Ворон, каркни на счастье (СИ) - Разумовская Анастасия

Белоснежка нахмурилась, словно пытаясь что-то вспомнить.

— Элис?

— Подруга Ноэми. Дочь коменданта… этого, как его… коменданта Маленького города.

— Падчерица Сессиль? Вот же…

Аврора в изумлении распахнула глаза. Она не думала, что такая милая Белоснежка может так непотребно ругаться. Аня расхохоталась.

— Элис довольно милая девочка, — поторопилась заступиться за несостоявшуюся подругу монфорийская принцесса.

— Да я не про Элис! Бедная девочка сошла с ума, какие к ней вопросы? Я про её мачеху, сволочь Сессиль. Фаворитку, кстати, вашего жениха, Аврора. Но фаворитки это, знаете, не так уж и опасно. Это престиж, я понимаю. Гильом вот не понимает, даже не знаю, что с ним делать! Я подобирала ему уже и блондинку, и брюнетку, а он только отмахивается. Не до них, видите ли. Люсиль Ариндвальдскую прочила. Красотка же, ну! Хотя Люсиль, конечно, та ещё… Но не Сессиль! Такая подсыплет яд в бокал и с милой улыбкой подаст. Ведьма. И, кстати, не только в переносном смысле. Вы же знаете, что Сессиль — одна из двенадцати фей?

Аня, которую сильно развезло, рассмеялась:

— Фея? Ведьма тогда уж. Знала я тут одну… Налить ещё вина? Давайте споём? Я песню на днях сочинила, на мотив «Куклы колдуна», но только она восстала против тирании и потом его в осла превратила… Хотите спою?

— Почему бы нет? — хмыкнула Белоснежка, притянула Аврору к себе и прошептала практически трезвым голосом: — Если хочешь, выходи замуж за этого своего Кретьена. А если не хочешь… Ты же понимаешь, да? Пока наши с Гильомом войска в Старом городе, милаха-герцог даже пикнуть не посмеет. Нежданчик, да? Но мы тут ненадолго: отобьём нападение кочевников и уйдём. Кочевники — враги всех. Тут глупо смотреть, как они побеждают соседа, наращивая собственную мощь. Решайся.

— И какую цену мне надо будет заплатить за это решение? — Аврора прямо посмотрела в глаза королевы.

Аня запела какую-то лихую песню на мотив, показавшийся монфорийской принцессе до странного знакомым. Белоснежка усмехнулась, выпустила Аврору из объятьий, снова откинулась на спинку диванчика и пригубила вино.

— Аринвальд. Герцогство, которое каждое королевство испокон века считает своим. Почти королевство, только очень-очень маленькое. Пусть Монфория откажется от него. Пусть признает Шарля Ариндвальдского законным герцогом.

Глава 26

Волк и ворон

Эйдэн зашёл в шатёр Германа.

— Извини, — он буквально рухнул у камней нехитрого очага. — В моём шатре раненный Кариолан. Я погреюсь и сразу уйду.

Герман изумлённо посмотрел на друга-ворона.

— С каких пор ты мёрзнешь? Мари, можешь подогреть вина?

— Пусть сам подогреет, — фыркнула Мари.

Ворон отмахнулся:

— Не надо.

— Ты зачем Кариолана вызвал на бой? — хмуро уточнил Герман.

«Почему они не спят?» — устало подумал Эйдэн. И привычно отметил расположение людей: Герман возится у противоположного от входа свода с какими-то… картами? Кажется, да. Перед ним низенький стол. Мари сидит слева от входа. Сердитая? Взъерошенная? Настороженная? Это после поединка, что ли, они такие ершистые? Бертрана и Майи нет, хотя Эйдэн знал: Кот с женой тоже ночуют в шатре Германа, ведь слугам отдельного шатра не полагалось, а Майя, конечно, мёрзла на снегу. Ответил медленно и уклончиво:

— Надо было.

— Ну то есть, сам греешься, а твоя невеста где-то мёрзнет? — ехидно уточнила Мари.

— Моя невеста способна сама о себе позаботица.

Эйдэн протянул руки к огню.

Он чувствовал, что внутренне сломался. Как будто стержень внутри дал трещину. Но: когда? Когда погибли Касьма и Нуиника? Когда пожалел девочку-сиропчик? Или это встреча со сказочником так его изменила? Или… На душу навалилась смертельная усталость, и ворон с изумлением увидел, как сильно дрожат его пальцы. Если сейчас понадобится стрелять, он и с десяти шагов не попадёт.

— Хорош жених, — рассмеялась Мари. — Зачем ты тогда нужен такой, если невеста может сама о себе позаботиться?

Эйдэн обернулся к ней и оглядел с любопытством. В отблесках пламени короткие — по плечи — волосы казались алыми. Светлые глаза смотрели насмешливо и неприязненно.

— Мари, — сердито вмешался Герман, останавливая жену.

Маг-архитектор тоже заметно нервничал. Он был чем-то очень раздражён.

— Да нет, — усмехнулся Эйдэн, сузив глаза, — пусть говорит.

— Вот ещё. Знаешь что, Третий ворон, проваливал бы ты из шатра. Мы с мужем, может, кое-чем хотим заняться, для чего посторонние не нужны вовсе?

И женщина игриво посмотрела на мужа. Эйдэн поднялся, сделал пару шагов к Мари, сел так, что его лицо оказалось прямо напротив её лица.

— Цем?

— В самом деле, Эйдэн… — начал было Герман и тоже приподнялся было, но ворон вскинул руку и, не оборачиваясь, попросил:

— Три вопроса. И я уйду.

— Уже два, — процедила Мари, отстраняясь.

— Хорошо. Три вопроса, три ответа. Я жду.

— А то сам не знаешь, чем муж с женой ночью занимаются? Или у твоих детей не ты отец?

Она напоминала злого и испуганного воробушка. Или бурундучиху, защищающую гнездо. Мари испугана? А почему? Эйдэн улыбнулся.

— Цем?

— Детей делают, — огрызнулась Мари. — Герман, он мне надоел!

Женщина вскочила и отошла к мужу. Герман хмурился, смотрел в сторону, и видно было, что всё происходящее ему ужасно неприятно.

— А ты любишь детей? — мягко поинтересовался Эйдэн.

— Не твоё дело.

— Это был второй вопрос, — устало намекнул Герман.

Ворон тоже встал.

— Вецер холодный, — посетовал Эйдэн и принялся развязывать пояс. — Я замёрз, и у меня давно не было женщины. Мари ты не против, если этот вецер мы оба будем тебя любить?

Герман поперхнулся. Женщина быстро скользнула оценивающим взглядом по мужественной фигуре воина, в её голубых глазах вспыхнул было интерес, но Мари тотчас нахмурилась и приняла оскорблённое выражение, поджав румяные губы:

— Пошёл вон, Эйдэн! Герман, он оскорбляет твою жену!

Обняла мужа и положила голову ему на плечо. Герман непроизвольно отшатнулся от неё. Эйдэн расхохотался, запахнул пояс.

— Доброй ноци, Герман. Доброй ноци, Кара, — бросил и вышел наружу.

Интересно, а куда подевалась настоящая Мари? Не съела же её ведьма на ужин, а потом зачаровала Германа? Но архитектор не выглядел зачарованным.

Эйдэн глубоко вдохнул морозный воздух, снова хмыкнул. И едва не рассмеялся в голос: ну, Кара, ну… фея. И вспомнил, как она угрожала сбежать в любой момент, когда пожелает. Это вот так, что ли?

Испокон века вороны враждовали с феями. История знала множество случаев, когда вороны сжигали фей, и не менее случаев, когда феи похищали детей воронов и превращали их в птиц. Никто не помнил, когда началась эта вражда. Наверное, была с самого рождения мира. Со временем все от этого устали, и феи облюбовали западные королевства, а вороны — восточные степи. Былая вражда осталась лишь в легендах. Но сейчас, когда под давлением Великого Ничто мир комкался как лист бумаги, новые столкновения снова становились неизбежностью.

Эйдэн тряхнул головой. Однако, как Кара смогла сделать так, что он не разглядел её сразу же? Ведь чары, в том числе иллюзий, на воронов не действовали. Как фея смогла скрыть от него настоящий облик за иллюзией? И тут же понял: обмен. Значит, Мари дала согласие добровольно. А Герман-то… вот… суслик.

Что задумали эти первомирцы?

Третий ворон присел к костру. Сегодня дежурил Ярдаш, Пятый ворон, старейший из них по возрасту. Может, сменить его? Пусть старик отдохнёт перед завтрашним откровением. Эйдэн заколебался: он не спал всю ночь, преследуя похитителей облачения Седьмого из братьев-воронов. Догнал, когда солнце уже стояло высоко: одинокий конь пасся у костра. На чёрном свёртке одежды сидела огромная зелёная лягушка и таращила янтарные глаза. Гарм тотчас слетел на землю, схватил искомое и бросился к Эйдэну. Обратный путь был, конечно, короче, вот только… всё равно ворон устал.