Искательница бед и приключений (СИ) - Корсарова Варвара

Эпилог

Три месяца спустя

В кабинете жарко пылал камин, но меня била дрожь. Я прислушивалась к шагам в коридоре и шуму голосов в торжественном зале Академии.

О боги! Кажется, вся столица собралась на конференцию, послушать наш отчет об экспедиции. Включая репортеров из крупнейших газет. Если что-то пойдет не так, о моем позоре узнает весь мир.

Дверь приоткрылась, в кабинет заглянул серьезный, расфранченный до невозможности Абеле Молинаро.

– Через десять минут начинаем, – предупредил он. – Публика на взводе и жаждет сенсации! Такого аншлага не было даже в варьете, когда там выступала знаменитая Электрическая Стрекоза Элли со своим танцевальным номером...

– Сейчас. Уже идем, – от волнения у меня клацали зубы, и я чуть не прикусила язык.

– Пойду пока загляну в ваш академический буфет. И тебе рекомендую для храбрости, – подмигнул Абеле и скрылся.

– Не смейте напиваться! – проорал ему вслед Иверс.

– Я хорошо выгляжу? – спросила я его, лихорадочно одергивая жакет.

– Ты ослепительна. Все будут смотреть только на тебя.

– Этого-то я и боюсь!

Я с завистью оглядела Иверса. Он казался образцом непоколебимой уверенности. В сером костюме с жилетом, рубашке с накрахмаленным воротничком и галстуке-бабочке, он мог служить иллюстрацией к словарной статье «выдающийся ученый». Но опасный блеск в глазах и хищная улыбка показывали его подлинную суть: с этим профессором шутки лучше не шутить.

Я взяла графин с водой и попробовала наполнить стакан, но руки тряслись, и я пролила половину.

Иверс придержал мое запястье, помогая напиться.

– Ты волнуешься, и это нормально, – сказал он спокойно, поправляя мне воротник. – Когда начнешь читать доклад и отвечать на вопросы, волнение переродится в азарт. Или в здоровую злость, если вопросы будут каверзные. Ведь чем крупнее открытие, тем больше скептиков, не верящих в очевидное. Но не беспокойся: вздумают придираться, я от них места мокрого не оставлю.

– Только не лезь в драку, пожалуйста!

– Уж как получится, – усмехнулся он.

– Я и сама могу за себя постоять.

– Знаю. Если захочешь швырнуть в кого-нибудь чернильницу, удерживать тебя не стану. Джемма, все будет хорошо. Мы привезли столько материалов и убедительных доказательств, что сомнений ни у кого не возникнет. Даже Зильбер своими инсинуациями оказал нам услугу: все поняли, что дело серьезное и заслуживает внимания.

Я шумно вдохнула и выдохнула, и потерла виски.

– Все же я бы предпочла сейчас оказаться где-то далеко-далеко.

– Вернуться бы опять в твою деревеньку, где мы провели отпуск, – мечтательно подтвердил Иверс. – Я часто вспоминаю наши разговоры, прогулки, игры в карты... а чаще всего – то ночное купание в водопаде под луной.

Я вспыхнула, потому что купались мы без одежды, а потом... Неважно, что было потом.

Впрочем – нет, важно! Потому что это было восхитительно, и при воспоминании о той ночи у меня загорелись щеки, а по телу пробежала сладкая судорога.

Видимо, мысли профессора Иверса устремились в том же направлении. Он прижал меня к себе и интимно провел руками по спине – и гораздо ниже. А потом страстно прошептал:

– Очень хочется повторить ту ночь. И другую, в купе поезда. А еще ту, в моем кабинете. Помнишь, когда мы сломали мой рабочий стол?

– Хватит воспоминаний, – я вырвалась из его рук и одернула юбку. – Нам пора открывать конференцию. О боги, у меня сейчас сердце разорвется от страха! Я никогда еще не выступала перед такой большой и важной аудиторией.

– У меня есть кое-что для тебя... чтобы ты не волновалась, – Габриэль с несколько смятенным видом полез во внутренний карман пиджака.

– Что это? – удивилась я.

– Талисман на удачу. И не только. Хотел вручить тебе после конференции, но зачем ждать?!

Он протянул мне на раскрытой ладони бархатную коробочку.

– Открой, – поторопил странно напряженным голосом. – Скажи, что об этом думаешь.

– О чем? – Я подняла крышку и обомлела. – Ах вот оно что. Надеюсь, я поняла тебя правильно.

– Ошибиться сложно.

Я взяла золотое кольцо с выгравированными символами и неловко сжала в пальцах.

Мне нужно было собраться с мыслями. Кровь зашумела в ушах, сердце выпрыгивало из грудной клетки, колени ослабели, но о выступлении я больше ни капли не волновалась. Иверс не просчитался. Повод для волнения теперь у меня имелся куда более серьезный!

– Кошка, ибис, паук и жук-навозник. Интересное украшение, – сказала я слабым голосом. – Узнаю этот код. Он помог нам войти в лабиринт.

– У этих символов много толкований. Кошка – еще и символ любви и преданности. Ибис – терпения. Паук – мудрости и нерушимой связи.

– А жук-навозник? – усмехнулась я.

Иверс в смущении потер шею.

– Между прочим, традиция дарить кольцо в важный для пары момент появилась именно в древнем Афаре.

– Знаю. И все же уточните, доктор Иверс: это то, что я думаю? Вы дарите мне кольцо, потому что делаете предложение руки и сердца?

Я еще никогда не видела неустрашимого профессора растерянным и теперь смаковала этот момент.

Он побледнел, раздул ноздри и твердо сказал:

– Ты все верно думаешь. Хотел сделать все иначе, после конференции. Но хватит тянуть, – он мотнул головой и уставился на меня выжидающе. На его виске пульсировала жилка, а глаза стали такие тревожные, что меня разобрало веселье. Однако я приняла мудрое решение не дразнить профессора.

– Ладно, – пожала я плечами. – Я выйду за вас замуж, доктор Иверс.

Габриэль недоуменно вздернул брови. Кажется, он ожидал категорического отказа.

– И все? – он сглотнул. – Вот так просто? Ты согласна? Не будет никаких условий или оговорок? Требований измениться? Научиться вежливости, сдержанности? Не будет признания в ненависти?

– К чему лишние слова? – я коварно улыбнулась. – Ведь теперь я знаю другой вариант легенды о Тайсуне и Джа-Му.

Лицо у Иверса прояснилось, а губы растянулись в понимающей ухмылке.

– Ну-ка, напомни, как она звучит? Давай проверим, вдруг наши версии расходятся...

Я прикрыла глаза и с чувством процитировала:

– Миллионы лет Тайсун и Джа-Му сражались. Их битвы порождали ураганы, извержения и землетрясения. Но однажды они остановились, потому что осознали истинную суть своей вражды. И тогда Тайсун, окутанный тьмой, и Джа-Му, озаренная светом, встретились у границы мира, где нет ни дня, ни ночи. Они долго молчали, а затем заговорили впервые за вечность. «Ты всегда стремишься разрушить то, что я создаю», – сказала Джа-Му. «А ты всегда пытаешься обуздать то, что я желаю освободить», – ответил Тайсун. Они поняли, что преследовали одну цель — создать мир, где ни один элемент не может существовать без другого. Джа-Му увидела, что без Тайсуна её мир застыл бы в покое, но никогда бы не двигался вперед. Она не хотела такого мира. А Тайсун осознал, что без Джа-Му его хаос был бы бесформенным и бессмысленным.

Я замолчала, переводя дух, а Иверс продолжил провокационным тоном:

– И еще они поняли, что поразительно похожи. И что каждый видит в другом отражение своих достоинств и недостатков. И что их сильные чувства – не ненависть, а что-то другое. Тьма и свет не противостояли друг другу, но дополняли. Их охватило новое пламя – не пламя вражды, а пламя страсти. И тогда они бросились друг на друга, и…

– Не стоит сейчас показывать, что было дальше! – я уперлась ладонями в грудь Габриэля, потому что он обнял меня недвусмысленным образом.

– Времени у нас еще полно, – он уткнулся жаркими губами мне в шею и тяжело задышал.

– Пять минут! – проорал из-за двери Абеле Молинаро. – Вы не успеете! Неужели хотите выйти к публике красными и растрепанными?! Почтенные академики будут шокированы!

– Черт бы вас подрал, Молинаро! – заорал в ответ Иверс, отпуская меня.

– Пойдем, – я взяла его за руку. – Пусть весь мир узнает о тайне города Бронзовых Монстров, и горе тем, кто будет сомневаться!