Эхо 13 Забытый Род. Трилогия (СИ) - Родович Арон

Я отметил про себя: если бы те же слова произнёс я, это прозвучало бы как оправдание, словно я ищу виновных на стороне. В устах Максима же это было свидетельством очевидца, человека, который несёт эту тяжесть на своих плечах десятилетиями. Чистая сила факта, без излишних красок. Именно так и должно было прозвучать.

И потому я позволил себе добавить лишь лёгкий штрих:

— Сейчас мы открываем набор новых бойцов в дружину, — сказал я, повернувшись к рядам камер. — Так что, господа журналисты, прошу вас осветить и этот момент. Воспользуемся вашим визитом как бесплатной рекламой.

По толпе пробежала нервная рябь: кто-то вскинул брови, кто-то поспешно проверил, включён ли микрофон. Я же уловил главное — в их глазах этот вопрос был закрыт. Не обороной, не бегством от ответа, а точкой. Род Романовых показал себя живым, стоящим, готовым к росту. И в придачу получил огласку, которой не купишь ни за какие деньги.

Выиграл и уничтожил, — отметил я холодно и спокойно. — Каждое моё слово попадёт в ленты. Его повторят, перекрутят, в нём будут искать подтексты, которых я даже не закладывал. И это только усилит эффект.

Я выпрямил плечи и позволил себе мельчайший, почти невидимый кивок. Вопрос завершён.

Игорь Сафронов чуть склонил голову, сделал вежливый шаг назад и больше не настаивал. Он знал: партия им проиграна. Не потому, что вопрос был слаб, а потому что я не позволил ему зацепиться. Крючок не нашёл точки входа.

Из соседнего сектора выступил следующий. Чёрное пальто, аккуратный узел галстука, голос мягкий — почти елейный, с уважительной наклонностью в каждую интонацию:

— Павел Нечаев, «Енисейские Ведомости», Красноярск. Господин Аристарх Николаевич, позвольте уточнить. В недавних сообщениях говорилось о поверженном монстре восьмого ранга и нескольких сопутствующих угрозах — впечатляюще. Но публика хотела бы понять: это заслуга именно вашего родового Эха? Настолько ли оно сильное, чтобы вести такие схватки в одиночку… или нам попросту повезло с обстоятельствами?

Он всё сделал правильно: представился, подчеркнул уважение, вставил льстивое «впечатляюще». Вопрос подан гладко, но нож прятался под бархатом. Расчёт прост — подтолкнуть меня к бахвальству, вытянуть то, что должно оставаться в тени. Яков предупреждал: родовые тайны не выносят на площадь.

Я позволил себе лёгкий полукивок и ответил ровным, спокойным тоном, будто речь шла о будничной мелочи:

— Зачем мне вмешиваться? Дружина справилась сама. В тот день они сняли восьмой ранг и всё, что шло в его тени. Если вы следили за сообщениями графа с бароном, то помните: угроз называли меньше. Их было больше. Мы действовали охотой, а не легендой: использовали туши слабых монстров как приманку, вытянули сильного и добили. Нашему роду нужно расти — мы работаем, а не рассказываем сказки.

Вспышки полоснули по лицам, но первые ряды молчали, не перебивая. Ответ лёг тяжёлым камнем — сухой, без бахвальства и цифр, без подарков для сплетников. Чистая практика: технология и расчёт вместо громких слов о «великих силах».

Нечаев ответил вежливым кивком, чуть ниже допустимого уровня. Лесть подавалась тонко: он пытался усыпить бдительность. Отмечено.

Я уловил больше, чем сказанные слова. Здесь, у ворот, значило всё: поворот головы, выдержанная пауза, как держат диктофон или наклоняют плечо. В этом читалось уважение или притворство не хуже, чем в узорах Эхо. И каждый мой жест теперь нес осознанный знак — я подавал их намеренно и читал их так же.

Место Нечаева уже занимал другой — шагнул вперёд, приподнял микрофон, готовясь открыть рот.

Но вопроса я так и не услышал.

Вместо слов в воздухе дрогнуло Эхо. Лёгкое, быстрое — и с убийственным подтекстом. Воздух. Не восьмой ранг, к счастью. Шестой. Но и этого хватило бы, чтобы в толпе превратить всё в бойню.

Я отметил лишь одно: не зря эти маги здесь собрались.

И в ту же секунду уловил перемену в Максиме Романовиче. Его Эхо расползалось по телу точечно и осмысленно. Струны стекали в ноги — в квадрицепсы, в тяжёлые пучки икр, в мышцы бёдер и ягодиц, готовя рывок. Другие легли на пресс и спину, чтобы удержать баланс в движении. Вверх ушли только отдельные нити: в плечи, предплечья, кисти — там, где решается точность удара. Остальные обтянули кожу невидимым слоем, превращая её в гибкий панцирь.

Он собирался добраться до врага быстрее, чем тот успеет вдохнуть. Сначала рывок — потом удар. Всё просто. Всё смертельно.

Я видел, как фигура Главы моей дружины становится тяжелее, хищнее. Передо мной уже стоял не Максим Романович. Передо мной вставал Василёк.

И я понял: вопросы закончились. Дальше начнётся совсем другое.

Интерлюдия 1 — Безликая смертью

Высота. Тридцать метров. Ветка толстая. Хвост держит. Баланс есть.

Винтовка в упоре. Прицел на ворота. Девятьсот шестьдесят два метра.

Толпа шумит. Камеры. Дружина. Цель стоит там.

Когда я вспоминаю прошлую жизнь, я снова слышу, как звучит язык. Слова становятся длиннее, мягче. Я думаю фразами, а не кусками. Наверное, не все эмоции умерли во мне.

Я помню, как это началось. Мне было пятнадцать. У матери был клиент — грубый, дешёвый, с перегаром. Он решил не платить. Она молчала, а я не смог. Когда он вышел, я пошёл за ним. В руках нож. Я тогда ещё говорил с собой, как с человеком: «Вот и всё, просто встань сзади. Вот и всё, вот так. Под рёбра». И нож вошёл легко, будто туда и предназначен. Он исчез, а я остался.

Это стало моими первыми деньгами. За его смерть я заработал, и он всё же заплатил — мать получила, я забрал часть. И тогда во мне что-то окончательно поломалось. Я понял, что это не просто лёгкий способ. Это мой способ. Способ, который подходит мне. Убивать и получать за это.

Журналист выходит вперёд. Голос громкий. Вопрос звучит прямо в лицо цели.

Я не стреляю.

Ни время. Ни место.

Слишком близко охранник. Одиннадцатый ранг. Он может остановить пулю. Даже если она скрыта кожей зверя-призрака.

Нужно ждать.

Другой момент.

Я не могу промахнуться. Никогда не промахивался.

Потом я попал в армию. Я пошёл не по зову долга. Там не было ни патриотизма, ни романтики. Для таких, как я, это был единственный способ выжить и хоть немного подняться выше грязи. Простолюдин, сын шлюхи, без имени, без связей. У таких нет будущего. Но в армии мне дали оружие, и впервые оказалось, что оно слушается меня лучше, чем многих других.

Там я получил навыки, которыми пользуюсь до сих пор. Стрельба, маскировка, умение ждать. Терпение. И самое главное — понимание, что всё в этом мире решается одним нажатием пальца. Магии во мне не было и быть не могло, но я понял: это и есть мой путь. Я стану тем, кто убивает магов, герцогов, графов. Даже князей, если придётся. Убивать тех, кого считают неприкосновенными.

В Диких землях я потерял остатки жалости. Сначала к чужим. Потом — и к своим. Мы воевали за воду, за руду, за какие-то грязные контракты, но точно не за идею. Солдаты смеялись надо мной: я был самым бедным, без имени, без рода, без поддержки. Неделя. Больше им было не отведено. Через неделю никого из них не осталось.

Я научился убивать не только оружием. Я научился убивать обстоятельствами. Один угодил в капкан местных. Смешно, двадцать первый век, датчики, броня, а он всё равно погиб в яме с кольями, как первобытный зверь. Другой пошёл через болото. Я знал, где оно. Я не остановил его. Зачем? Ещё один перестал просыпаться. Таблетки бывают разными.

Каждый раз я наблюдал, и каждый раз это удивляло меня. Человек умирает легко, стоит чуть подтолкнуть его в нужную сторону. Это даже забавляло. Я убивал выстрелом, ножом, руками. Но сильнее всего меня смешило то, как они сами шли навстречу своей смерти.

Тогда я окончательно понял: я нашёл своё ремесло. Не простую службу, не способ выжить. Я нашёл профессию, которой буду держаться до конца.

Настоящее.

Прицел всё там же. Барон стоит.