Кто такая Марта (СИ) - Началова Екатерина

Голос Сокура.

Замираю, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть.

— А когда поймали, он кольцо проглотил.

Сокур говорит рядом так непринужденно, как будто… как будто…

Ни жива, ни мертва, я поворачиваюсь.

…как будто он ничего особенного не чувствует.

Поворачиваюсь и застываю, не в силах пошевелиться. Он, он, он, он! Снаружи звучит горн, внутри меня трубит тоже. А может только внутри, не разбираю, не могу разобрать. Ноги подкашиваются, голос мгновенно пропадает. Сердце, ахнув, прячется куда-то за ребра, подальше. Я приоткрываю рот, силюсь что-то сказать и… молчу.

Сокур смотрит на меня сверху вниз сдержанно. От испуга я не могу понять, есть ли что-то за этим. Он почти такой же каким был, но одновременно другой: теперь кажется взрослее, уже молодой мужчина, такого не назовешь парнем. Скулы высокие, на коже загар, оставшийся с лета. На спинке носа несколько веснушек. Кончики пушистых ресниц такие же золотистые, а глаза…

Глаза уже голубые и зрачки в них круглые, больше не вытянуты в две иглы. Змея нет. Сколько времени прошло для него? Не меньше года, больше… Два? Три?

— …за кражу ценного имущества у уважаемого гражданина… — голосит орало, перекрикивая толпу.

Этот момент я репетировала очень много, часто крутила так и так, планировала. В разных вариантах представлялось по-разному. Особенно мне нравился тот, где я вижу его издалека, а затем мы бросаемся друг к другу. Была ещё фантазия, где Сок одергивает меня за плечо, затем прижимает к себе, потом как-нибудь уносит…

А в реальности — иначе. Мы стоим друг перед другом, оба молчим, а главное, Сокур молчит, глядя на меня. С испугу мне кажется, что он смотрит без интереса, даже с разочарованием. Я прихорашивалась утром, но зеркала не было, как смогла… Онемев, стою столбом, мгновенно растеряв давние заготовки и мысли.

Я думала о тебе. Я очень скучала.

Наконец-то я могу сказать, что люблю тебя!

Я не смогла забыть тебя. Я вернулась…

Все вдруг стало казаться слишком патетичным… Может зря я? Может стоит дойти до озера и вернуться домой? Может Кирел не женился просто потому, что ему не надо было, потому что у него характер не тот, а статуи… А статуи так, для красо…

— Надолго к нам? — вежливо интересуется Сокур. — Или только искупаться?

Чувствую, как бледнею. Понимаю, что он не знает, чего от меня ждать. Как мне ответить? Что отвечать? Многое зависит от него…

— …есть ли среди добрых граждан тот, кто выступит в защиту? — низко звучит голос Быка с помоста.

Сокур смотрит на меня испытующе.

— Есть ли тот, кто желает за него поручиться? Хоть кто-то? — Бык не унимается.

Пробирающийся сквозь толпу увалень случайно толкает меня в бок. Я подшагиваю к Соку, он машинально шагает ко мне, заодно прикрывая плечом.

— Хотела спросить… — рот плохо поддается и говорит как-то сам, без меня. — Сколько… Сколько ножей ты носишь?

Спрашиваю и тут же пугаюсь вопроса. Что я сказала, зачем? Вопрос интимный, его задают только невесты женихам, а у нас ничего не понятно, да и он уже не Змей, а маг, у магов иначе, другие ритуалы…

Сокур вдруг опускает глаза.

— Прости, я…

— Извини, я…

У обоих вырывается одно и то же одновременно. Уголок рта Сокура ползет вверх, а глаза искрятся так же ярко и солнечно, как раньше. Задохнувшись от надежды, я тоже опускаю ресницы.

— Нет, ты говори…

— Нет, ты говори…

Снова несколько бесконечных секунд мы молчим, затем Сокур первым открывает рот, но его заглушают.

— Раз никто не дает слова, за открытое воровство мужчина рода магов будет…

— Давай его!

— Не жалей!

Хор голосов звучит спереди, сзади, отовсюду, расслышать друг друга невозможно.

Чувствую, как Сокур сжимает руку. «Пойдем», — он одними глазами показывает мне на выход и решительно тянет за собой. Горожане стоят плотно, и приходится пробиваться. Лица, плечи, чужие шеи, завязки платков на подбородках, зубы, улыбки широкие и скалящиеся, куртки, плащи — все калейдоскопом мелькает перед глазами, а Сокур как нож в горячее масло вонзается между плеч, набирая скорость. Мы выбираемся с площади, переходим с шага на быстрый шаг, затем на бег и вот уже бежим. Не знаю, куда, от кого. Но бежим от всех, это точно. Дома проносятся по периферии зрения серо-белыми ничего не значащими лентами, а в центре моего внимания только его затылок, плечи, рыжие всполохи волос, улыбка, белеющие за ней зубы. Кажется, что я еще во сне. Может я не выздоровела, так и лежу в горячке? Пальцы Сокура теплые, держат крепко…

Он останавливается так резко, что я не успеваю среагировать — врезаюсь в него. Удержав, Сокур поворачивает меня к стене. Вокруг никого. Стена кажется та самая, не знаю. Я могу смотреть только на него. А Сокур расстегивает на себе куртку так быстро, будто она на нем горит. Распахнув, заворачивает меня в нее, крепко притягивает к себе. Он теплый… Мне хочется удивиться, что он теплый, он ведь приходил ко мне во сне только холодным, и я так мечтала, чтобы…

— Мар-та… Марта… Марта моя… — от шепота на ухо вибрирует решительно все, и я тут же теряю мысль про сон. Сокур касается губами раковины уха. — Ножей четыре, Марта. Запястье, пояс, ботинок.

С облегчением зажмуриваюсь, чтобы не расплакаться от счастья или не начать хохотать. Тыкаюсь носом в его плечо, обнимаю за стройный пояс, натыкаюсь на ножны, проскальзываю по твердой спине рукой… Еще не верю полностью. Не сразу осознаю, что Сок назвал только три места.

— А четвертый? — едва спрашиваю.

Сокур скользит рукой по щеке, заставляя посмотреть на себя.

— Потом покажу, — обещает. Его голос тоже тих.

Не до слов… Сокур наклоняется и осторожно, совсем невесомо, приникает к губам. Я ждала, не закрываю глаз. Кончики ресниц совсем близко, нос тоже, губы и дыхание… Льну к нему подольше, чтобы протянуть поцелуй, чтобы запомнить. Носы холодные, губы горячие, воздух снаружи холодный, а между нами — уже согрет. Мне и тепло, и нежно, и странно, и хорошо. Время растягивается и звенит на одной вибрирующей протяжной ноте, за стеной кто-то ритмично швыркает метлой об уличные камни, птицы кричат на своем в небе, люди о своем — на площади, а мы тут, наконец-то, с одной стороны стены, где можно касаться друг друга не только подушечкой пальца, а сразу всем. Руки впечатываются в руки, грудь в грудь, я встаю на цыпочки, дотягиваясь до него всем, чем могу дотянуться. Сокур пахнет свежим снегом и чем-то совсем мужским, он никак не останавливается, только разгоняется. Собираюсь строго сказать, что послепоцелуйное после свадьбы, но Сокур жадно подлавливает губы, не позволяя сказать ни слова. У него легкая улыбка на щеке. Точно знаю, что он не шутит, не смеется… Просто счастлив.

Я — тоже.

Глава 59. Вместе

Первый снег обволок Аспин полупрозрачным тюлевым покровом. Белые хлопья падали на нос, на губы, мы с Сокуром то ли дело целовались, и я запомнила сочетание мужских горячих губ с холодными каплями снега. От поцелуев снежинки отчаянно таяли и уже нагретыми отправлялись на язык.

От стены Сок утянул меня к себе — он снял комнату рядом с площадью, как успел сказать «чтобы являться в полдень». Комната оказалась на третьем этаже старой, но степенной гостиницы, гордо щерившейся каменными драконьими головами на фасаде. Бодро крикнув хозяину, что он с невестой, Сокур утащил меня вверх по лестнице, втянул за дверь. Ухитрившись снять куртку, не разжимая моих пальцев, снова нетерпеливо прижал тут же у стены.

Запускаю пальцы в его волосы, пока Сокур целует шею, припечатывая кожу колким и сладким чувством. Сердце колотится где-то в животе. Голова пустая-пустая, в ней плавает только облако из снега, где каждая холодная снежинка окутана в горячий поцелуй. Теперь, когда я покинула дом, утвержденные правила высокородного сватовства и ухаживания, раньше равномерно распределенные по сознанию, вдруг смешались, перевесили на одну сторону, сползли под собственным весом и сгинули где-то в темном углу.