнуюсь меньше, чем за их избранников; уверен, что верткий Андрос не пропадет, а Марта… Ее чудом спасли при родах и вот недавно. Сколько раз я должен прощаться с ней? Опять?

— Ты уверена? Уверена? Скажи, что хорошо подумала.

О, земной огонь, я уже сдался. Молюсь, что она хотя бы уверена. Хотя бы это!

— Конечно, подумала… Конечно, не уверена! — она всхлипывает, попеременно то пробуждая, то снова убивая остатки надежд. — Я не могу его забыть, не могу. Я пыталась, но… Он не забываем… Он в крови, понимаешь? Я должна, папа…

Речь обрывиста, слова несуразны — она не может объяснить. Не требую большего, потому что и сам не мог объяснить, как однажды полюбил Берту. Вместо слов говорят действия, дрожащие плечи, и решимость.

— Мне трудно с этим смириться… — с трудом отвечаю.

Марта рыдает, что понимает, что любит меня, маму, всех. И его. Она обещает писать, а я отмечаю, она уже задумала писать. Понимаю, дело безнадежно.

​

Домой дочь я всё же возвращаю, но только для того, чтобы она попрощалась со всеми.

— Мама, мамочка…

Навсегда запоминаю ее голос, слезы, а затем слезы Берты. Даже после того, как все кончено, я не уверен, потому что не могу… Не могу быть уверен!

Ее голос все еще звучит в голове. Выписка приговором лежит на моем столе.

​

Марта Тихорско-Темная

Род: маги.

Степень: 8.

Положение: Высокородная леди.

Рождение: 30 день, 1 месяц, 1559 год от о. т. в. х.

Смерть: 29 день, 2 месяц, 1522 год от о. т. в. х. (засекречено)

…;

Дата брака: 24 день 11 месяц 1441 от о. т. в. х. (засекречено)

Муж: Сокур Урумийский (засекречено) впоследствии Кирел Верхеннарийский (засекречено).

Дети: 4 (засекречено)

…;

Идейная вдохновительница и основательница женского факультета при храме высшей магии (засекречено).

Первая женщина, сумевшая получить звание высшего мага (засекречено).

Глава 58. Сторона стены

Через двадцать четыре дня

Остановившись на краю площади Аспина, я верчу головой, одновременно пытаясь справиться с мелкой дрожью. Коварно подкараулив у площади, она злорадно пользуется моментом, чтобы пройтись по коже самой жесткой теркой. Я шла почти месяц и пришла… куда-то. Не знаю какой год, но вижу, что черное лобное место еще есть, а булочной с моим именем не видно.

Небо… Как страшно-то!

Получилось? Да? Нет?

Стараюсь не обнадеживаться, но, конечно, обнадеживаюсь. Я так боялась сдвинуть что-то во времени, что предпочла делать все ровно так же, как в первый раз: покорно шла пешком, откликалась на любые просьбы, даже не пользовалась Силой — только вначале для порталов. С момента расставания с Сокуром прошел почти год. Перенесло ли озеро меня так же на сто сорок лет назад или я случайно перелетела на сто сорок один и все повторится сначала? А если день не тот, и мы не встретимся? А если я пришла, когда Сокуру уже сорок? Даже маленькая погрешность во времени может иметь огромное значение. За дни пути я немало всего передумала и решила, что в крайнем случае дойду до озера, а смогу отправиться на новый заход…

Пока что готовлюсь к худшему. Бесконечно кручу головой в поисках медных волос, но их не вижу. Передо мной только море разноцветных платков и капюшонов. Уши мерзнут — я сняла черный парик, открыв огненный цвет собственных волос, чтобы он увидел, если… Если еще ждет. Если еще хочет видеть.

Солнце подбирается к полудню, подмигивая через вуаль седого осеннего неба. На площадь ручейками стекается и плотно набивается народ. Я начинаю подозревать, что опять попала на казнь. Может на ту же самую…

Колотит. Какая же я трусиха…

Не могу стоять спокойно. Ужасно хочется найти спиной хоть какую-то опору — стену, столб. Но их нет, и приходится удерживать себя самой. Переминаясь с ноги на ногу, я трясусь как последний осенний лист на ветке. То и дело ловлю на себе взгляды — любопытные, острые, непонимающие или наоборот, слишком понимающие. Страх чувствуют.

— Чего трясешься-то, пигалица… Не тебя же казнят! — буркает худая женщина, которой не нравится соседство с моей дрожащей рукой. Не дожидаясь ответа, она пробирается подальше, на прощание от души пихнув меня локтем.

— Куда прешь?! — возмущается мужчина впереди. Ему тоже достается.

— А нечего стоять на дороге! Глаза с утра протирать надо!

Они препираются, а я даже не сержусь, не до них.

Я вытягиваю шею, пытаясь рассмотреть, что происходит. Из-за спин и голов видно мало.

— Жмунь! Жму-у-нь! Сюды! Ведут! Ведут!

Та же торговка! Ахнув, я подпрыгиваю на месте, пытаясь рассмотреть, кого ведут. Это что… Мне опять принимать поручительство? Толпа смыкается и шевелится, как одно огромное лоскутное покрывало. Я опять вижу блестящие металлические верхушки солдатских шлемов устаревшего фасона, вижу длинные палки пик над ними. Сердце вытягивается и сжимается. Сколько не всматриваюсь, рыжих волос Сокура не вижу. Встаю на цыпочки и тяну шею вверх, пытаясь не скулить от страха, непонимания и глупой слепой радости.

Сокур? Сокур?!

— Всего лишь мелкий жулик. Ловкий, но глупый. Украл кольцо прямо с пальца судьи, представь? — раздается голос над ухом. Приятный мужской голос, не давящий, со смешинкой. Непонятно, серьезно говорит или нет…