Ученик мертвого Дома (СИ) - Бриз Виталий

Не проверю — не узнаю!

Я завернул за угол и… нос к носу столкнулся с наставником Цзымином.

— Саньфэн? — старейшина был неприятно удивлен. — А ты что здесь делаешь?

Глава 26

— Что ты здесь делаешь? — повторил вопрос наставник Цзымин. — Почему не проходишь испытание?

Чувствуя, как утекают драгоценные, еще дающие шанс что-то изменить, мгновения, я судорожно искал решение неожиданной проблемы… и не находил.

Бежать? Я едва стою на ногах: вряд ли у меня получится стать той легендарной черепахой, что обогнала зайца. Сражаться? Даже если бы я не потерял способности, даже если забыть про живущего в моем сердце «Червя клятвы», в честном бою Тэнг Цзымина мне не победить — слишком велика разница в силе и опыте. То же самое, что биться лбом о давешний барьер, надеясь проломить его.

С барьером мне удалось совладать лишь чудом, и повторяться оно явно не собиралось. Странная сила исчезла, будто ее и не существовало вовсе — и отчасти я был этому рад: ощущение, когда сама ткань мироздания расползается под твоими руками, пугало до жути. Но сейчас эта дрянь, пожалуй, единственное, что могло меня спасти.

Из чистого упрямства, не желая сдаваться без сопротивления, я потянулся к фохату. Тело будто прошила молния. Чтобы не упасть, я вцепился в стену. Сжал зубы. Зажмурился, смаргивая невольные слезы. Слабость врагу я показывать не собирался!

— Снова этот взгляд затравленного волчонка, как в нашу первую встречу… — наставник Цзымин покачал головой, приказал: — Иди за мной, Саньфэн.

Он развернулся, направляясь туда, откуда явился. Я остался на месте. Тэнг Цзымин оглянулся через плечо и недовольно сказал:

— Коли уж ты по-прежнему не даешь себе труда отвечать на мои вопросы, предположу сам: сюда ты пробрался, чтобы встретиться с мастером Лучанем. Идем. Я провожу тебя.

Так… просто? Подозревая подвох, я, прихрамывая, побрел за старейшиной.

Мы миновали полутемный коридор, выбрались на открытую деревянную галерею, нависшую над обрывом. Расцвеченные осенью кроны, пусть и изрядно поредевшие, сливались в пушистый пестрый полог.

Мастер Цзымин остановился, то ли дожидаясь, пока я его догоню, то ли заинтересованный чем-то в раскинувшемся внизу лесу. Опершись на хлипкие перила, он опасно наклонился над краем. Мелькнула мысль воспользоваться ситуацией и столкнуть его, но я тут же ее отбросил как самоубийственную.

Старейшина выпрямился, хмыкнул, разглядывая многоножку на ладони, пробормотал: «Полагаю, сегодня отличный день, чтобы со всем разобраться» [Заползшая в дом многоножка, по поверьям, приносит богатство и удачу]. Оглянулся, махнул рукой, приглашая дальше следовать за ним.

За галереей начиналась спиральная каменная лестница, которая привела нас в новый коридор с десятком дверей. У второй Тэнг Цзымин остановился, постучал. Дождался ответа, открыл и впихнул меня внутрь. Сам шагнул следом.

— Прошу прощения, что прерываю медитацию, но я посчитал, вам нужно это увидеть, уважаемый мастер Лучань! Перед нами замечательный образчик слабоумия и отваги! Помноженные на талант, они приводят к нескончаемой головной боли наставников. Готов извращенно угробить сам себя, лишь бы… Кстати, Саньфэн, может, теперь ты наконец объяснишь, чего хотел добиться?

Я проигнорировал вопрос, недоверчиво рассматривая сидевшего ко мне спиной человека, узнавая и одновременно не узнавая его.

Комната была крошечная и едва вмещала низкую софу у дальней стены возле окна. Оттого-то и казалось, что кроме освещенного солнцем хозяина в ней больше ничего нет. После, при внимательном рассмотрении, замечались искусно задрапированные тканью ниши в стене — одна использовалась как кладовая, во второй находился низкий столик для письма.

Человек медленно обернулся. Это действительно был учитель Лучань, но как же он изменился! Исхудал. Постарел, словно с нашего расставания прошло не полгода, а пара десятилетий. В уголках губ залегли тяжелые морщины. Черные волосы утратили блеск, и в них щедро добавилось седины. Кожа приобрела синеватый, нездоровый оттенок.

Одни глаза по-прежнему горели весенней зеленью, но и в них затаилась усталость.

— Учитель, вы⁈.. Что с вами произошло?..

— Ты ошибся: у меня нет учеников, — строго возразил мне изменившийся, чужой Чжан Лучань. — А учитель, — подчеркнул он тоном, — кажется, задал тебе вопрос, на который так и не получил ответ.

Меня будто окатили ледяной водой. Будто я с размаху врезался в невидимую стену. Неожиданная отповедь заставила растеряться, потупиться. Я… Что я сделал не так⁈ Наша встреча, она должна была состояться совершенно по-другому!

— Полагаю, все же будет лучше, если вы поговорите наедине, — вступился Тэнг Цзымин. — Тогда имеется шанс, что у нас получится достучаться до этого упрямца. Пожалуй, я начинаю понимать, почему глава Шаньюань предлагал использовать заклинание контроля. Некоторых только «Червем клятвы» и можно сдержать. Жаль, глава Фухуа не поддержал эту идею, — он цокнул. — А я пока отыщу старейшину Диши. Применить старшие печати Лозы и Шипа одновременно — все каналы себе пережег, дуралей!.. — Благодарю, уважаемый Цзымин, — склонил голову учитель. — Садись, Саньфэн. Итак, что ты тут делаешь? — по-прежнему неприветливо поинтересовался он, когда за старейшиной Лозы закрылась дверь.

— Я… пришел, чтобы вас спасти!

Ответ прозвучал донельзя жалко: хорош спаситель, самого впору тащить в лазарет. Тело, решив, что опасность миновала, «развалилось»: порез на бедре жгло, ребра ныли, а в затылке сгущалась тяжесть, обещая вскорости смениться головной болью.

Усилием воли, я заставил себя собраться.

Наставник Лучань несколько мгновений молчал, а потом грустно улыбнулся, становясь почти таким же, как прежде.

— Боюсь, спасти меня не в твоих силах, Колючка.

— Что они с вами сделали?

— Они? Полагаешь, в моем состоянии виновна Лоза?

Я промолчал, не собираясь подтверждать очевидное: а кто же еще?

— Отчасти верно, — согласился учитель. — Ведь они уничтожили Кристалл Дома Шипа. Не понимаешь? — уточнил он, заметив, мое недоумение. — Неужели старейшина Цзымин не рассказал тебе про различия спектра?

— Рассказывал, но… — я поморщился.

— Но ты пропустил мимо ушей. Не услышал или, вернее, оглушенный ненавистью, не пожелал слушать.

— Как я могу их слушать⁈ — злость и бессилие, что я прятал внутри все эти долгие месяцы, заставили на время забыть про раны, выплеснулись в отчаянном вопросе: — Как можно верить Лозе⁈

— Тебя обижали? — учитель уже не улыбался. — И нет, я не говорю о стычках со старшими учениками Лозы. В них нет ничего удивительного и страшного: все мы когда-то были молоды и предпочитали решать конфликты силой, а не словами, — он укоризненно качнул головой. — Речь сейчас о другом. Дом Лозы отказал тебе, Хуошану и остальным детям Шипа в пище и крове? В учении и помощи? Или, может быть, он относился к вам несправедливо, наказывая без причины и лишая заслуженных наград?

— Нет, — вынужденно признал я. — Но это ничего не значит! Они захватили и уничтожили наш Дом! Убили Линга, Минджу, старейшину Юи и главу Шаньюаня! И я сам слышал, что они собирались убить вас!

— Именно так и сказали?

Учитель приподнял бровь, смотря со знакомым до боли прищуром, как делал часто, когда я небрежно подготовился к уроку. В итоге мне пришлось признать:

— Старейшина Цзымин сказал, что вы умрете.

— И это правда. Я действительно скоро умру, Колючка, — после молчания неохотно признал учитель, разглядывая свои иссушенные неведомой мне болезнью руки. Задумчиво пробормотал: — Обидно уходить, когда еще недавно был полон сил и надежд. Но, наверно, в этом и заключается высшая справедливость: у меня был шанс не допустить войны, и если бы я оказался рассудительнее и прозорливее… А значит, их смерти на моей совести.

Наставник Лучань прикрыл глаза, отдавая дань памяти погибшим. Я же хоть и не считал его виноватым — тогда следует обвинять всех, кто был в Долине Семи Чаш, и меня тоже — не решился нарушить тишину.